Джума - Гарри Зурабян

- Это когда же здесь такой теремок отгрохали? - ни к кому, собственно, не обращаясь, спросил Серебряков.

Они были почти рядом с Красновым, когда послышалось отчетливое, нарастающее жужжание и слишком далеко, чтобы успеть что-то предпринять. Раздался глухой щелчок: дверь захлопнулась. Их попытки открыть ее, успеха не имели.

- Надо попробовать через тоннель, - первым опомнился Краснов.

Они кинулись к нему, но по пути внимание группы привлек открытый подполковником ящик.

- Осторожно! - нервно выкрикнул Краснов. Все трое одновременно обернулись. - Руками ничего не трогать, - добавил он пересохшими губами.

Подчиненные, вытянув шеи, заглянули в ящик.

- Вот это да-а... - восхищенно протянул Мелидзе. Но тут его взгляд упал на еще один предмет. - А это здесь... зачем? - И он в упор посмотрел на Краснова.

Остальные тоже заметили и теперь смотрели на подполковника. Их взгляды были более чем выразительные. Краснов молчал. Он впервые не знал, что ответить. Подойдя, стал аккуратно расправлять ножом бумагу и мешковину.

- Я думаю, будет лучше, если мы прямо сейчас забудем все, что видели, - не глядя на офицеров, проговорил подполковник.

Последующее произошло настолько молниеносно и неожиданно, что никто из них ничего не смог понять. Из-за штабеля стремительно взметнулось что-то огромное и черное и с дикой яростью всей массой рухнуло на Краснова, отбрасывая его на стоящих рядом членов группы. Падая, он с ужасом увидел, как нож, описав дугу, кончиком подхватывает лежащий на мешковине предмет и тот, подброшенный в воздух, начинает разваливаться на две части. Раздавшийся затем тонкий звон показался ему оглушительным взрывом многотонной авиабомбы. "Не вскрывать!" - пронеслось в затухающем сознании, на которое уже жадно набрасывалась антрацитовая, непрницаемая тьма...

Глава седьмая

Несколько минут они изумленно, с возрастающим интересом смотрели друг на друга. Зажав рукой рот, тряся головой, она сквозь слезы поминутно повторяла:

- Не может быть... не может быть... не может быть...

Потом медленно приблизилась к кровати и внезапно лицо ее осветила радостная, шальная улыбка. Она наклонилась и в неосознанном порыве крепко обняла Сергея.

- Слава Богу! - прошептала облегченно и отстранилась.

Молодой человек с недоумением и некоторым испугом продолжал смотреть на нее.

- Сережа! Что же, ты, молчишь? Ну скажи хоть что-нибудь! Ты можешь говорить? - в ее взгляде проскользнула тревога.

- Могу, - выдавил он охрипшим голосом. - Где я?

- Сережка! - взвизгнула она ошалело, вновь прижимая его к груди. Господи, вот дядя обрадуется! Есть, есть Бог на свете... Кушать хочешь? спросила она, заглядывая ему в глаза.

Он отрицательно покачал головой и спросил:

- Вы кто?

- Ой, ты же ничего не знаешь. - Она замолчала, мучимая сомнениями. Сережа, скоро приедет дядя или Ерофей Данилович. Они тебе обо всем расскажут.

- А вы - кто? - повторил он свой вопрос.

- Меня зовут Наташа, я - племянница Георгия Степановича.

- А где ребенок?

Она с недоумением взглянула:

- Какой ребенок?

- Была женщина... В красной накидке, с ребенком. В синем таком... платье.

- Да что, ты, Сережа, - махнула рукой Наталья, отстраняясь. - Здесь только мы с тобой. Нет никого больше.

- Но была, была же женщина! - упрямо повторил он.

- Это тебе, наверное, в бреду привиделось. Сережа... - она выжидающе застыла. - Ты, правда, князь? - спросила тихо, почти шепотом.

На лице его отразилось смятение:

- Князь?

Она загадочно подмигнула:

- Ты не бойся. Георгий Степанович тебя не сдаст. Он, скорее, сам умрет, чем выдаст тебя. - И, позабыв о своих сомнениях, она принялась подробно рассказывать историю его появления на Оленгуе.

Он слушал ее, временами закрыв глаза. А когда открывал, в них начинало проскальзывать такое странное, необъяснимое с точки зрения человеческих чувств, выражение, что Наталья, в конечном итоге, смутилась и замолчала.

- Наташа, - он смотрел печально и виновато, - вы приняли меня за кого-то другого. Я, действительно, Астахов Сергей Михайлович. Я... не знаю, чем объяснить мое сходство с князем Рубецким. Но, понимаешь, о Рубецких я знаю не по учебникам истории. Сергея Михайловича Рубецкого хорошо знала моя бабушка...

Досказать он не успел. С улицы послышался шум мотора, затем условный сигнал клаксона - длинный, три коротких.

- Это кто-то из наших, - радостно подхватилась Наташа. - Ой, что сейчас будет... - она вихрем вылетела в сени.

