Огонь Прометея - Евгений Гуляковский

Сергей Петрович Платонов получил пост мэра недавно, победив на общегородских выборах своего предшественника, и все еще заботился о том, какое впечатление производят первые месяцы его правления на горожан.

В замкнутой, изолированной системе, которую, по сути, представлял собой Петроводск, более-менее значительные фигуры все время находятся на виду и прекрасно знают друг друга, а местная желтая газетенка, которую не удалось закрыть ни одному мэру, следила за каждым их шагом. В этих условиях личные впечатления горожан от своих руководителей значили немало.

Платонов выглядел лет на сорок, хотя на самом деле ему было далеко за пятьдесят. Он все еще регулярно занимался спортом, заботился о своем внешнем виде и своей одежде, которую ему, с огромными трудностями, кружным путем доставляли из столицы империи.

Платонов надеялся, что его карьерный рост продолжится и в будущем, хотя, если судить объективно, он уже достиг потолка. Не своего личного потолка, а потолка, возможного в той системе координат, в которой он ныне существовал. И поскольку система сдерживала его потенциал, он стал всерьез подумывать о том, чтобы расширить границы самой системы, вот только средств для этого в его распоряжении оказалось недостаточно.

С юга вплотную подходили границы Модора, и соваться в эту сторону означало, почти наверняка, лишиться всего, включая саму жизнь. Другое дело север... Там все подчинил себе Валамский монастырь. Иногда Платонову казалось, что влияние монастыря на окрестные поселения не настолько прочно, как это утверждали члены его общины.

Он давно искал способа вклиниться в закрытую систему Валамского братства, чтобы изучить все ее слабые места, но до сих пор для этого не представлялось подходящего случая. Границы братства хорошо охранялись боевыми дружинами монахов, прекрасно вооруженными и обученными, а все попытки заслать в Валам шпионов заканчивались провалом.

Именно поэтому Платонова так заинтересовало известие о неофициальном появлении в его городе одного из Валамских монахов... Разумеется, они появлялись в Петроводске регулярно, да только всегда под надежной охраной, поддерживая постоянную связь со своим братством. Найти подходы к этим официальным представителям он так и не сумел. Другое дело — этот странный монах... Мэр не стал спешить с его задержанием, решив сначала выяснить, с какой целью появился в Петроводске этот необычный человек, но после того как пришел сигнал о встрече монаха с потенциально опасным преступником, возможно, связанным с модором, настало время действовать.

Платонов вздохнул и в который раз перечитал ориентировку, представленную ему разведгруппой внешнего патруля.

Брат Альтер, сорок пять лет, разумеется, холост, в братстве состоит, как и все его постоянные члены, с рождения, воспитывался в монастыре. Получил сан посланника второго ранга. Почетный и весьма уважаемый в братстве сан...

А затем, во время выполнения своей последней миссии, брат Альтер исчез. То ли был убит, то ли захвачен модорами в плен. Если он попал в плен, то его наверняка пытались изменить и обратить в посредника темных. Удалось ли это — неизвестно. Зато доподлинно известно, что Альтера вычеркнули из списка живых членов общины и за упокой его души стали отслуживать регулярные мессы. И вот теперь этот брат или то, что из него сделали модоры, объявился в Петроводске. Да еще не один, как только что выяснилось.

Это сообщение настолько заинтересовало мэра, что он отдал распоряжение захватить монаха живьем, не считаясь ни с какими потерями.

Гораздо проще было бы избавиться от монаха тихо и незаметно, точным выстрелом из арбалета. Петроводцы были знакомы со страшной силой Валамского креста и никогда не позволяли себе вступать в прямой конфликт с Валамскими монахами. Закулисные интриги — дело другое, но времена меняются. Мэру нужен был этот человек, несмотря на угрозу, которую представляло для города само его присутствие в Петроводске.

Однако захват прошел на удивление гладко — без единой жертвы, что само по себе было довольно странно. И вот теперь столь интересный Платонову человек, вместе с двумя сопровождавшими его личностями, стоял в кабинете мэра, с наручниками на запястьях.

Сквозь прореху в его мирской одежде, сменившей сутану после ограбления охотничьего магазина, поблескивал серебряный Валамский крест, который никто так и не решился снять с монаха, даже после ареста.

