Всего одна неделя - Линда Ховард

– С какой стати?

Уайатт покачал головой:

– С вечера четверга весь департамент только о тебе и говорит. А меня народ считает самым отважным из мужчин.

Честно говоря, я даже не знала, как относиться к столь активному вниманию.

Когда мы подъехали к злополучному перекрестку, я зажмурилась. Мне вдруг показалось, что пересечение этих двух улиц навсегда останется для меня самым страшным местом на земле. Уайатт свернул к моему дому и сказал, что теперь уже можно открыть глаза.

Я стряхнула жуткое воспоминание и посмотрела вокруг. Перекресток остался за спиной, и сейчас окрестности выглядели вполне мирно, безопасно и спокойно. Справа стоял знакомый кондоминиум, и Уайатт свернул под портик. Я оглянулась и вспомнила, что, когда полицейский пригнал «мерседес» домой, ворота оказались открытыми. Кто это сделал? Тот же, кто вывел из строя тормоза? Я все еще винила Дуэйна Бейли. Должно быть, преступник увидел машину и решил, что, если не удалось прикончить меня с первой попытки, стоит попробовать еще раз.

– Наверное, мне лучше уехать отсюда, – вяло произнесла я. – Здесь уже небезопасно.

Уайатт вышел, обошел вокруг машины, открыл пассажирскую дверцу и помог мне выбраться.

– Отличная идея, – похвалил он. – Пока ты выздоравливаешь, мы вполне можем заняться упаковкой и перевозкой вещей – ко мне, разумеется. А что ты намерена делать с мебелью?

Я посмотрела на него, как на инопланетянина.

– Как это – что делать с мебелью? Мебель мне нужна везде, куда бы я ни переехала.

– Дело в том, что в моем доме мебели вполне достаточно. Больше просто некуда.

Так. Очевидно, я плоховато соображала, потому что только сейчас поняла, о чем речь.

– Но я не имела в виду переезд к тебе. Думала просто... переехать. Продать квартиру и купить другую. Жить в собственном доме, наверное, было бы сложно, так как у меня нет времени заниматься двором, клумбами и прочим.

– Но зачем делать два шага, когда вполне достаточно и одного?

После того как я наконец поняла, к чему клонит Уайатт, следить за его логикой оказалось не так уж и сложно.

– От того, что ты назвал меня своей невестой, я ею еще не стала. Ты не только поставил телегу впереди лошади, а даже не вывел бедное животное из конюшни. Забыл, что мы ни разу не назначили друг другу свидание?

– Последние пять дней мы вообще не расставались. Мы просто перешагнули через период свиданий.

– Как бы не так...

Я остановилась перед собственной дверью и только в этот момент с ужасом осознала, что, оказывается, не могу попасть домой. У меня не было ни сумки, ни ключей, я не имела возможности контролировать собственную жизнь. Беспомощно посмотрев вокруг, я села на ступеньки и разразилась слезами.

– Блэр... детка, – сочувственно проговорил Уайатт. Он не спросил, в чем дело. Думаю, задай он этот вопрос, я непременно бы его ударила. Но он просто присел рядом со мной на крыльцо и крепко обнял меня за плечи.

– Я не могу войти! – рыдала я. – У меня нет ключей.

– Но ведь у Шоны же есть запасные, правда? Сейчас я ей позвоню.

– Хочу свои ключи. Хочу свою сумку.

После всего случившегося отсутствие сумки оказалось завершающим ударом, последней каплей, окончательно переполнившей чашу терпения. Понимая, что разговаривать со мной сейчас бесполезно, Уайатт просто сжимал меня в объятиях и качал, как ребенка. А я отчаянно ревела.

Не переставая меня нянчить, он вытащил сотовый и набрал номер Шоны. Из-за проводимых по горячим следам действий родным еще не сообщили о том, что сегодня произошло, и Уайатт кратко изложил самую суть дела: утром я попала в автомобильную аварию, но благодаря воздушной подушке я почти не пострадала, меня даже не пришлось везти в больницу. Но сумка до сих пор в машине, а потому я не могу попасть домой. Не может ли Шона приехать и отпереть дверь? Если у нее нет времени, то он может прислать за ключами полицейского.

Я слышала взволнованный голос сестры, но не могла разобрать слов. Впрочем, было похоже, что Бладсуорт сумел успокоить ее своими ответами, и, закончив разговор, сообщил мне:

– Минут через двадцать Шона будет здесь. Хочешь подождать в машине, под кондиционером?

Я кивнула. Осторожно вытерла лицо и поинтересовалась, нет ли у Уайатта бумажной салфетки. Салфетки, разумеется, не оказалось. Мужчины такие непредусмотрительные.

– Но в багажнике есть рулон туалетной бумаги. Пойдет?

Положение о непредусмотрительности пришлось отменить. Я встала рядом с Уайаттом, с любопытством заглядывая в багажник.

В глаза бросилась большая картонная коробка, в которой находились туалетная бумага, довольно объемистая аптечка первой помощи, несколько пар резиновых перчаток, несколько катушек скотча, аккуратно сложенные пластиковые пакеты, пинцеты разного размера, ножницы и всякие другие подобные предметы. Имелись также саперная лопата, мотыга и пила.

– А зачем пинцеты? – поинтересовалась я. – На тот случай, если понадобится кому-нибудь выщипать брови?

– Для сбора вещественных доказательств, – деловито пояснил Уайатт. Он отмотал щедрый кусок туалетной бумаги и протянул мне. – Пинцеты – главный инструмент детектива.

– Но сейчас ты уже не детектив, – напомнила я. Сложила туалетную бумагу, вытерла глаза и высморкалась.

– Привычка – штука цепкая. Постоянно кажется, что все эти вещи непременно понадобятся.

– А лопата зачем?

– Как – зачем? А вдруг потребуется копать яму?

– Ага. – Это, во всяком случае, было понятно. – А я всегда вожу в багажнике кирпич. – Такое признание напомнило мне, во что превратилась еще совсем недавно такая красивая машина.

Бладсуорт закрыл багажник и нахмурился:

– Кирпич? А зачем тебе кирпич?

– На всякий случай. Вдруг потребуется выбить окно?

Уайатт немного помолчал, словно раздумывая, а потом сам себе ответил:

– Не хочу ничего знать.

Мы с Уайаттом сидели в машине, когда на последней модели «камри» приехала Шона. Она вышла из машины и предстала перед нами во всей красе: стройная, модная, сексапильная, в темно-сером костюме, под пиджаком которого виднелся красный кружевной топ. Темно-серые туфли с открытой пяткой и каблуками высотой в три дюйма. Светлые, с золотистым отливом волосы подстрижены аккуратным каре до плеч. Простая линия прически удивительно красиво подчеркивала нежный, в форме сердца, овал лица. Но сейчас даже милые ямочки на щеках не могли помешать прочитать то, что было ясно и недвусмысленно написано на ее лице: «Опасно. Берегись».

Мы, три сестры Мэллори, в свое время удачно поделили между собой территорию: я получилась довольно симпатичной, но прежде всего спортивной и ориентированной на бизнес. Шона, возможно, не могла похвастаться столь же правильными чертами, но зато лицо ее, словно маяк, освещал незаурядный ум. Кроме того, ей достался роскошный бюст.