Срезанная ветвь - Андрей Валерьевич Скоробогатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По оценке Ольги, всего на Марсе жила пара миллионов разумных, дру и людей. Больше половины находились в диком состоянии и бродили по бескрайним прериям и лесотундрам. Мы находились в южном полушарии, на побережье изолированного кратерного моря Эллада, который местные называли Ак’кю, своеобразного оазиса, вокруг которого жил десяток племён разной степени технологического развития. Несколько этих племён Ольге удалось поджать под себя.
Вокруг северного полюса раскинулся небольшой океан. А в восьми тысячах километров от нас, у экватора, вокруг большой системы затопленных каньонов располагался другой очаг выжившей цивилизации, более крупный. Несколько раз за длинный марсианский год оттуда приходили купцы, обменивавшиеся товарами. Поэтому примерная дорога была известна, к тому же удалось достать карты Марса с других планет — основные черты географии совпадали, и прикинуть можно было. Кроме того, среди нас было две пожилых дру странного пятнистого окраса, чьи отцы пришли «из-за степи» и рассказывали о дороге.
Итак, двадцать четвёртого ноября мы вместе с Ольгой, двумя десятками амазонок и парой рослых мужиков-метисов оседлали самодвижущиеся платформы и собрали караван.
Мы ехали на наиболее-комфортной из них, на скорую руку переделанную в подобие багги. Сначала мы ехали на северо-запад, к экватору, подбирая по дороге новые и новые войска, пока нас не набралось полсотни. Затем мы шли караваном строго на восток. Дни сменялись ночами, ночи — днями, и практически ничего не менялось.
На привалах в лагерях все спали вповалку, сбиваясь в кучу, чтобы было теплее — на экваторе температура хоть и повышалась днём до плюс двадцати, ночью она падала до минус пяти. Сексуальные нравы и строевые порядки у дру были, прямо скажем, весьма своеобразные — предполагалось, что в дальнем походе немногочисленные мужчины обязаны удовлетворять женщин, которые были основной военной и магической силой. Называлось это чем-то вроде «напитывать энергией». Учитывая, что походы в этом мире встречались давно и редко — я бы не удивился, если бы узнал, что это это изобретение Ольги. Сама она первые дни продолжала периодически меня домогаться, но вскоре поняла, что это бесполезно.
— Да уж, любовь моя, меня предупреждали, что твоё нынешнее воплощение настолько влюблённое, романтичное и принципиальное, но чтобы настолько…
Уже через пару недель на привале я наблюдал её в недвусмысленных позах с одним из наших переводчиков. О моём пути назад я спросил только один раз, получив уклончивый ответ, и больше не интересовался. «Не верь, не бойся, не проси» — вспомнилась злая мудрость родом из стрёмных Ветвей. Убивать меня она не собиралась, по крайней мере пока. А значит — все разговоры стоило оставить на потом. К тому же, если Анука жива, и если мне удастся её убедить — то вместе мы сможем свернуть горы, подумалось мне.
Темы для разговоров кончились очень скоро. Метисы разговаривали на странном диалекте немецко-норвежского и были чем-то вроде толмачей, чтобы занять разум, я принялся учить язык местных. Два раза нам попадались дикари — стычки были короткими, заканчивались либо полным разгромом, либо бегством последних.
Драконы пролетали над нами раз двадцать, не задерживаясь и не обращая на нас внимания. Мне подумалось, что мы были для них чем-то вроде каравана муравьёв, тащивших куда-то мёртвую гусеницу. Возможно, они уже знали о моей сути, возможно, сознательно не препятствовали нашему походу.
Один раз ночью на нас напал прайд бесов — точно таких же, которых я видел перед трапезой с драконом Фебой. Они успели порвать задремавшую девушку-часового, но вскоре проснувшиеся амазонки остановили их пирокинезом, летящими ледяными иглами и искрошили клинками. После я подсказал через переводчикам артефакторам нашей команды соорудить что-то вроде защитного купола, и проблем во время ночёвок стало значительно меньше.
Платформы были не особо быстрые. Маршрут между кратерами, барханами и дюнами, несмотря на ровную, казалось бы, поверхность, занимал больше времени, чем казалось. Дольше всего приходилось искать брод и объезд у немногочисленных рек, каждая из которых протекала в глубоких каньонах, а мосты в этой части мира либо отсутствовали, либо были разрушены в ходе какой-то разрушительной войны. Ближе ко второй половине пути запасы еды кончились, и ход ещё замедлился ещё и из-за необходимости пополнять провиант. Благо, мой желудок к тому времени уже привык к местным копытным, хотя мне для насыщения требовалось вдвое больше, чем среднему аборигену.
