100 историй великой любви - Наталия Костина-Кассанелли

Она вернулась в клинику, а через несколько дней в ней случился пожар. Среди девятерых погибших была и муза писателя – Зельда Фицджеральд…

Юрий Олеша и Серафима Суок

Замечательная сказка «Три толстяка» вечна, как вечен и образ девочки-куклы – настоящей, живой маленькой артистки и ее механической копии. Однако мало кто знает, что писатель Юрий Олеша, замечательная фантазия которого и вызвала к жизни девочку с загадочным именем Суок, позаимствовал имя своей героини у реальной женщины. Вернее, он воспользовался не именем, а фамилией. Сестер Суок в его жизни на самом деле было трое.

Юрий Олеша

Сестры Лидия, Ольга и Серафима Суок были дочерьми учителя музыки из Одессы Густава Суока. Девушки были на редкость красивы и музыкальны, и трудно сказать, личность которой из них явилась прототипом образа танцующей и поющей куклы. За девушками ухаживали отнюдь не богатые и жадные три толстяка – в поклонниках трио Суок числились исключительно люди творческие: Эдуард Багрицкий, Валентин Катаев и Юрий Олеша. Последний явно отдавал предпочтение младшей, Симочке Суок.

Ей было всего шестнадцать, да и ему немногим больше – двадцать, но ухаживал Олеша серьезно: всегда с цветами, он просиживал под окнами любимой целыми днями, ожидая, когда же за занавеской появится милое большеглазое лицо.

Осада младшей сестры шла по всем правилам, и вскоре Серафима сдалась, стала жить с Юрием гражданским браком. Старшая Суок вышла замуж за Багрицкого, и лишь средняя, Ольга, осталась без мужа и без поклонника – она была влюблена в Юрия, но он выбрал не ее…

Серафима Суок была исключительно хороша собой – поклонников у молодой женщины и после того, как они с Олешей стали жить вместе, не убавлялось. Огромные глаза, роскошные волосы, точеная фигура… Из-за Симы у Олеши даже начались разлады с семьей, но не потому, что его родителям она не нравилась. Просто из-за любимой он отказался возвращаться на родину, в Польшу, потому как Серафима покидать Одессу отказалась наотрез. Олеша разругался с родителями и даже последней их просьбы не выполнил, о чем жалел потом всю оставшуюся жизнь. Родители поручили Юрию ухаживать за могилой его сестры, Ванды, умершей перед самым отъездом, но он, увлеченный Симой, роман с которой был в самом разгаре, на могилу Ванды так и не пошел, а потом просто не смог ее отыскать…

Серафима, которая с виду была сама кротость, на самом деле вовсе не была ангелом – она могла уйти из дому с новым поклонником, а вернуться только через несколько дней. Претензий же молодая женщина не терпела: было время свободной любви, что как нельзя лучше соответствовало характеру Симы. Олеша, часто вместе с Катаевым, разыскивали ее и возвращали домой – Сима не протестовала. По дороге она осыпала мужа поцелуями и клялась в том, что любит его безмерно!

Однако о любви, настоящей, верной и жертвенной, здесь не было и речи: через два года Серафима все же покинула Олешу – навсегда – и ушла к поэту Владимиру Нарбуту. Нарбут, о котором в Одессе ходили мистические слухи, был намного старше Серафимы Суок и к тому же был хром и с отсутствующей кистью руки, которую потерял во время бандитского налета. Он не отличался покладистым характером прежнего спутника жизни младшей Суок – напротив, был мрачен и неразговорчив. Он увез Серафиму в Москву – Олеша бросился было за ними, чтобы вернуть гражданскую жену, но тщетно. Серафима была растеряна, но Нарбут предупредил и ее, и Олешу: если она попробует уйти от него, он застрелится.

В Одессу Юрий Олеша вернулся без жены… Тоска была безмерной, и не проходило дня, чтобы ему не казалось: вот, сейчас она постучится в дверь, переставит через порог свой чемодан и скажет: «Я вернулась…» Он не спал по ночам, и именно в этот год, самый тяжелый год его жизни, и родилась девочка Суок. Это она сидела у его постели, она разговаривала с ним голосом Симы – или уже не ее голосом, а своим собственным…

Некоторых людей время лечит, но Юрий Олеша явно не принадлежал к их числу. И неизвестно, что бы произошло с писателем дальше, если бы не Ольга, сестра Серафимы. Именно она пришла на помощь тому, кого любила все это время в стороне, уступив младшей сестре. В своем дневнике Олеша записал: «И от сестры и до сестры замкнулась жизнь волшебным кругом…» Жизнь действительно совершила некий оборот, и Юрий женился на Ольге. И даже именно ей, Ольге, он написал посвящение на издании «Трех толстяков». Однако ни это, ни тягостная семейная жизнь – с вечным призраком Симы рядом – не могли обмануть ни его, ни тем более Ольгу, которой брак вместо счастья принес только разочарования.

В страшные 30-е сгинул в северных лагерях Нарбут, однако Серафима не вернулась к нему, как втайне надеялся Олеша. Ее жизнь навсегда разошлась с его: Сима осталась в Москве и после того, как Нарбута репрессировали, вновь вышла замуж за писателя и коллекционера Николая Харджиева. После Харджиева она еще раз выходит замуж – третьим мужем Серафимы стал писатель Виктор Шкловский, у которого она работала секретарем. О ее жизни Олеша знал все – они по-прежнему оставались родственниками, но были далеки друг от друга как никогда.

Кроме двух больших произведений – яркого романа для детей «Три толстяка» и романа «Зависть» Олеша до самой смерти не напишет больше ничего монументального, ничего, что по мощи могло бы сравниться с «Завистью», которую и сегодня называют лучшим романом периода советского романтизма. Писатель чувствует, что его время истекает – не потому ли, что его муза больше не смотрит в его сторону? Он пробует писать пьесы, но до уровня «Зависти» и «Трех толстяков» они явно не дотягивают. Уделом Олеши становятся сатирические рассказы, работа в газетах и журналах.

Юрий Карлович Олеша, замечательный писатель, о таланте которого можно судить не только по ранним произведениям, но и по последней автобиографической книге «Ни дня без строчки» и замечательным дневниковым записям, прожил чуть больше шестидесяти. Тоску по Серафиме, по временам их молодости, когда она говорила, что любит его, только его одного во всем свете, – эту тоску невозможно было заглушить.

Частенько Олешу видели в московском Доме литераторов, но не в залах для выступлений, а в буфете, за столиком, на котором стоял стакан водки… Денег на выпивку у писателя не было. Из его произведений давно ничего не печатали, но те, кто вырос на его книгах и теперь писал сам – новые, молодые, удачливые, – считали за честь угостить мэтра литературы… не зная или просто не желая видеть, какой огромный вред они наносят ему.

Однажды Олеша поинтересовался – там же, в Доме литераторов, – по какой категории его будут хоронить? Услышав, что по самой высшей, он спросил: «Нельзя ли меня похоронить по самой низшей, а разницу вернуть сейчас?»