Охота на НЛО - Виктор Бурцев

«А ведь у эстонца, похоже, машина пошла вразнос…»

ГЛАВА 40

…Грозно рычал, прутиком грозил. Превращался в точку. Значит, кто-то там знает, значит, кто-то там верит, значит, кто то там помнит, значит, кто то там любит, значит кто-то там…

Огромный лохматый лось несся по улицам города.

Неузнаваемыми проскакивали мимо дома, деревья, редкие в это время прохожие. Крепкие большие рога были наклонены вперед, стараясь упредить опасность, которая могла объявиться в любой момент. Лось мчался огромными скачками. Гулко звучали удары копыт в каменном лесу. Он уже не видел цели, он уже не стремился куда-то, он просто убегал, спасался. И Хейти был вместе с ним. Вцепившись в густой мех шкуры, зажмурив глаза, чтобы жесткий свет фонарей не хлестал по ним ощутимой болью, Хейти бежал… Куда? Или правильней будет спросить, от кого? А может быть, от чего? Когда бежишь, о таких вещах не думаешь.

Вот уже твердый асфальт сменился землей, вот уже ветки деревьев стали гуще, вот уже запахло чем-то свежим.

Хейти с размаху влетел в кусты, подцепил что-то ногами, упал и покатился по траве. Сделал еще несколько скачков и остановился, тяжело дыша. Вокруг него были деревья. Откуда-то из-за плотного переплетения веток пробивался свет, только подчеркивающий темноту вокруг.

Кто-то шумно протопал рядом.

Хейти сполз на землю и улегся на спину. Изорванные легкие горели огнем. Дышать было трудно, но он знал, как знает каждый полный человек, что это скоро пройдет, отпустит…

Истеричный смех подбирался к горлу. В шумном дыхании уже чувствовалась необоримая дрожь.

«Куда бежать? От кого? – Мысли в голове стучали о поверхность черепа в такт биению сердца, – От себя далеко не убежишь! Ха…»

Он вспомнил, как в ответ на слова человека в сером плаще вскинулось тело. Как погасли краски и все вокруг заволокло тяжелым темным туманом.

«Диск им нужен, сволочам, диск… Гады, твари, нелюди… Слесарев тоже хорош. Грохнули бы того Кожемякина и все, так нет же, таскает с собой погань эту… Выбросил бы уже давно или сломал».

Мимо кустов, в которых лежал Хейти, снова кто-то протопал, пыхтя, как страдающий перееданием носорог.

Хейти осторожно, стараясь не шуметь и не трещать ветками, высунулся из кустов.

По полянке носился капитан Слесарев, обеспокоенно заглядывая за деревья, явно занимался поисками. Хейти так же осторожно заполз обратно в кусты.

«На кой черт я ему нужен? – проскочила обреченная мысль. – Неужели ему своих проблем мало? Я ведь его убить хотел… Там, в ментовке, когда серый мне про диск сказал…»

При этом воспоминании у Хейти дико заныли виски и что-то огромное сжало внутренности, закрутило – не болью, нет, а чем-то более глубоким, где-то в душе. Он сжал голову руками, как недавно в камере, и закачался из стороны в сторону, застонал. Не от боли. От страха. Хейти только сейчас понял, какой дикий, невыразимо могущественный страх прятался все это время в закоулках его сознания. Это не было похоже на страх смерти, на ужас перед тяжелыми увечьями, на острую боль неразделенного чувства… Все эти страхи были всего лишь отзвуком совершенно иного, сидящего глубоко в каждом человеческом существе страха. Страха потерять свое я. Страха перед катастрофой растительной жизни. Ведь недаром сумасшествие часто воспринимается, как нечто более худшее, нежели смерть. Но теперь Хейти ждало нечто более страшное, нежели просто безумие.

«Кукла, – думал он. – Обычная кукла. Просто дети выросли, игры изменились, и теперь им требуются не просто куски пластика с человеческими лицами, а настоящие живые люди. Превращенные в кукол».

Из кустов высунулось взмокшее лицо Слесарева.

– Ну, ты бегать горазд… Насилу догнал. «Он не понимает, – подумал Хейти. – Он ничего не понимает».

– Зачем? – Голос Хейти слегка дрогнул. – Зачем ты меня догонял? На кой черт я тебе сдался?!! Мотай себе в деревню или куда ты там хотел?

– Ну да. – Сергей мотнул головой, – А тебя что, бросить тут? На съедение этим, волкам серым? – Он усмехнулся: – Нет, брат, так не пойдет…

– Дурак ты, капитан! – Хейти провел рукой по лицу. На ладони осталась кровь, смешанная с землей. – Мне ничего не будет уже… Я пропащий человек, ты пойми. Обуза я для тебя, а тебе шкуру спасать надо. Повесят на тебя всех собак, и все, крышка, понял ты? И не помогу я тебе ничем. Ты же видел…

– Что я видел? – Слесарев с интересом посмотрел на Хейти.

