Сень горькой звезды. Часть первая - Иван Разбойников

Ничего не понимающий кот умудрился все-таки выскользнуть из угла и, объявив напоследок свое несогласие с произволом громогласным «мяв!», распушив хвост, скрылся в чердачном окошке. А бабка, пригрозив ему вслед, затрясла перед Андреем свежим караваем:

– Ты посмотри – эти разбойники меня в гроб сведут!

В корке каравая зияло небольшое отверстие, через которое выеден был почти весь мякиш. Андрей весело прыснул и зарылся лицом в подушку. Он давно знает этих разбойников: под пнем, возле самых окон, живут бурундуки и чувствуют себя рядом с людьми совершенно раскованно, собирая с огорода обильную дань горохом, бобами и прочим. А сегодня, через незатворенную на ночь дверь, проникли они на лавку, где под полотенцем лежали хлебы. Андрею жалко своего подхалима кота, и он, чтобы отвести от любимца грозу, предложил:

– Давай, бабушка, я тебе этот пень выдерну, и всем квартирантам конец.

– И не подумай, – воспротивилась бабуся. – А кот у меня в хозяйстве зачем? Это его, варнака, дело. А ты мне все грядки нарушишь.

Бедный глупый Тимофей! Жирный увалень, гроза всей мелкой живности в округе, не мог взять в толк, чего от него добивается своим страшным веником хозяйка. Однажды наказанный этим оружием за задавленного цыпленка, Тимофей на всю жизнь усвоил, что все живое в пределах огорода для него «табу». А потому стоически переносил наглое шмыганье бурундуков возле самого носа. Зато в окрестном кедровнике, где их водилось в избытке, кот отводил душу.

Андрей упруго подскочил на кроватной сетке, ловко сел и натянул брюки.

– Вот и молодец, – похвалила его с кухни бабка. – Тягунов опять за напарьей пришел. Слазай с ним на чердак, пусть он в дедовых инструментах какую надо выберет.

На чердаке, с его непременными атрибутами – полумраком, пылью и паучьими вернисажами, среди многолетнего хлама – старых капканов, рыболовных снастей, подбитых мехом лыж и прочего в куче, по-сиротски забытого инструмента, Мишка нескоро отыскал таинственную напарью, которая оказалась обычным плотницким буравом. Андрей к инструментам интереса не проявил, а, чтобы не терять даром времени, попытался изловить и приласкать несправедливо обиженного кота, сверкнувшего зелеными угольками из темноты за трубой. Раздвигая пыльные мережи, Андрей полез за ускользнувшим котом и больно ткнулся лбом о твердое: под старыми сетями висело на гвозде длинноствольное, с рогатыми курками ружье. Увидев его, Андрей забыл и про кота, и про вспухающую на лбу шишку, схватил ружье и заторопился с ним на свет, к выходу, чтобы разглядеть получше. Но ему помешал Тягунов. Своей костлявой лапой он перехватил ружье и, сделав страшное лицо, зашептал, показывая вниз:

– Тсс! Там Батурин!

Андрей осторожно выглянул в лаз и увидел коренастого русоусого мужчину в форменной фуражке и куртке лесника. Лесник мялся на крыльце с мокрым мешком в руках:

– Возьми гостям рыбки, Марь-Ванна, сегодня хорошо попалось, даже лишка. Моя-то пластается, солит, а эту тебе послала – может, возьмешь?

– Ах, Степушка! – запричитала бабка. – Дай тебе Бог всего... Всегда ты мне угождаешь. Щуки-то есть?

– Как, поди, нет – сплошь щука, – довольно усмехнулся Степан, вытряхивая рыбу в подставленный таз. – Гляди, какая белопузая. Как раз на пирог.

– Далеко рыбачишь, Степушка, – заметила Марья, разглядывая особо большеголовых щук. – На блесенку натаскал столько.

– Да жор у нее после нереста, – пояснил Батурин. – Так и хватает железку. У тебя, бабушка, кваску нет? Запершило в горле – от курева отвыкаю.

– Для тебя у меня не квас, а «чиквас» найдется. Заходи, угощу, пока в избе тишина. Постояльцы мои с утра разбежались: Кандалинцев повел Пашку-сельсоветчика Гордеев огород разорять, а длинный у Карыма сказки слушает. У меня, говорит, работа такая.

– Вот бы мне такую же, – покрутил головой Степан. – С тех пор как экспедиция пришла, мне дочку погладить некогда, не только сказку рассказать: все время в лесу. Пусть пиво у тебя путевое, однако пора мне на Половинку собираться. Есть в тамошней тайге у меня дело. Чужой человек ходит...

– Лешак же тебя туда манит, – заволновалась старуха. – Сказывают: нечисто на твоем озере, МАЯЧИТ. – Последнее слово Марья Ивановна вымолвила с многозначительностью, способной, по ее мнению, вразумить неосторожного Степку. – Не ходил бы ты туда, Степан Сергеевич, лешак с ними, с браконьерами. Не дай Бог...

– Да если бы просто браконьеры, – поднялся с лавки Степан, – тогда бы куда ни шло. Боюсь, что гораздо хуже. Ну, будь здорова!

Когда Степан скрылся за огородом, а бабка вновь занялась стряпней, Андрей с Тягуновым бесшумно соскользнули по лестнице.

– Айда ко мне ружье чистить, – вполголоса предложил Михаил, – я тебе шомпол дам.

– Ладно, – согласился Андрей и, позабыв о завтраке, вприпрыжку заспешил за длинноногим Тягуновым.

– Андрей! – оглянулся на ходу Михаил. – Прокурор тебе на пароходе не говорил, зачем он сюда пожаловал?

– Какой прокурор? – удивился Андрей.

– Борис Петрович.

– Никакой он не прокурор, – засмеялся Андрей, – а этнограф. Фольклор собирает, я у него тетрадь видел.

– Чего собирает? – не понял Михаил.

– Ерунду всякую: сказки, песенки, загадки.

– Понятно, – прогундел Мишка. – А мне вчера спьяну показалось, что прокурор. Лицо