Откровение - Елена Усачева

Я подняла глаза на Макса, но смотрел он не на меня. Я проследила за его взглядом — около школьной калитки стоял Пашка.

— Ты подаешь дурной пример подрастающему поколению, — пробормотал он. — Прогулы могут войти у твоего друга в привычку.

Пашка стоял, прислонившись к столбу, и с нетерпением ждал, когда мы подойдем. В лице его появилось нечто новое, утренняя растерянность растворилась без следа. Он что-то для себя решил, и принятое решение придало ему сил.

— Здравствуй, Павел! — Казалось, Макс понимает Колосова, всю безнадежность его метаний, его страдания. Понимает и хочет помочь.

Рука Макса выбралась из-под моего локтя и легла на талию.

Пашка отметил его жест, поморщился, но глаз от меня не отвел:

— Гурьева, я принимаю твое приглашение! — Колосову пришлось кричать, потому что Макс остановился, лишая меня возможности подойти к калитке. — Я буду на твоем празднике!

— Только без сабли, пожалуйста. — Я с волнением глянула на Макса, а тот был все так же невозмутим.

— Да какие уж теперь сабли… — Пашка уступил нам дорогу.

— Ну и гостей ты назвала, — прошептал Макс, когда мы миновали Колосова и повернули к нашему дому. — Надеюсь, остальные будут столь же достойными людьми?

— Ты же сказал, что я могу приглашать, кого захочу! — удивленно вскинула я на него глаза.

— Значит, все остается в силе, и ты больше не боишься ничего не значащих чисел? — поймал меня на слове Макс.

— Если больше никаких примет не присоединится… — уклончиво ответила я.

— Знаешь, чему учит бессмертие? — Макс заметно сбавил шаг, теперь мы еле шли, изображая из себя гуляющую парочку. А хорошо бы пробродить так до вечера…

— Чему? — Я потерлась носом о его рукав, прогоняя ненужные сейчас фантазии о том, что любое бессмертие понятие условное, что на Земле, где все в принципе конечно, не может существовать ничего бесконечного и что даже у нарисованного луча есть свой предел — листочек в конце концов заканчивается, так же как доска или асфальт.

— Тому, что все в мире относительно. Любую радость или горе можно оценить, только сравнив с чем-то. Для ребенка нет трагедии в том, что уезжает друг. Беда, когда отнимают конфету или заставляют есть суп. — Я фыркнула, и Макс с пониманием кивнул. — Я уже говорил, что никогда не загадываю на будущее, потому что это бесполезно. Будущее непредсказуемо и почти от нас не зависит. Любой прогноз приблизителен. Чаще всего случается то, чего больше всего боишься или ждешь. Я ничего не жду. Ни от пятницы тринадцатого, ни от понедельника шестнадцатого. Поэтому ничего и не случается.

Переубедить его было невозможно. Он был настолько уверен в своих словах, что даже и спорить-то не хотелось.

— Но… ведь… иногда… — Я взяла себя за левую руку. — Сам же подарил мне кольцо! Приметы действуют независимо от того, верим мы в них или нет.

— Примета — вещь неуловимая. Кажется, что символ на твоей стороне, а потом в секунду все вдруг переворачивается, и он уже начинает работать против тебя. Знаешь, как раньше спасались от черных кошек? Не всегда же есть возможность поменять дорогу, если ее перебежал этот зверь?

Я пожала плечами. Меня никогда не волновали черные кошки.

— Три раза плевали через левое плечо и переворачивали головной убор. Достаточно надеть кепку козырьком назад, и уже ничего страшного не произойдет.

Мы остановились. Как, уже пришли? Немедленно удлините мне дорогу от школы до дома!

— О том, что Смотрители используют стечения обстоятельств, мы знаем. Они манипулируют действительностью. Вот в чем их сила. Даже один Смотритель может оказаться сильнее десятка опытных вампиров.

— А на тебя, значит, приметы не действуют? — хмыкнула я. Как же хорошо было с Максом, он был невероятно надежен.

— Я умею держать пальцы крестиком. — Мой любимый поднял руку — пальцы были сложены в знакомую фигуру. — Это здорово предохраняет от всех неприятностей. От всех, кроме одной.

— Какой? — Я быстро огляделась. Что я пропустила на сей раз?

— Я надеюсь, ты придумала костюм на вечер. Хочу, чтобы ты была самой красивой.

— Ну… — протянула я, — есть у меня одно платье… — О костюме я, конечно, не подумала. — Бежевое.

— Хорошо.

А вот и подъезд. Детская площадка, затоптанный куст сирени, припаркованные машины. Белый параллелепипед дома. Я привычно отыскала глазами двенадцатый этаж. Мое окно было открыто. Как же все-таки Макс туда забирается? По стене, цепляясь за невидимые выступы?

Мне вдруг показалось, что он уже там, сидит на подоконнике, свесив на улицу одну ногу.

— Уверен, что тебе не нужна помощь? — прошептала я, прогоняя внезапное видение. — Салатики там порезать…

Макс хмыкнул.

— Я найду, кто будет резать салатики. — Он поднес мою руку к своим губам. — Приходи. Вот все, что от тебя требуется.

Я сделала несколько шагов к входной двери и только тогда заметила, что его рядом со мной нет — Макс остался стоять около машин. Меня ждет еще один сюрприз?

— Не надо беспокоиться о будущем, — донесся до моих ушей его голос. — Умение предвидеть грядущее во многих случаях есть не что иное, как искусство наблюдать прошедшее. А с этим у меня, поверь, все хорошо.

Глава XV

ТРАНСИЛЬВАНИЯ

Я крутила в руках бежевое платье и не понимала, что в нем не так. Само по себе оно было замечательным — легкое, шелковое, красивое. Я в нем была 1 сентября. Замечательный получился день. С тех пор это платье у меня числится в разряде счастливых. Надо только придумать, чтобы оно выглядело по-новому, а то я его уже пару раз надевала, глазастая Малинина не преминет отметить.

Я шла по квартире, думая, что такого не хватает к платью, и вдруг поймала себя на мысли, что прислушиваюсь. К звукам, шорохам, шебуршанию.

Ладно, пятницы тринадцатого мы бояться не будем. Счастливое платье решит все проблемы. Вот только сотовый куда-то делся… Я его не могла, найти ни в кармане куртки, ни в джинсах, ни в сумке.

Сколько сейчас времени? Четыре часа. Мало. Надо как-то занять оставшиеся два часа. Что там делает Макс? Моет яблоки и чистит морковку? Не помню, чтобы у них была кухня. Кран с водой и раковина есть, а плиты нет. Зачем им плита?

А за окном зима. Она спрятала под собой осеннюю черноту, и теперь крыши похожи на далматинцев — белые с темными пятнами. Дома стоят передо мной взбалмошным графиком — выше, ниже, выше, ниже. Люди прокладывают себе среди снега дорожки, как трудолюбивые муравьи.

Интересное место крыша — антенны торчат, выступает домик над лифтовой шахтой. Отдельный мир со своими законами. Не знаю, как, но в доме напротив время от времени на крышу прорывается народ и тогда крыша становится отдельным государством со своими законами. Государством с коротенькой жизнью.