Сергей Петрович отодвинул папку и, словно заканчивая важную работу, демонстративно расписался на последнем листе. Он считал, что показное служебное рвение благодатно сказывается на настроении избирателей, и не подозревал, что люди из ближайшего окружения считали его позером.

— Снимите с моего почетного гостя наручники и оставьте нас, — повелел он.

Капитан команды захвата не спешил выполнять приказ.

— Этот человек может быть опасен, мой командир, вам нельзя оставаться с ним наедине без охраны.

Платонову с трудом удалось сдержать проявление гнева. Простой капитан, вместо того чтобы беспрекословно выполнить приказ, смеет ему перечить!

В такие минуты Платонову становилось понятно, почему Федерация проиграла войну. Либерализм, разведенный ею в армии, приносил свои гнилые плоды даже сейчас, через столько лет. Решив, в конце концов, что капитаном движут благие намерения по обеспечению его собственной безопасности, Платонов с улыбкой напомнил капитану о том, что приказы все же следует выполнять. Было в его обманчиво мягком тоне нечто такое, что заставило того немедленно подчиниться.

— Итак, мой уважаемый друг Альтер, сейчас, когда мы остались с вами наедине, не будете ли вы так любезны просветить меня насчет того, кем вы ныне являетесь на самом деле?

На двух спутников Альтера, оставшихся в наручниках, Платонов демонстративно не обращал внимания, словно их вообще не существовало, хотя один из них представлял для него несомненный интерес. Однако из практики всей своей предыдущей деятельности Платонов усвоил, что сложные проблемы следует решать строго поочередно, не смешивая их одну с другой.

— Кем я являюсь? Господин Платонов! Мы с вами знакомы не один год. Как мне следует понимать ваш вопрос?

— Именно так, как я его задал. Считаете ли вы себя по-прежнему принадлежащим к Валамской монастырской общине?

— Обряд посвящения в нашей общине принимают один раз, на всю оставшуюся жизнь. Так что мне по-прежнему непонятен ваш вопрос.

— А вместе с тем он совершенно очевиден. Вас захватили модоры. Никто, даже ваши собственные монастырские братья, не считают вас больше членом своей общины. Для них вы умерли. Они служат по вашей душе заупокойные мессы. Если вы вздумаете вернуться в Валам, вас предадут анафеме, а затем подвергнут очищению.

— Разум всегда руководил решениями моих братьев, и это дает мне надежду на то, что истина будет установлена!

— И какова же она, эта истина?

— Этот человек, представляющий здесь Федерацию, — Альтер кивнул в сторону Танаева, — сможет свидетельствовать в мою пользу. Он освободил меня до совершения черной мессы. И только Архидьякону нашего монастыря дано право решать, являюсь ли я по-прежнему членом Валамской общины. Он и будет это решать, после того как я предстану пред его очами.

— Довольно смелое утверждение! Пока что вы далеко от своего монастыря. И именно мне приходится решать, что с вами делать дальше и какую опасность вы представляете для общества.

Давайте предположим, что черная месса все же была совершена, а затем вас направили сюда с какой-то тайной миссией.

А если я неправ, то почему вы не пошли прямо в монастырь, после своего чудесного освобождения, зачем свернули к Петроводску?

— Вам наверняка доложили о том, что с нами была больная женщина, наши силы были на исходе, у нас не осталось продовольствия и огня. Мы не могли двигаться дальше, не отдохнув в вашем городе, хотя бы несколько дней, и не найдя временного пристанища для нашей больной спутницы. Я изложил все эти обстоятельства в официальном объяснении, написанном в вашей ратуше, и не скрывался от ваших властей!

— Да, я читал ваше объяснение. Но тогда, когда вы писали эту бумагу, с вами был всего один человек, если не считать упомянутой вами женщины. Откуда же взялся второй? Или он тоже чудесным образом сумел выбраться из царства модоров, специально для того, чтобы свидетельствовать о вашем спасении?

Альтер молчал, склонив голову в глубоком раздумье. Он не знал, как опровергнуть обрушившиеся на него обвинения.

Когда невиновного человека, имея в руках веские аргументы, начинают обвинять в преступлении, которого он не совершал, он теряется, и вместо того чтобы противопоставить предъявленным обвинениям собственные аргументы, начинает возмущенно кричать о своей невиновности.