Принц, Алёнушка и Волк (СИ) - Корсарова Варвара
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А потом Алёна перевела взгляд на столик у дальней стены. На него как по заказу упал луч прожектора и осветил всю компанию.
Но Алёна смотрела только на одного человека. Жека медленно поднимался со своего стула с таким потрясенным лицом, как будто увидел привидение. Ей стало бы смешно, если бы не было так страшно. Жека опрокинул стул, стряхнул с плеча цепляющуюся губастую девицу и попробовал выйти из-за стола, но его схватила за руку Василиса и что-то настойчиво сказала. Жека отмахнулся от нее, но Василиса не отставала. Она говорила серьезно, рубила воздух рукой, показывала то на сцену, то на Жеку.
И он послушался. Стиснул челюсти, кивнул и медленно сел.
– Просим! – оглушительно крикнула Василиса. – Жги, зефирка!
Сунула два пальца в рот и оглушительно свистнула.
Жека сжал кулаки. Лицо у него было мрачное и сосредоточенное. Как будто он ужасно переживал. Его янтарные глаза горели в сумраке зала, как у волка в темном лесу.
По спине у Алёны словно промчался разряд электричества.
– Что исполнять будем, Алёна? – ведущий нетерпеливо ткнул ей микрофоном прямо в зубы.
– А… э… – растерялась Алёна. Последний раз она пела на публику в двенадцать лет, когда решила пойти по стопам матери и записалась в хор. Откуда ее вскоре попросили ввиду полного отсутствия слуха. И на память она помнила только репертуар для детских утренников.
– Песенку енота можете включить? – растерянно спросила она и поморщилась от звука своего голоса, усиленного и исковерканного микрофоном.
– Какого енота? – изумился ведущий, а зал захохотал.
– От улыбки станет всем светлей, – пояснила Алёна.
– Ммм… думаю, найдется. Диджей! Песенку енота нам вруби!
Грянула музыка. От растерянности Алёна пропустила первые такты. Она затянула робким голоском, не попадая в мелодию.
– От улыбки станет всем светлей...
В зале хохотали. Смех подстегнул ее как плеткой.
И тогда она завопила во всю мощь легких:
– И тогда наверняка! Вдруг запляшут облака!
И кузнечик! Запиликает! На скрипкееее!
С голубого ручейка! Начинается река!
Ну, а дружба! Начинается! С улыыыбкиии!
Алёной овладело боевое отчаяние и кураж. И ей стало все равно, что творится вокруг, в кипящем зале. Она пела, подпрыгивала и пританцовывала, трясла головой, и волосы лезли в рот и в глаза! А потом и зал начал скандировать:
– Ну а друууужба начинааается с улыыыбкиии! Йоу!
Алёна наслаждалась. Вот что испытывала ее мама, когда выходила на сцену! Ты отдаешь свой задор и энергию публике, а публика возвращает их обратно, лавиной, фейерверком! И у тебя как будто крылья вырастают за спиной и кажется, что весь мир тебя любит и готов носить на руках.
Ведущий волчком вертелся от восторга. Милена Мавкина жестикулировала и металась вдалеке. Но Алёна постоянно возвращалась взглядом к Жеке.
Он сидел неподвижно и только улыбался так что Алёна сейчас могла бы спеть и «Богемскую рапсодию», и арию Царицы ночи, и все что угодно, только бы музыка нашлась у диджея!
Она допела песню. Музыка смолкла. Алёна дышала, как загнанная лошадь, и растерянно улыбалась в пространство.
– Браво, браво! – орал ведущий в беснующийся зал. – Ну а кому вы посвятили вашу песню? Вашему спутнику-кэвээнщику?
– Нет! – звонко выкрикнула Алёна. – Я посвящаю эту песню профессору Григорию Григорьевичу Онежину! Байкеру Жеке! И злому серому волку!
Жека все-таки вырвался из-за столика и продирался сквозь толпу к сцене, бесцеремонного отпихивая мощным плечом всех, кто стоял у него на пути. На лице у него застыл зверский оскал – Алёна даже перепугалась. Ей показалось, что сейчас он доберется до нее и свернет ей голову.
– Вот это посвящение! – удивился ведущий. – Сразу троим! Но почему профессору? Он ваш любимый преподаватель?
– Да! – крикнула Алёна на последнем издыхании. – Он мой самый любимый преподаватель! Самый-самый любимый!
