Аграрная исстория Древнего мира - Макс Вебер

Всем этим создавались условия для развития местного сельскохозяйственного, крестьянского производства на сбыт, и отдельные составные части «городского хозяйства» («Stadtwirtschaft»), таким образом, налицо. Пока еще, впрочем, в зачатках и с примесью феодальных черт. В качестве военной общины полис, т. е. «вместе поселившаяся» в нем военная знать, господствует над окружающим сельским округом (Land) на первых порах совершенно так же, как прежде господствовали владевшие бургами цари. Но развитие шансов сбыта продуктов сельского хозяйства, с одной стороны, изменение военной техники, с другой, расширяло круг тех землевладельцев, которые по своему экономическому положению были способны нести военную службу в панцире; а вечная угроза опасности извне заставляла также привлекать силы всех слоев общества, способных по своему экономическому положению вооружиться за свой счет и отдавать время на военные упражнения. Характер города при этом продолжает быть очень различным в зависимости от степени демократизации милитаризма. Где военная служба остается преимущественно службой в коннице, там, естественно, сравнительно тонкий слой крупных землевладельцев (Grundherren) держит в строгой крепостной зависимости (Hörigkeit) население лежащей вдали от моря страны (im Binnenland), например, в Фессалии; и в Аттике они господствовали над городом, пока конница имела определенное значение на войне. Но и там, где благодаря развитию военной техники, как то было повсеместно в исторической Элладе, центр тяжести составляли дисциплинированные, тяжело вооруженные с головы до ног, сражавшиеся в строю, обученные военному делу гоплиты — во времена персидских войн конница исчезла совершенно — и там число родов, имеющих полноправное гражданство, было очень нередко невелико, каких-нибудь несколько сотен или «тысяча» — т. е. тысяча самых богатых. Число мест в совете граждан неодинаково и иной раз пополняется путем кооптации, в этом случае вступают сыновья — как сыновья мастеров в каком-нибудь цехе — старшие прежде младших. И так как военная служба, как в цехах, лежит на оседлых гражданах, способных по своему экономическому положению самоэкипироваться, то, естественно, с расширением военной общины основой этой экономической квалификации становится земельное владение членов цеха. Отец Гесиода[236] прибыл из Кимы в Беотию, приобрел на берегу моря маленькое состояние и потом поселился вблизи Геликона[237] как крестьянин с земельным владением; надо сравнить эту свободу передвижения, предоставленную каждому частным правом, в частности земельным правом, с позднейшей цеховой политикой демократии в отношении к праву гражданства и к земельному праву, чтобы увидеть, насколько увеличилась связанность владения и лица. И точно также исчезает древний странствующий рыцарь-министериал, все более и более уступая место замкнутой местной знати полиса.

Мы встречаем уже в историческую эпоху самые разнообразные следы возникшей в ту эпоху связанности земли, составлявшей владение захватившего политическую власть военного цеха — πρώτοι[238] или παλαιοί κλήροι, αρχαία μοίρα Аристотеля. Прежде всего существует преимущественное право сыновей, в обход дочерей, на владение землей, а иногда и стадами, обремененное лишь обязанностью дать сестрам приданое. По праву Гортины сыновья заранее получают городские земельные участки, как носители политических прав. При отсутствии сыновей повсюду существовало право на руку дочери-наследницы (επίκληρος)[239], переходившее в строго определенном порядке, наподобие права на наследство, от одного агнатического родственника к другому, в силу которого иногда даже разрывался уже заключенный ранее брак и которое первоначально (как в иудейском левирате), несомненно, было связано с соответствующей обязанностью, позднее иногда (например, в Афинах) заменяемой обязательством дать приданое. Выдать замуж дочь-наследницу и вместе с ней отдать клерос ее мужу было важным с военной точки зрения, следовательно, общественным делом, которое в случае отсутствия правомочных родственников брал на себя магистрат (в Спарте — царь). В интересах сохранения воинских наделов соответствующего сословному цензу размера клерос, во всяком случае в дорийских, специфически военных государствах, но и вне их, очень часто был неделим и неотчуждаем — как, например, в основанной в VII в. до P. X. колонии Левкаде еще до позднего времени — или во всяком случае и деление, и отчуждение его было ограничено. Это милитаристическое право владения землей составляет полную противоположность общеэллинскому земельному праву. Ибо в эпоху Гомера и Гесиода разделение земли на равные части in natura является общим правилом. Преимущественное право старшего было неизвестно. (Смутные воспоминания о порядке древнейшей поры — старейший в роде занимал положение патриарха в качестве домашнего жреца — можно, пожалуй, видеть в том, что Посейдону, который, выступая против Зевса, ссылается как раз на этот общеэллинский принцип, Ирис указывает на то, что эринии стоят на стороне старшего брата[240].) Во всяком случае, связанность клероса на практике должна была действовать как установленный законом порядок наследования и препятствовать распадению больших семейных общин; с другой стороны, она должна была иметь последствием, по крайней мере в Спарте, ограничение деторождения и даже многомужество (т. е. совместное обладание одной женщиной, что едва ли было «остатком древнейших времен», как думает Э. Мейер). Завещание существует в Афинах лишь со времен Солона, в Спарте — с Пелопонесской войны и первоначально служит, главным образом, цели усыновления ради способного носить оружие рода и ради культа умерших.

