Фантастика 2008 - Серей Палий

Так звучат триллионы тонн неимоверно раскалённой плазмы. Это её голос, так светило выражает свою радость жизни, ощущение собственной мощи. Звёзды тихи, лишь когда наблюдаешь их издали.

Что ещё вокруг?

Ничего, кроме огня. Вернее — огней. Потому что их много. Потоки и валы, сталкивающиеся, взлетающие и опадающие друг сквозь друга, закручивающиеся вихрями, чью величину не оценишь, поскольку они не умещаются ни в одном поле зрения. Разные оттенки пламени, так как и температура их варьирует, и то, что несколько прохладнее, кажется тёмным. Поэтому перед глазами (надёжно защищенными, конечно, иначе беда) постоянно возникают и опадают, сменяя друг друга, гигантские полотна и скульптуры, взлетают огненные драконы и распластываются в прыжках светлопламенные тигры, играя друг с другом, а вдали на фоне оранжевого неба возникают багровые башни невиданных крепостей, целые города — чтобы через мгновения их захлестнули крутящиеся валы тёмно-золотого океана. Наверное, на это можно было бы смотреть бесконечно.

Да. Если бы не местный отсчёт времени на борту корабля. Здесь оно измеряется по-своему: секунда — это много, неимоверно много, если весь век корабля (и всего в нём) в этих условиях вряд ли превысит три часа. А работа ещё и не началась.

Три часа. Несмотря на то, что пока всё выглядит вполне нормально. Пусть снаружи на первое изополе обрушиваются разряды сказочной мощности, но оно выдерживает — и будет выдерживать ещё самое малое сорок минут. Затем его всё-таки сорвёт, раздерёт в клочки неимоверная, бушующая вокруг энергия — и тогда натиск примет на себя изо-два. Но когда первое поле скажет своё «прощай», вместе с ним развеется и первый слой того, чем заполнен Простор и что было засосано в полость между первым и вторым изо. И вот это — самое опасное.

Потому что сейчас вся вакханалия, всё буйство ядерных метаморфоз ничуть не касается корабля. Иначе обшивка его уже через мгновения начала бы закипать и испаряться.

Секрет в том, что субстанция Простора не обладает никакой теплопроводностью. Идеальный термоизолятор. До того как это было открыто, нечего было и думать о путешествии в недра даже самой слабой звезды. И вот теперь «Скальпель» защищен двумя достаточно толстыми слоями этой субстанции, и слои эти удерживаются вокруг корабля изополями. Которые способны выдержать не более… то есть не сами поля, конечно, но их генераторы, вынужденные работать, как говорится, на расплав подшипников.

Так что любоваться некогда.

— Грубко, всё наврано! Гравископы вовсе не показывают аномалии там, где ей следовало быть. Так что отставить пока гравигены! Мы что, неверно вышли?

— Вышли совершенно точно. По модели. Граница четвёртого-пятого слоев, триста сорок тысяч от поверхности, температура среды соответствует.

— Но аномалии нет на месте!

— Может быть, она уже растаяла? Мы не успели?

— Не должна. Включаю круговой гравипоиск. Если через десять минут она не обнаружится, нам придется…

— Тихо всем! Без паники! Гравилокатор фиксирует уплотнение… точнее, компактный сгусток массы, И, судя по параметрам, это она и есть.

— Ура!

— Стоп радоваться. Срочно — курс на аномалию.

— Меняю курс на… Э, Сергеев, удивить тебя?

— Попробуй.

— Такое впечатление, что аномалия имеет собственное движение. И сейчас идёт по хорде, направляясь к третьему сверху слою.

— Вот и следуй за нею, нагоняй! Она нам делает подарок: облегчает задачу.

Гравигены включим только, когда обойдём её и сможем взять на буксир.

Где-то шесть минут с секундами всё так и шло. Аномалия неспешно уходила — не совсем по хорде, скорее по ветви орбиты, то ли круговой, то ли эллиптической — внутри тела звезды. И при этом…

— Ребята, похоже, она не теряет своей массы. Не тает. Как-то противостоит.

— Разберёмся потом. Гордин, давай полный вперёд, время уходит. Сергун, ясно же было сказано: гравигены не трогать! Оставь их в покое! Гордин, ты оглох? Полный вперёд, пол-ный!

— Шеф, всё на пределе. Быстрее нельзя.

— Мы же не добираем — сколько?

— Шеф, похоже, плотность среды тут подросла. Хотя мы вроде бы идём, скорее к поверхности…

— Мне это сильно не нравится. Если она действительно собирается кружить вокруг центра, не сгорая, то у нас ничего не выйдет. Ну, что же: раз мы не можем приблизиться на оптимальное для операции расстояние, начнём действовать прямо отсюда. Сергун, гравигены к запуску на полную! Грубко, курс на аномалию. Начнём притягивать к себе. Не хочет по-хорошему — заставим силой. Готов?