Однажды мы пополнили запасы в деревне дикарей. Те приняли нас не то за богов, не то за сборщиков податей и щедро наградили провиантом. Дважды мы проезжали мимо того, что когда-то было городом — обломки бетона, стекла и незнакомых мне материалов, над которыми всегда кружила пара, а то и тройка драконов вместе с незнакомыми летающими тварями поменьше. Мы предусмотрительно туда не заглядывали.
Итого — к концу пути мы проезжали за день сто пятьдесят, от силы двести километров. Я перестал считать дни в районе десятого декабря. Когда я следующий раз включил мобильник во время накатившей ностальгии, чтобы посмотреть фотографии Нинели Кирилловны и близких, то обнаружил, что на календаре двадцать девятое декабря. Уже больше месяца длился наш путь, мы преодолели больше трети марсианского экватора, а конца ему не было.
— Ты помнишь детство? — однажды спросил я Ольгу. — Как ты отмечала Новый год?
— Не помню, — сказала она. — И я ненавижу праздники.
— Может, просто потому что у тебя никогда не было близких? Или Верховный Секатор, твой муж, близкий тебе человек?
— Он мой создатель, а не муж, — криво усмехнулась она. — Это красивый миф для Лифтёров, которым он кормит новичков. Я не знаю, кто носил это тело, когда мне было пятнадцать или двадцать лет. Я биоробот, моё сознание перед каждой подобной миссией — чистый лист, на котором написаны строки задания. Он стирает меня, когда потребуется, он делает меня моложе, когда я старею. То, что происходит в Бункере, мне неведомо, это совсем другая я. Может, он спит со мной, а может, у него и вовсе нет половых органов.
— Ты хоть понимаешь, что Верховный Секатор — точно такой же маг, как и все местные сенсы?
— Любая достаточно развитая технология неотличима от магии, — произнесла она.
— А ты понимаешь, что уже давно стала человеком?
— Понимаю, и это мне не нравится. В человеческой жизни мне нравится только секс, поэтому пойду-ка я к нашим темнокожим мальчикам.
Это был наш первый и последний разговор по душам.
Уже через два местных дня — сола, в ночь на тридцать первое декабря две тысячи десятого года по земному календарю, мы достигли краёв неведомой цивилизации.
Вернее, мы достигли вполне конкретного края, который преодолеть на этот раз не могли: стены из гранита высотой в сотню метров, идущую с севера на юг, от горизонта до горизонта.
Об этом нам рассказывали две проводницы, которых мы взяли с собой. И они же говорили о том, что купцы, преодолевавшие стену, выходили из «отверстий» в ней.
— Разделимся? — предложил я. — Я двинусь на юг, ты — на север.
— Нет уж. Так просто ты от меня не отделаешься. Мы отправим три телеги на юг, а сами двинемся на север.
Мы проехали около сотни километров на север и уткнулись в километровый обрыв огромного каньона, который выходил в море.
— Тупик, — констатировала Ольга. — Разворачиваемся.
Едва мы успели развернуть телеги, как огромная тень вынырнула из-за края стены и с грохотом уселась на скалистый грунт.
Аборигены раньше нас спрыгнули с телег и уткнулись в поверхность лбами, словно страусы — вероятно, это был рефлекс, сформированный годами общения с драконами. Из-за горизонта показались десятки, а может быть сотни настоящих хозяев этой планеты. Они усеяли всю степь, словно голуби, прилетевшие на заплесневелую буханку.
«Иди», — услышал я голос в голове.
В этот же миг стена из многотонных гранитных блоков принялась разбираться, отворяя туннель внутри.
Я пошёл вперёд. Лекарь, недолго думая, бросилась за мной.
Глава 40
На выходе из тоннеля нас ждала процессия из десятка странно одетых метисов, гораздо более напоминавших кавказцев или арабов, чем тонмаори.
Мы молча взобрались на широкую платформу, тихо поднявшуюся над землёй и поплывшую на высоте в несколько метров.
Сначала шли поля. Затем начались сады, вырастающие идеальными лабиринтами. Затем —
