Праведница - Рене Ахдие
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но чем все это отличается от мира смертных? – спросила Селина. Ее голос теперь звучал вспыльчиво. – Я женщина. Мне нельзя голосовать. Мое мнение неважно. Сначала я принадлежу отцу, а потом мужу. Мне нельзя разгуливать по миру, если муж не проложит мне путь. В Сильван Уайль женщины, по крайней мере, обладают властью и влиянием.
Бастьян мрачно втянул щеки и кивнул.
– Полагаю, я вечно обо всем этом забываю. – Он многозначительно ей улыбнулся. – Прости.
– Ты мужчина. – Селина положила ладонь ему на щеку. – Поэтому-то я тебе и нужна. Чтобы напоминать о том, что ускользает от твоего взгляда.
– Или о том, что я, пусть и невольно, предпочитаю игнорировать. – Бастьян вздохнул. – Я не хочу оставаться в Уайль навсегда, Селина. Не могу. С каждым днем, проведенным в Летнем королевстве, я чувствую себя все голоднее. Все беспокойнее. Мне сложно свободно охотиться здесь.
– Я понимаю. – Селина задумалась на миг. – Может, ты мог бы…
– Я не стану пить твою кровь. – Глаза Бастьяна сверкнули в полумраке, окружавшем их. – Это даже не обсуждается. Ты девушка, которую я люблю, а не бутылка вина.
– Уверен, что нам не следует просить помощи у матери?
– Я не готов признаваться ей в том, что у меня неуправляемый аппетит. Если остальные придворные узнают, насколько я голоден, и поймут, каким я могу быть опасным, они могут начать выражать недовольство открыто.
Селина понимающе вздохнула.
– Не только ты являешься причиной их беспокойства. Мама сказала, им может не понравиться идея о том, что она назовет меня наследницей, хотя пока она даже не пыталась подобное предложить.
– Ты сказала ей, что тебя подобное предложение не интересует? – Плечи Бастьяна напряглись от слов Селины.
– Несколько раз. Но… порой я задумываюсь о том, что могла бы помочь этому миру каким-то образом. – Селина прикусила изнутри щеку, раздумывая. – Может, заставить фейри пересмотреть взгляды и научить их быть более открытыми к тем, кто от них отличается? Их отвращение к смертным беспокоит меня все больше с каждым новым днем.
– Не уверен, что они готовы выйти за границы предрассудков. – Бастьян понизил голос до шепота и продолжил: – Ты не задумываешься порой, что было неправильным для фейри изначально переступать границу смертного мира? Может, все было куда лучше до того, как границы начали стираться.
Селина поджала губы на мгновение, а потом спросила:
– Если бы вампиры не смогли отправиться в мир смертных после того, как их изгнали, что бы тогда с ними случилось? Куда бы они отправились?
– Не знаю. – Выражение лица Бастьяна стало задумчивым. – Может, было бы и лучше, если бы вампиры просто исчезли.
Селина притянула его к себе, и ее подбородок опустился на его плечо.
– Не говори так, – прошептала она. – Мне больно видеть, как ты презираешь своих же людей. – Она сделала паузу, а потом добавила: – Можно задать тебе вопрос?
– Не делай так, – сказал Бастьян с нежной улыбкой, взяв Селину за руку и переплетя свои пальцы с ее. – Не колеблись. Будь собой. Бесстрашной. Всегда.
Селина улыбнулась, однако глаза остались холодными.
– Даже сейчас, после всего, что произошло, если бы у тебя была возможность изменить ту ночь в соборе Сен-Луис и решить, становиться ли вампиром или нет, ты бы предпочел умереть вечной смертью?
– Ты размышляешь о зеркале Али, которое дает возможность путешествовать во времени.
Селина кивнула.
Бастьян взял обе ее руки в свои и поцеловал по очереди ладони.
– Я не знаю, как бы я поступил. Однако я уверен, что пожалел бы, если бы упустил возможность влюбиться в тебя еще больше.
Селина поцеловала его в шею, чувствуя вкус сладкой воды озера. Она напоминала топленый снег с теплым медом. Затем она легонько ущипнула губами кадык Бастьяна.
Он рассмеялся и уронил ее на шелковые подушки на кровати. Его губы пробежали от ее шеи к уху. У Селины перехватило дыхание, а пульс участился. Когда клыки Бастьяна коснулись ее горла, она вздохнула.
– Ты можешь, – сказала она тихонько. – Я сама хочу. – Сердце ее стучало все чаще, а кровь горячо и быстро побежала по венам. – Я знаю, что тебя не радует еда в Уайль.
– Не удовлетворяет. Радость тут ни при чем. – Бастьян провел носом по вене на шее Селины, сделав глубокий вдох. Точно желал насладиться ее ароматом.
– Ты не причинишь мне боль. – Селина опустила подбородок, чтобы взглянуть Бастьяну в глаза. – Никому бы не хотелось слышать, что их любовник неудовлетворен, – прошептала она с лукавой улыбкой.
Когда Бастьян наклонился ближе и уперся руками в кровать по бокам от головы Селины, она закрыла глаза. Он поцеловал ее, и она обхватила руками его мускулистый торс, провела руками по широким плечам. Ей нравилось к нему прикасаться. Нравилось ощущать силу под руками. Нравилась его прохладная гладкая, как змеиная чешуя, кожа.
– Твоя мама может вернуться в любой момент, – сказал Бастьян. Его губы коснулись ключицы Селины. – А если она захочет тебя увидеть? Еще рано. Вдруг она пригласит нас на чашечку чая.
– Нет, – возразила Селина. – Она не вернется до завтра. Так и написала в записке.
Бастьян замер.
– А куда же она ушла?
– По делам при дворе. Что-то насчет какой-то свадьбы. – Селина крепче сжала его плечи, а ногами обняла за бедра, чтобы прижать ближе к себе. – Меньше слов, месье Сен-Жермен, больше дела, – сказала она, когда он тихо что-то пробубнил.
Один уголок губ Бастьяна дернулся вверх.
– La vie est semée d’épines, et je ne connais d’autre ramède que d’y apsser rapidement, – прошептал он Селине на ухо, когда одна из его рук скользнула вниз по ее ноге. Он прижался к ней, и она откинула голову назад. Теперь их разделяла только тонкая ткань одежды.
Вольтер. «Жизнь – густые тернии. И единственный способ их преодолеть – шагать как можно быстрее».
Селина открыла глаза, чтобы приказать голубому огоньку ступать прочь. А потом вспомнила, что уже его выпроводила. Оставалось лишь надеяться, что он в ближайшее время не вернется.
Довольная улыбка расцвела на ее губах. Раньше она бы встревожилась, если бы почувствовала, насколько ей нравится держать все под