— Всё готово к запуску.

— Давай! А то наше первое изо уже начинает уставать.

— Пошла гравитация! Эх, дубинушка, ухнем!

— Сама пойдёт.

Странное ощущение овладело всеми: какой-то лихости, стремление двигаться, что-то делать, ввязаться в схватку. Что бы там ни грозило, какими ни оказались бы потом последствия.

— Фокусируй поточнее!

— Мимо не пройдёт. Ага, смотри: почувствовал!

— Не нравится, да?

— А ты не лезь в чужие звёзды!

Словно с кем-то живым схватились, способным осмысленно противостоять.

Хотя На самом деле только одно тут могло выступать против них: смертоносные недра самой звезды, лишённой разума и потому неспособной понять, что не ради своего удовольствия или выгоды вторглись люди в её чрево, но ради её же, Ланды, блага.

— Глядите: зацепили! Мы её зацепили, видите — траектория изменяется. Ого, как круто, ничего себе вираж!

— Не упускай её из фокуса. Хорошо! Сближаемся. Сейчас уцепим её всерьёз.

— Слушай, тут что-то не так. Не может она, даже будь она твёрдым телом, развивать в этой среде такую скорость.

— Она и не твёрдое тело. Скорее излучение, пакет волн, очень компактный. И потому…

Размышления пришлось прервать. Новый звук возник внутри корабля — резкий, тревожащий, заставляющий обратить внимание на…

— Внимание! Первое изо уничтожено. Опасность!

— Отработало с честью. По максимуму. Сколько у нас остаётся времени?

— Удрать ещё успеваем.

— Дурак. Чтобы закончить работу.

— На полчаса, думаю, можем рассчитывать. Грубко, дистанция?.

— Ещё самую малость…

— Гордин! Где скорость? Где, я спрашиваю…

— Движки выдают всё!

— Сергун, у нас что, перебой с энергией?

— Всё в ажуре, шеф. Сосём, как голодный младенец титьку.

— В чём же… А, чёрт! Плотность! Тут уже не полторы воды, а вдвое больше. Откуда? На такой глубине этого быть не должно. Груббер, что с дистанцией?

— Как заморожена. Не сокращается ни на метр. Стой… пошло увеличение. Эта хреновина уходит в отрыв, вот в чём дело. Хотя…

— Ну, что «хотя»?

— Это нас выжимает, выталкивает к поверхности. За кормой плотность уменьшается, и нас выносит…

— Лейкин, гравигены! Спишь?

— Всё на пределе. Но нас выталкивает в разы сильнее.

— Дистанция удвоилась! И она…

Снова вой, от которого завибрировало всё вокруг, даже зубы застучали. Но на этот раз корабль предупредил ещё и голосом:

«Произошёл срыв второго изополя. Опасность. Примите меры к нормализации условий. Необходим выход в нормаль».

— Второе не должно было сдать так быстро. Должно было ещё минут двадцать… Ребята, у меня такое ощущение, что это не мы атакуем, а нас. Что там с аномалией? Грубко!

— По нашим данным — остановилось.

— Тогда — вперёд!

— Мы упёрлись, как в стену. И нас по-прежнему несёт к поверхности. Дают двигаться только назад.

— Да кто даёт?!

— Смотрите! Всем смотреть! Что она делает? Что…

И в самом деле было на что посмотреть.

Потому что плотная аномалия прекратила движение совсем ненадолго. И вот уже начала разгоняться снова. Быстрее. Быстрее…

— Этого не может быть!

— Невозможно!

— У меня крыша едет?

— Куда она прёт? Куда? К центру звезды? Что у него за мощность? Что его так тащит — или толкает?

— Да глядите же! Она сейчас…

— Ребята, внимание на пульты! Сейчас нас выкинет в пространство к чёртовой бабушке!

— Внимание! Моторы — стоп. Гравигены — стоп. Всякая активность — стоп!

— Видите? Видите???

Они увидели. На считанные мгновения словно туннель возник между ними и аномалией. Включилась оптика, прямое видение. Но только на мгновения. А затем…

Туннель вспыхнул белым, серебряным светом. Светом кордона. И погас.

— Лейкин, ты что-нибудь наблюдаешь? Фиксируешь эту… аномалию? — спросил Грубко.

— Что-то я не…

— Ищи! Ищи! Лейкин ответил:

— Да что тут искать? Ты что, сам не видел, как он ушёл в пролом? В Простор? И нам дал понять, что нам здесь делать нечего. Лихо, ничего не скажешь.

— Разговоры потом, — проговорил Сергеев. — Сейчас это солнышко нас выкинет, как…