Убить зверя - Виталий Гладкий

– Ну, если надо… Будет исполнено, – с деланным безразличием согласился Клевахин.

– Берендеев уже ждет, – отрывисто и сухо сказал Бузыкин – видимо решил, что он и так чересчур долго изображал душку.

– Я свободен?

– Да… – Полковник нахмурился и решительно придвинул к себе какую-то папку…

По лицу капитана Берендеева не было видно, что он в восхищении от перспективы получить в производство новый "висяк".

– Подсидел ты меня, тезка, – с деланной укоризной сказал Клевахин, передавая ему тощую серую папку с материалами по делу. – Получи…

– Фашист гранату, – кисло добавил капитан.

– Не все так мрачно в мире этом, мой любезный друг… – Майор бросил взгляд на часы. – Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Берендееич, ты завтракал?

– Намекаешь?

– Ага, как в том анекдоте: что это ты, милок, все намеками да намеками?.. Махнули?

– Нельзя отказывать старшему по чину, – ухмыльнулся Берендеев.

– Тогда жди меня внизу, я зипун накину и кабинет закрою…

Клевахин довольно быстро отыскал то, что нужно. Это была новомодная забегаловка, устроенная в полуподвальном помещении и работающая, как говорится, с утра и до закрытия. Она именовалась "У Михеича" и встретила их гулкой пустотой. Выбрав столик подальше от стойки бара, за которым клевал носом прилизанный юноша в бордовом жилете, они заказали водку, лимон и маслины.

– Колись, – сказал Берендеев, когда они причастились по рюмашке. – Тут нас точно никто не подслушает. Ты ведь по этой причине совратил меня прямо с утра?

– Точно. Пусть уж лучше думают, что мы с тобой алкоголики и решили опохмелиться, не дожидаясь обеда, нежели запишут нас в заговорщики.

– Николай Иванович, ты мне тут зубы не заговаривай, а лучше скажи почему тебя так оперативно сбросили с седла?

– Вернее, сняли седло. И вообще – с чего ты взял, что меня опрокинули? У Никольского дело тоже далеко не мед.

– Не надо нам ля-ля. Он работает на публику, чтобы мы под его крышей могли спокойно и эффективно действовать с пользой для общества без особой оглядки на наши мертворожденные демократические принципы.

– Спасибо за политинформацию. Ты, случаем, не был комсоргом?

– Все мы выросли не в колыбели, а в ленинской кепке, уважаемый тезка. Но про то ладно, вернемся к нашим баранам. Я еще, сам понимаешь, с материалами не знакомился, но, зная твой стиль работы, уверен, что в них без бутылки точно не разберешься. А в твои мозги не заглянешь.

Клевахин колебался. Он понимал, что не ввести коллегу в курс дела не имеет морального права, и в то же самое время полностью открыть карты не позволяла элементарная осторожность. Информацию для Тюлькина он обычно дозировал, мотивируя его вторичным, подчиненным положением, что в общем оправдывалось служебной этикой. Но Берендеев был иного поля ягода, профессионалом в полном смысле этого слова, а потому дать ему вместо фактов намеки и предположения или вообще ввести в заблуждение майор считал просто неприличным.

И он рассказал – не все, но многое. Клевахин упустил лишь свои контакты с Балагулой, а также то, как он нашел Лизавету и где она скрывается. Насчет девушки у него была с Тюлькиным договоренность – чтобы тот никому ни пара с уст. Майор был уверен, что старлей не проговорится даже под угрозой отчисления из органов – события вчерашнего дня вовсе не располагали к откровенности с кем бы то ни было; своя рубашка ближе к телу. К тому же Клевахин несколько сгустил краски, и теперь бедный Тюлькин готов бы откусить язык, лишь бы не выдать их общую тайну, которая могла стоить ему жизни.

– Твою мать!.. – прокомментировал Берендеев услышанное. – Вот это я приплыл… Сплел ты мне лапти, Николай Иванович.

– Благодари не меня, а Бузыкина. А что касается дела… думаю, тебе Атарбеков подскажет, как выйти сухим из воды.

– А потом, случись чего, сам меня и утопит. Знаю я такие штучки. Мы хоть и пскопские, но хлябало держим закрытым.

– Хочешь совет?

– Звони, как говорят наши "приятели" урки. Слово к делу не пришьешь, но все же…

– Плыви по течению. Не дергайся. Трудись в обычном режиме, наводи шорох. Пиши побольше бумаг и почаще преданно заглядывай Бузыкину в глаза. Он это любит, а потому простит тебе все твои прегрешения и недоработки. Отсидись в окопе.

– А все ли ты, друг мой сердешный, рассказал? – Берендеев впился в невозмутимое лицо Клевахина острым испытующим взглядом.