Жека уже почти прорвался к сцене, как на его пути возникла Милена Мавкина и вцепилась в его руку как клещ. Видимо, ей кто-то подсказал, кем был этот бородач. Теперь Милене хотелось крови. Она жаждала взять интервью у профессора-байкера. Ее оператор ткнул камеру Жеке прямо в лицо. Началась возня и поднялись новые крики, и Алёна воспользовалась моментом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Она спрыгнула со сцены и метнулась к бару, где была дверь в служебные помещения.
– Алёна, сюда! – позвал ее Вадик – или Слава, вечно она их путала, этих качков-близнецов Бибу и Бобу, Миленин эскорт!
– Ты что, сбежать хочешь? – спросил он ее понимающим тоном, ныряя вместе с ней за стойку. – Я бы тоже сбежал. Надоело за Мавкиной ходить. Чую, опять сейчас драчка будет… а у меня еще профессорский фингал не сошел.
– Да! Я сбегаю отсюда! – пот лил с нее градом, а сердце колотилось как ненормальное. Артистическое опьянение прошло, Алёна протрезвела и теперь желала только одного – скрыться!
– Вадик, пожалуйста, принеси мою куртку и сумку! Они там на вешалке, где Валька пьяный сидит. Я буду ждать тебя на улице.
– Я Слава, – обиженно поправил ее Слава и послушно ушел. А Алёна открыла неприметную дверь, попала на кухню, где на нее заругались и затопали ногами, пометалась между столов и шипящих кастрюль, и, наконец, вырвалась на свободу, на холодный ночной воздух.
Она нашла скамейку за мусорными баками и села ждать куртку. Отсюда хорошо просматривался главный вход в бар, над которым потрескивала покосившаяся вывеска.
Прижала ладони к щекам – щеки горели. Ее потряхивало от переживаний. Она пыталась осознать, что только что натворила, но не могла.
Хлопнула дверь, и на улицу выскочил высокий плечистый человек. С черной бородой и татуировками на руках.
Жека огляделся, потер затылок, досадливо сплюнул на землю. А потом достал телефон, набрал номер и приложил телефон к уху.
«Мне звонит!» – решила Алёна. Она достала телефон и уставилась на экран. Ее сердце грохотало в ушах, как барабан.
Но ее телефон молчал. Неизвестно кому звонил Жека, но не ей.
Не ей!
Неизвестный абонент так и не ответил. Жека выругался вполголоса, сунул телефон в карман. Постоял еще немного, скрестив руки на груди. Вид у него был злой и растерянный одновременно. Алёна сидела тихо, как мышь. Внезапно ей стало очень-очень холодно.
Посмотрев немного на вечернее небо, Жека вернулся в бар.
Тут и Слава вышел через служебный вход. В руках он нес Алёнину куртку и рюкзак.
– Сестрицына, ну и переполох ты устроила! Да ты звезда, оказывается! Так отжигала! Я сначала чуть со смеху не помер от твоего пения, а потом… а потом… Ха, ты и Онежина дурачком выставила! Это было круто. Слушай, давай встречаться, если ты Вальку бросила? Он там сейчас сидит как мешком пришибленный.
– Еще чего выдумал – с тобой встречаться! – досадливо бросила Алёна. – Лучше проследи, чтобы Валька домой нормально добрался, потому что он в зюзю! Все, пока!
Она надела куртку, схватила сумку и кинулась прочь от бара, на ходу вызывая по телефону такси.
Глава 22 Новое приключение
Добравшись домой, Алёна серьезно подумывала о том, чтобы опять забраться в квартиру по пожарной лестнице. Потому что видок у нее был еще хуже, чем неделю назад. Как будто не из бара она возвращалась, а с войны, где ей пришлось продираться сквозь колючую проволоку, ползать в окопах и вступать в рукопашную с противником.
Но теперь некому было ее подсадить, поэтому пришлось чинно войти в подъезд, гордо кивнуть остолбеневшей консьержке и отпереть дверь своим ключом.
Повезло: мама не вышла ее встречать.
– Алёна, это ты? – крикнула она из глубины квартиры. – Рано вернулась, молодец. Зайти ко мне пожалуйста… есть разговор.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Мамин голос звучал как-то странно, но Алёна не придала этому значения. Она была оглушена разными другими эмоциями.
– Сейчас, мам, только переоденусь!
Она прошла к себе. Вторая странность: ей показалось, что в квартире пахнет по-другому. Мама любила сандаловые ароматизаторы, а теперь пахло как в оранжерее – свежо и сладко. Может, новый корм для ящерицы так пахнет?
