Знак кота. Гнев оборотня - Андрэ Нортон

Те двое, которые пили эликсир вместе со мной, уже скользили вперёд по корке солончака, нащупывая и проверяя шестами путь перед собой. Удалившись от кромки довольно далеко, они остановились, оглянулись и издали странный крик. Проводница появилась рядом со мной.

— Иди, чужестранец. Наши мужчины показали тебе искусство соляного пути, и теперь ты должен попробовать сам. Там, прямо впереди — соляное озеро, кристаллы созрели и готовы к сбору. Мы специально готовили их к испытанию. Но чтобы добыть их, ты должен смотреть, куда ступаешь.

Мой желудок всё ещё корчился от напитка. Однако я осторожно двинулся вперёд по корке, простукивая шестом путь. Я не мог следовать путём, которым шли те двое, — они стояли на дороге и не давали пройти. Приходилось отыскивать свой собственный путь.

Я старался сосредоточить всё внимание на корке под ногами. Хотя очень трудно было не замечать боль, выворачивавшую все внутренности, и жужжавшую вокруг мошкару. Дважды мой шест проламывал корку, и замерев на безопасном месте, я осторожно искал по сторонам надёжную опору для ног.

В конце концов я миновал обоих сборщиков, и теперь передо мной лежал лишь голый солончак. Ни один из этих двух опытных сборщиков не двинулся следом за мной. Холодно кольнуло сознание: они не пошевелят и пальцем, чтобы спасти меня, если я оступлюсь. С этого мгновения следовало полагаться только на себя.

Я не оглядывался. Всё моё внимание теперь сосредоточилось на том, что у меня под ногами. Вернее, перед ногами. Плечи ныли от постоянных взмахов шестом влево–вправо. Вот опять шест провалился сквозь предательски тонкую кору, и в этот раз я чуть не потерял равновесие и не упал следом. Мне повезло, я удержался на ногах, но не стоило рассчитывать на удачу до бесконечности. Я заставил себя идти ещё медленнее, старательно вглядываясь под ноги слезящимися от назойливой мошкары глазами.

Наконец передо мной открылось соляное озеро. Над поверхностью воды выступали концы шестов, на которых оседала соль. Их вид придал мне новых сил, и я бодро шагнул вперёд.

Но уже следующий взмах шеста показал, что передо мной ловушка. Я не сдавался и искал и искал дальше, пытаясь найти проход, но тщетно. Но ведь проход должен был существовать, иначе как же местные жители собирают свой урожай? Теперь он казался мне старательно охраняемым секретом, секретом, который специально скрыли от меня. Я опёрся о шест и пригляделся.

Ветви торчали у самого берега. Очевидно, дальше в озеро их «посадить» не удавалось. Попробовать самую ближнюю? Я мог бы дотянуться до неё кончиком шеста, если вытянуть его до предела, напрягая все силы, чтобы удержать за другой конец. Но шест был гладкий, и ветку им не подцепишь, а сидели они там наверняка крепко.

На мне была обычная дорожная одежда. Не хватало только верёвки, такой, какую я брал с собой в соло. Зато имелся пояс, правда, отягощенный красивыми металлическими бляхами. Я снял эту полоску кожи и принялся отдирать медные и золотые кругляши, чтобы убрать лишний вес. Наконец, изодрав и расцарапав пальцы, я получил в своё распоряжение полоску кожи орикса, ставшую гораздо легче и гибче без всех этих украшений.

Теперь всё зависело от умения и ловкости. А не пригодится ли мне та сноровка, которую я выказывал с пращой?

Я сделал из пояса петлю и прикрепил её к концу шеста с помощью двух золотых медальонов, украшавших пояс на концах, потом испытал свою работу, как следует дёрнув.

И принялся забрасывать петлю на ближайшую из ветвей у берега. Я сделал четыре попытки, останавливаясь перед каждой, чтобы унять дрожь в руках и дать плечам отдохнуть.

Долго так было не выдержать. Но не стоило и суетиться, лихорадочно забрасывая петлю, — это могло привести только к излишней потере сил, которые так нужны мне были сейчас.

Я перевёл дух, с ненавистью глядя на ветку. Она немного наклонялась в мою сторону. И снова моя импровизированная петля скользнула по ней, но не захватила.

Я ещё раз прикинул расстояние, перехватил шест свободным концом вниз и прощупал корку справа. К моему облегчению, поверхность там оказалась прочной, и я шагнул вбок. Так я чуть–чуть ближе подходил к ветке. Там я снова перевернул шест и сделал бросок.

Пояс ударился о ветку, охватил её и скользнул вниз, когда я начал осторожно опускать шест. Потом я медленно–медленно провернул его несколько раз, пытаясь перекрутить пояс, которого теперь почти не было видно за боковыми веточками этой ловушки для соли.

И наконец, глубоко вздохнув, отважился потянуть.

К моей несказанной радости, руки почувствовали сопротивление! Пояс надёжно зацепился. Оставалось только посмотреть, выдержит ли он рывок, достаточно сильный, чтобы вытащить ветку.

Я потянул — никакого ответа. Однако, по крайней мере, пояс не отцепился. Теперь мне оставалось одно. Я не знал, как сборщики соли выдёргивают свои ветви из озера, но вряд ли их погружают очень глубоко, слишком велик риск потерять равновесие и упасть, возможно, прямиком в одну из покрытых тонкой корочкой ловушек.

Ухватившись за шест обеими руками, я наконец решился и рванул.

Ветвь неожиданно поддалась, я пошатнулся, качнулся назад, и одна нога соскользнула с твёрдого места, на котором я стоял. Я поспешно упал на колени, стараясь выпрямиться. Над моей головой на конце шеста раскачивалась усыпанная кристаллами соли ветвь, а другой конец шеста я воткнул глубоко, как только мог, в соляную кору, судорожно вцепившись в него, как в единственную надёжную поддержку.

На мгновение мне показалось, что уже не хватит сил, чтобы вытянуть себя на безопасное место. А потом я лежал, обнимая воткнутый в кору шест, а ветвь качалась у меня над головой. Только сейчас я заметил, что день уже клонится к закату.

Удастся ли добраться до гряды в сумерках? Я с трудом поднялся на ноги, всё ещё цепляясь за шест. Затем отцепил ветвь, и прямо на ремне перебросил её за спину. И направился в ту сторону, откуда пришёл.

Двое сборщиков, мимо которых я проходил, отправляясь в эту трясину, уже ушли, но на гряде виднелись фигуры людей. У меня тряслись ноги, не только от страха перед опасностью, которой я только что избежал, но и от напряжения, не покидавшего меня с того момента, как я ступил на эту зыбкую почву.

Наступавшая ночь вполне могла застать меня здесь, но я вовсе не желал допустить этого. Даже если отдохнуть до рассвета, то вряд ли я буду в большей готовности вернуться, скорее даже в меньшей.

Мой шест качнулся, ударил, нащупывая очередное твёрдое место, и я заставил себя двигаться дальше. Дважды я чуть не терял равновесие, когда корка поначалу выдерживала, а затем неожиданно проламывалась. Все тело болело от приложенных усилий. Единственным облегчением было то, что с сумерками эти несносные насекомые исчезли.