Лакомный кусочек - Маргарет Этвуд

— Дункан, — сказала она, — пожалуйста, не уходи.

— Почему? Ты припасла для меня что-нибудь еще?

— Я не могу идти домой.

Он нахмурился.

— А я при чем? Чем я могу тебе помочь? Я возвращаюсь в свою раковину. Хватит с меня так называемой реальности.

— Я и не жду от тебя помощи. Но ведь можно просто…

— Нет, — сказал он, — нельзя. Ты для меня уже не выход, ты слишком реальна. Тебя что-то тревожит, и ты захочешь говорить со мной о своих неприятностях. Мне придется беспокоиться за тебя и думать о твоих проблемах, а у меня на это нет времени.

Она поглядела под ноги; ее боты и его ботинки стояли в каше тающего снега.

— Нет, я не могу идти домой.

Он посмотрел на нее более внимательно.

— Тебя сейчас, кажется, стошнит, — сказал он. — Возьми себя в руки.

Она беспомощно молчала, уже не пытаясь уговорить его остаться с ней. Да и к чему уговаривать? Если он и послушает ее, какой от этого толк?

— Ладно, — сказал он неуверенно, — я побуду с тобой, но недолго. Ладно?

Мэриан обрадованно кивнула. Они пошли к северу.

— Ко мне нельзя, — сказал он. — Будет скандал.

— Я знаю.

— Куда же мы пойдем? — спросил он.

Об этом она не подумала. Теперь стало ясно, что все пути для нее закрыты. Она зажала уши руками.

— Не знаю, — сказала она, чувствуя, что вот-вот разрыдается. — Не знаю. Наверно, лучше мне вернуться к Питеру.

— Ну, перестань, — сказал он добродушно. — Не устраивай сцен. Пойдем погуляем.

Он силой заставил ее опустить руки.

— Пойдем, — сказала она, уступая.

Они пошли по тротуару. Дункан держал ее за руку. Его утренняя угрюмость сменилась беззаботностью бездельника. Они шли в гору, прочь от озера. Тротуары были заполнены женщинами в шубах, совершавшими субботний обход магазинов; они двигались с неуклонностью ледоколов, лбы их были сосредоточенно нахмурены, глаза сверкали, сумки, точно балласт, помогали им сохранять равновесие на скользком тротуаре. Мэриан и Дункан лавировали между ними, в особо опасных случаях разнимая руки. По мостовой проносились, дымя и разбрызгивая грязь, автомобили. Крупные хлопья сажи кружились в сером воздухе, точно черный снег. Минут двадцать они шли молча; наконец Дункан сказал:

— Не могу дышать этой грязью. Точно плаваешь в аквариуме, полном задыхающихся головастиков. Что, если мы немного проедем на метро? Недалеко, ладно?

Мэриан кивнула, а про себя подумала: ладно, и чем дальше, тем лучше.

Они спустились в ближайший туннель, облицованный нежно-розовой плиткой, и, потолкавшись некоторое время среди пассажиров в мокрых пальто и шубах, пахнущих нафталином, снова ступили на эскалатор и вышли на свет.

— Теперь поедем на трамвае.

У него был, видимо, какой-то план, и Мэриан была этому очень рада; пусть он ее ведет, пусть он за все отвечает.

В трамвае им пришлось стоять. Мэриан держалась за металлический шест и то и дело нагибалась, чтобы выглянуть в окно. За окном — точнее, за сидевшей у окна оранжево-зеленой зимней шляпой, скроенной на фасон грелки, которую надевают на чайник, и усеянной большими золотистыми блестками, — проплывал незнакомый пейзаж: сначала магазины, потом дома, потом мост, потом снова дома. Мэриан не представляла себе даже, в какой части города они находятся.

Дункан протянул руку у нее над головой и дернул за шнур. Трамвай остановился. Они пробрались сквозь толпу пассажиров к открытой двери и выскочили.

— Теперь пойдем пешком, — сказал Дункан. Они свернули в боковую улочку. Дома здесь были не такие большие и не такие старые, как там, где жила Мэриан, но такие же мрачные и высокие, многие — с крашеными, грязно-белыми деревянными верандами. Снег на газонах был здесь белее, чем в центре. Они прошли мимо старика, расчищавшего дорожку. Громко и непривычно скрипела в тишине лопата. Мэриан отметила необычайное количество кошек. Она подумала о том, как весной, когда снег растает, здесь запахнет землей, прорастающими тюльпанами, мокрыми досками, прошлогодними гнилыми листьями, кошачьим пометом, скопившимся за зиму, — забавно, если, зарывая нечистоты в снег, кошки думают, что они очень чистоплотны. Из-за этих серых дверей выйдут во дворики пожилые хозяева с лопатами и начнут закапывать зимний мусор и чистить газоны. Весенняя чистка — весенняя уверенность в осмысленности жизни.