Через минуту дверь широко распахнулась и в дом ввалилась толпа народу.

- Где он? Дайте я на него посмотрю!

К кровати стремительно приблизился седой, слегка сгорбленный, но все еще статный, старик. Он сел на стоящую рядом табуретку и, склонив голову набок, молча замер. Сергей увидел в его глазах слезы.

- Вы - Георгий Степанович? - спросил, протягивая руку и пальцами стараясь дотянуться до Артемьева.

Тот в волнении схватил его за руку и, уже не скрывая слез, обернулся к стоящим за спиной людям:

- Вот он, его шанс! И говорит... Вы только подумайте, он - говорит! Георгий Степанович вновь взглянул на Сергея: - Ты не бойся, мы обязательно что-нибудь придумаем. Теперь главное, чтобы ты встал на ноги, поправился. Сережа... Сереженька...

- Георгий Степанович, мне очень жаль, поверьте. Но я - не внук Рубецкого. Мне, действительно, очень жаль, - он смотрел на старика с отчаянием и мольбой.

Артемьев невольно отшатнулся и растерянно оглянулся на приехавших с ним мужчин:

- Но позвольте... Как же это?..

Один из них, значительно старше, невысоко роста, с крепкой, ладной фигурой, тронутыми сединой темно-русыми волосами, приблизился к кровати. И Сергею стало неуютно под взглядом его проницательных, холодно-серых глаз. Он не выдержал и тихо проговорил:

- Я - Астахов. Сергей Астахов.

- Откуда вы знаете столько языков?

- Но я же историк, - проговорил он несколько удивленно.

- А я - начальник уголовного розыска Белоярска, - ответил тот. - И хоть работаю в области права, но латынь не знаю.

- Могли бы и выучить, - неожиданно для себя, дерзко ответил Сергей. Но тут же вскинул удивленный взгляд на мужчину: - Начальник уголовного розыска? А что...О, Господи! - дошло до него. Он вспомнил рассказ Наташи. Я же, по-вашему, кого-то убил...

- Есть такая версия, - кивнул, присаживаясь рядом, мужчина. - Кстати, зовут меня Петр Андреевич Иволгин. А это, - он представил сотрудников: Костиков Александр Николаевич и Приходько Игорь Васильевич. - Вы как себя чувствуете, Сергей?

- Допрашивать будете? - усмехнулся тот. - У меня эти допросы уже в печенках сидят! - яростно вырвалось у Сергея.

- И как прикажете понимать ваше заявление? - спокойно отреагировал майор.

- Я по горло сыт войной, - устало проговорил Сергей. - И не хочу снова возвращаться в этот ад. Не хочу никаких допросов и признаний, версий и предположений. Я и в Белоярск приехал только потому, что ненавижу войну и тех негодяев, которые наживаются на ней. Хотел написать книгу и назвать ее "Джума". По-турецки, это значит "чума". Потому что война и есть чума.

- Чем же вас привлек в этом плане именно Белоярск?

- Прежде, я хотел все выяснить о самой чуме, как заболевании. А в Белоярске в начале века останавливалась экспедиция русских врачей под руководством Даниила Кирилловича Заболотного. Здесь осталось много архивных материалов. В 1910 году русские врачи работали в Харбине во время вспышки там чумы. Многие из них погибли. Среди них была и моя бабушка - Анна Снежкова.

- Вы помните еще какие-нибудь фамилии из той экспедиции? взволнованно прервал его Георгий Степанович.

- Мой отец был врачом, но он рано умер. Как и мама. После них осталось много материалов и семейных альбомов. Долгое время мы жили в Ашхабаде. Потом я попал в детский дом, из которого меня позже забрали родственники отца и я жил в Ленинграде. Но те самые альбомы и семейные архивы мне удалось разыскать. Конечно, помню, Георгий Степанович. В них часто упоминались Володя Михель, Илья Мамонтов, французский врач Жерар Мени и, конечно же, князь Рубецкой со своим лучшим другом - Степой Артемьевым...

В комнате повисла напряженная тишина. Сергей непонимающе переводил взгляд с Георгия Степановича на Иволгина.

- Что... что-то не так?.. - в его голосе послышалась тревога. - Я, правда, Астахов, - попытался он в который раз убедить приезжих.

- Сергей, - переходя на "ты", обратился к нему Иволгин, бережно кладя руку на плечо доктора, - перед тобой сидит сын Степана Артемьева. И ты обязан ему до гробовой доски!

- Георгий Степанович! - воскликнул Сергей. - Степанович... Надо же! Сын Степы Артемьева... - он попытался подняться, но со стоном откинулся на подушку.

- Лежи уже, Аника-воин, - нахмурясь, бросил Иволгин.

Сергей открыл глаза и с усилием проговорил:

- Петр Андреевич, я готов. Спрашивайте...

- Ты ж по горло сыт войной, - усмехнулся тот.

- А, - отмахнулся Сергей, тяжело дыша. - Как говорили старые пираты: "Кому быть повешенным на рее - тот не утонет."