– Может, попросить бармена пусть он включит рефлектор? Чтобы как на допросе – триста ватт прямо в глаза. Кончай, Берендеич, сверлить во мне дырки. Что накопал, то и выложил. Хочешь пойти по моим стопам – рискни. Смелого пуля боится.

– Ну да, пуля – дура, штык – молодец. Или грудь в крестах, или голова в кустах. Раньше посмертно хоть в партию принимали, а сейчас через год забудут и как звали. Слушай, Николай Иванович, ты взятки берешь?

– Только борзыми.

– Я серьезно.

– Не дают, Колян. Мы с тобой легавые, нас бандиты за людей не считают. Вот если бы мы с тобой работали в налоговой службе…

– Да-а, мечта… А вообще-то шутки шутками, но до получки дотягиваю с трудом.

– Бери с меня пример. Я занимаю.

– Неужто у нас завелись подпольные миллионеры?

– Товарищи по оружию мне доверяют и считают за честь прийти на выручку. Я каждый вечер пью за их здоровье кефир.

– А вот сейчас ты мне и впрямь дал хороший совет…

Домой Клевахин возвратился когда стемнело. Никольский, рано поседевший брюнет с широкими черными бровями, педантично вводил его в курс дела почти три часа. Возможно, подполковник и заметил, что опер слегка подшофе, но виду не подал – Никольский и сам был не дурак пропустить рюмку в течении рабочего дня, когда не намечалась встреча с большим начальством. Впрочем, Клевахин все-таки принял некоторые превентивные меры – сжевал половинку мускатного ореха. Вежливо откланявшись, майор поторопился связаться с Бочкиным – чтобы тот обеспечил Лизавету продуктами. Он не стал пользоваться служебным телефоном, а позвонил с подсобки продовольственного магазина, где работал его старый знакомый. Майор не очень доверял спецам с техотдела, еженедельно проверяющим кабинеты на предмет "клопов", "жучков" и прочая. Если им прикажут, они вмиг оглохнут и ослепнут.

Лестничная клетка почему-то не была освещена. Клевахин насторожился. Он хорошо помнил эпопею двухмесячной давности, когда неизвестные злоумышленники, скорее всего, местные пацаны, с завидной регулярностью вывинчивали в подъездах лампочки. Отчаявшись бороться с такой напастью, жильцы скинулись, пустив шапку по кругу, и приобрели на толчке массивные шахтные светильники со стеклянными колпаками, забранными решеткой из толстой проволоки. После их установки набеги новых варваров прекратились – теперь до лампочки можно было добраться лишь взорвав светильник.

Дождавшись пока в подъезд зашли жильцы дома – семейная пара, Клевахин достал пистолет и, держа руку с оружием за пазухой, быстро нырнул вслед за ними в черную прямоугольную пасть дверного проема. Не пытаясь сесть в лифт, он быстро побежал по ступенькам вверх, стараясь ступать как можно мягче. Клевахин не стал останавливаться возле своей квартиры, а поднялся еще на два этажа выше. Но лестница оказалась пуста, киллеров нигде не намечалось, и успокоенный майор, сунув "макарова" в наплечную кобуру, достал ключи.

И застыл, боясь дышать – дверь была открыта! Вернее, неплотно притворена: уходя позавчера на службу, Клевахин, как это с ним нередко случалось, забыл выключить свет в ванной, и теперь светлая узкая полоска, которую он в горячке не заметил, когда скакал, будто горный козел, по ступенькам, отчетливо выделялась на темной стене.

Майор стоял столбом возле двери минут пять. В квартире царила полная тишина, если не считать звонкого "блям, блям…" – кухонный кран давно просил слесаря, но Клевахин то забывал его вызвать, то ленился.

Наконец он принял решение, которое трудно было назвать разумным. Майор мог вызвать подкрепление, позвонив от соседей в дежурную часть, однако боязнь оказаться смешным старым идиотом, шарахающимся, как пуганая ворона, от каждого куста, вынудили его переступить порог собственной квартиры, отбросив всякую осторожность. Будучи бывалым опером, он понимал, что внутри мог быть как неумелый молодой вор, так и профессиональный киллер, державший прихожую на мушке какой-нибудь мощной импортной "дуры" с глушителем.

Клевахин толкнул дверь от себя и мгновенно рухнул на пол, готовый стрелять в любую тень. Еще несколько лет назад такое намерение даже не пришло бы ему в голову, но теперь, когда любой человек мог получить свинцовую примочку в лоб за здорово живешь даже среди бела дня, ему было наплевать на все предписания, касающиеся действий сотрудника милиции в подобной ситуации. Потому первую пулю майор без малейшего колебания готов был всадить во взломщика, если он с оружием, и только после этого выпустить вторую в потолок – для отмазки перед следствием, которое, конечно же, поинтересуется, почему он не сделал предупредительный выстрел. А в том, что следственный отдел в нынешних обстоятельствах отнесется к нему предвзято, Клевахин совершенно не сомневался…