Имела ли когда-либо эта связанность военных участков повсеместно юридический характер — вопрос этот должен остаться без ответа; быть может, достаточно было сословной традиции, которая дает себя знать и в позднейшую пору в моральном осуждении, какому подвергалась продажа наследственных владений. Во всяком случае, в источниках упоминается об ограничении отчуждаемости клероса, например, в Элиде и в Фивах (Филолай)[241], о равенстве наделов в Аргосе (Федон[242]).

Экономическая основа военного цеха могла быть в отдельных случаях очень различна. Наиболее приспособлена она к чисто военным интересам там, где она носит натурально-хозяйственный характер, как во многих дорийских военных государствах, в особенности на Липарских островах[243], на Крите и прежде всего в Спарте. Подвластное население трактуется здесь как находящееся в рабстве или в лично зависимом состоянии у государства (in Staat — sklavereibezw. — Hörigkeit). Их взносы натурой идут на содержание воинов, отчасти на началах общественного хозяйства (gemeinwirtschaftlich), о чем ниже будет речь, отчасти так, что отдельное лицо получало доход с определенных отведенных ему и обрабатываемых при помощи рабов площадей земли, которые в различной мере становятся его собственностью, впоследствии все более и более делающейся наследственной. Новое распределение участков и дальнейший их раздел считались допустимыми и в историческое время, по-видимому, практиковались. Это, конечно, не были переделы пахотной земли, а переделы в известном смысле источника рент (Rentenfondsumteilungen).

Военные соображения, в особенности милитаристская политика народонаселения (Bevölkerungspolitik), определяют все детали: при отсутствии наследников прибегают частью к обязательному в этом случае усыновлению или вступлению в брак с дочерью умершего, или же к праву и обязанности «разбудить потомство» с помощью третьего лица, как это было в Израиле. Вполне законченная организация гражданского войска завершается устройством совместных обедов воинов наподобие наших казино, так называемых «сисситий» или «гетерий»[244], и совместным военным воспитанием детей, как в наших кадетских корпусах, за счет государства. Тут уже военные союзы (фратрии), благодаря развитию милитаризма вырастают в настоящие коммунистические общины (zu vollen Lebensgemeinschaften) в ущерб общине семейной (Familiengemeinschaft). Этому соответствует и право военных частей участвовать в решении судьбы новорожденных или входящих в военный возраст детей, которое не имеет в себе решительно ничего «первобытного» («первобытное» отцовское право над жизнью и смертью детей).

Спарта боролась сознательно за сохранение этой натурально· хозяйственной основы городского милитаризма и за свой цех воинов с его товарищеским равенством привилегированных членов, которые с юности должны были посвящать себя исключительно упражнениям, подготовляющим к битве в качестве гоплитов. Но этот цеховой дух ставил государству известные границы. В виде противовеса постоянно, до самого позднего времени возобновлявшимся усилиям царской власти увеличить политическую наступательную силу государства путем демократизации права носить оружие (Wehrrecht) учреждается эфорат. С разлагающим влиянием денежного хозяйства боролись путем искусственного сохранения натурального хозяйства и прежнего уровня потребностей военного положения: отсюда воспрещение денежного обмена, введение неотчуждаемости земельных участков спартиатов и сохранение общественных обедов (Kasinogemeinschaft). Это препятствовало увеличению числа воинских земельных участков, но не препятствовало уменьшению его путем соединения нескольких участков в одних руках (в руках женщин) и обеднению владельцев, а также тайному участию в добывании денег за пределами страны, в то же время затрудняло всякий крупный политический акт со стороны государства и приводило к известному боязливому бережению наличного состава спартиатов. В конце концов, это перестало быть возможным, когда первенствующее положение, занятое Спартой после Пелопонесской войны, и вызванная им необходимость перейти к денежно-хозяйственному покрытию государственных потребностей внесли денежное хозяйство в самые недра замкнутого государства воинов, создали денежное богатство, радикально изменили уровень потребностей господствующей касты и тем самым в самое короткое время уничтожили экономические основы всей системы. Демократическая реставрация Клеомена с ее новым переделом земли потерпела фиаско при Селласии[245] (222 г. до P. X.)