Они перешли улицу и стали спускаться по крутому склону. Ни с того ни с сего Дункан побежал, таща за собой Мэриан, словно санки.

— Стой! — крикнула она, и ее возглас так громко разнесся по округе, что она сама испугалась. — Я не могу бежать!

Ей показалось, что разом вздрогнули все занавески в окнах; в каждом доме ей чудился угрюмый и любопытный наблюдатель.

— Ну нет! — крикнул Дункан в ответ. — Ведь мы спасаемся от жизни! Бежим!

Мэриан почувствовала, что у нее лопнул шов под мышкой. Она представила себе, как красное платье разваливается на куски и куски летят в снег, точно перья. Тротуар кончился, они бежали, скользя вниз по дороге, приближаясь к какому-то забору; на заборе висел большой черно-желтый знак с надписью «Опасно». Мэриан со страхом подумала, что сейчас они проломят забор и полетят в невидимую бездну, — она даже увидела, как они будут падать, точно автомобили, летящие в пропасть в фильме с замедленной съемкой. Но в последнюю секунду Дункан свернул, и они обогнули забор и побежали по узкой гравиевой дорожке между двумя крутыми склонами, быстро приближаясь к пешеходному мостику у подножия холма; вдруг Дункан остановился, и Мэриан, поскользнувшись, налетела на него.

У нее кололо в боку и кружилась голова от свежего воздуха. Они дошли до мостика и привалились к его бетонным перилам. Мэриан облокотилась на перила, отдыхая. Перед ней, на уровне ее глаз, стояли верхушки деревьев, переплетались лабиринтом ветви, концы которых желтели и розовели от набухших почек.

— Мы еще не дошли, — сказал Дункан и потянул ее за руку. — Вниз пойдем.

Он повел ее через мост. За мостом шла вниз едва заметная тропинка: вереница грязноватых следов на снегу. Они осторожно спустились по этой тропинке, ступая боком, чтобы не поскользнуться, — словно дети, которые учатся спускаться по ступенькам. С сосулек, наросших на нижней стороне моста, на них капала вода.

Когда они оказались на самом дне оврага, Мэриан спросила:

— Ну что, пришли?

— Нет еще, — сказал Дункан. Он пошел по дну оврага, прочь от моста. Мэриан хотелось отдохнуть, но посидеть здесь было не на чем.

Они были в одном из оврагов, пересекавших окраины города, но в каком именно, она не знала. Ей случалось гулять в овраге недалеко от ее дома, но здесь она никогда не бывала; овраг был узкий и глубокий, вокруг него стояли деревья, которые словно кто-то воткнул в снег, чтобы не рассыпались сугробы. Высоко возле верхнего края оврага играли дети. Мэриан видела яркие куртки, синие и голубые, и слышала отдаленный смех.

Они шли по узкой тропинке. Кто-то уже ходил здесь до них, но не очень часто. Временами Мэриан замечала на снегу отпечатки, похожие на конские копыта. Дункан не оборачивался: она видела лишь его сгорбленную спину и ноги, поднимавшиеся со снежного наста. Ей хотелось, чтобы он обернулся, ей хотелось увидеть его лицо; его спина ничего не выражала, и это смущало Мэриан.

— Скоро сядем, отдохнем, — сказал он, словно отвечая на ее мысли.

Она не видела, где они могли бы присесть. Очевидно, летом дно оврага покрывала буйная растительность; торчавшие из снега сухие, твердые стебли царапали одежду; Мэриан узнала золотарник, ворсянку, репейник; скелетоподобные останки других растений трудно было распознать. Стебли репейника были увенчаны множеством бурых колючек, ворсянка выставляла шипы, темные, точно старое серебро; тут было целое поле переплетавшихся растений, в общем, весьма однообразных. Поле кончалось у подножия отвесного склона: по верху оврага стояли дома. Самые беспечные — совсем рядом с обрывом, края которого были прорезаны поперечными трещинами. Ручей, бежавший когда-то по дну оврага, ушел под землю.

Мэриан оглянулась. Овраг шел дугой, но изгиб был невелик, и она не заметила его, пока не посмотрела назад. А впереди виднелся еще один мост, побольше. Они шли не останавливаясь.

— Мне нравится здесь зимой, — услышала она голос Дункана. — Раньше я приходил сюда только летом. Здесь так густо растет трава, что ничего не видать. И повсюду крапива. Тут свое народонаселение: под мостами спят алкоголики, в траве играют дети. Где-то тут даже построена конюшня. Мы, кажется, идем по одной из тропинок, проложенных верховыми. Летом я сюда прихожу, потому что здесь не так жарко. Но зимой тут, оказывается, даже красивее: под снегом не видно мусора. Весь овраг завален всякой дрянью, как свалка. Людям почему-то нравится сваливать мусор в такие места, где еще сохранилась природа… Старые шины, консервные банки…