– Я ж чуть тебя не убил. Всех сил хватило только на то, чтобы в сторону рвануть и бегом… Если что случится, я первый на тебя кинусь!

– Это что же случится?

– Да ублюдки эти серые появятся и – все. Понял? Слесарев пожал плечами, а потом спросил с интересом:

– Кстати, ты как считаешь, в плащах это в натуре фээсбэшники или эти, вневедомственные? Хейти устало помотал головой.

– Интересует тебя всякая фигня, капитан. Иди ты лучше на вокзал билеты покупай… Брось меня, а?! Что ты со смертью играешь?

– Ну, это ты брось, не так все просто… А все-таки интересно, кто это был…

– Да кто угодно!! – закричал Хейти. – ЦРУ, ФБР, МИ-6… Или козлы какие-нибудь вроде Димы-Кактуса, только западные! Программисты, мать их! Сволота!

Он вскочил, лихо боднул поднявшегося было Сергея в солнечное сплетение и ринулся в темноту парка.

Как можно дальше от этого сумасшедшего капитана, который готов жизнь положить, а спасти его, чужого человека, смерть свою. И самое непонятное, почти пугающее было то, что капитан Слесарев делал это, почти повинуясь инстинкту. Не думая, не выгадывая пользы, а так… Потому что гость, потому что в беде, потому что просто человек. Наперекор высоколобым болтунам, которые на всех углах доказывали, что русский человек ничем от других не отличается, что он от свиньи далеко не ушел, даже на звезды редко смотрит. А байку о загадочности русской души выдумали коммунисты, националисты и неофашисты, чтобы пудрить людям головы… И все эти разговоры вроде бы были правильными, вроде бы были разумными и отражали действительность, но только поперек горла этим болтунам вставал капитан Слесарев, сам того не сознавая.

Раздумывать о загадочности русского характера было некогда. Хейти снова бежал. Ветки хлестали его, превращая лицо в страшную маску. Он не заслонялся, ему было некогда, он бежал от себя, чтобы спасти русского капитана.

Эстонец ударил здорово. Можно сказать, от всей души.

«И как это я проморгал-то, – задавал себе вопрос Сергей, безуспешно пытаясь встать на ноги. – Понятно теперь, как он Кожемякина выключил. А ведь на вид не скажешь, что боец… Так себе толстяк.»

Сергей чувствовал, что в груди все странным образом смещено, сдвинуто и все это сбитое со своего места мучительно старается встать. Тягучая тошнота подкатывала к горлу, ногами овладела слабость.

Вот ведь дурень-то…

Слесарев сделал несколько шагов в том направлении, куда побежал Хейти, но не выдержал и снова присел на корточки. Постепенно дыхание нормализовалось.

«Вот дурень, кому скажи, так не поверят. И спрашивается, кой черт я за ним гоняюсь?!»

Он опять встал, осторожно дыша полной грудью. Последствия удара в солнечное сплетение становились все менее ощутимы, только иногда, на верхней точке вдоха, в груди что-то неприятно кололо.

«И в самом деле, – задумался Сергей. – На кой черт он мне сдался?! У него же крыша поехала… Глядишь, придет в себя и объявится. К тому же ему и не грозит ничего сейчас… Или грозит? С его-то „тараканами“… Пропадет».

Вспомнив о Программе, Сергей сморщился и, засунув руку за пазуху, вытащил лазерный диск в бумажной оболочке. Подарок кандидата наук Кожемякина.

«Сволочь ты, – зло подумал Сергей, вспоминая зализанные на лоб черные волосы, очки, термос с бутербродами и журнал „Если“. – Сволочь и есть, туда тебе и дорога, падаль гнилая. Продань».

Он огляделся, придирчиво осматривая полянку, на которой оказался

Какие-то хлипкие кусты, несколько тонких рябин и здоровенная старая липа. Сергей задрал голову вверх, стараясь рассмотреть теряющуюся в темноте верхушку дерева. Ветки, темные на фоне ночного городского неба, переплетались, путались, уходили в стороны, всеми силами стараясь получить как можно больше простора. В растительном мире царила все та же жестокая конкуренция, и каждый выживал, как мог, за счет других, более слабых, более робких, менее напористых…

Сергей подошел ближе к большому дереву. Провел рукой по морщинистой коре, потом присел, прислонился спиной к твердому, но почему-то странно теплому стволу.

«Вот так-то, – подумал он. – Рос ты, рос, а теперь бац! Будешь выполнять миссию… Понял?»

Он обращался к старой липе почему-то именно как к другу. Как к давнему знакомому, которого он знал много-много лет и долго не видел, а теперь вот встретил и попросил о помощи. Сергей осторожно провел рукой возле корня, нащупал что-то, просунул руку глубже.