Появление темного и голодного бога. Прыжок во власть - Стивен Дональдсон

В том, что он делал, было некое забавное качество. Ник размышлял над этим, утешая обиженную проститутку, пока та жаловалась на «урода», который «оцарапал» ей шею. Женщины… Почему во всех его делах возникали женщины? Куда бы Ник ни прилетал и чем бы ни занимался, они всегда служили ему средством достижения целей – и причиной того, что эти цели, когда он добивался их, оказывались ничтожными.

Женщина, сидевшая рядом с ним, была настолько пьяна, что её совершенно не волновало то, что творилось вокруг. Её бессмысленный взгляд не оставлял сомнений в том, что результат, который Ник получит от общения с ней, окажется таким же пустяковым, как и все другие. Но он не останавливался. Вероятно, он просто не мог остановиться. Им управляли высшие силы, не признававшие никаких колебаний. Одной рукой он массировал её шею, а другой поглаживал сладкую ложбинку на груди. Его губы шептали ей на ухо нежные утешения. Даже если бы умом Ник решил отказаться от неё, не желая впутываться в планы Энгуса и предательство Майлса, его тело осталось бы здесь. Он знал, что будет поддерживать огонь, тлеющий в душе этой женщины, до тех пор, пока её страсть не выйдет из-под контроля.

Майлс снова подверг его опасности. Реальной опасности! Все предыдущие сделки с ним не давали Нику никакого повода доверять бывшему чиновнику службы безопасности Рудной станции. И Энгус тоже был воплощением предательства – причём такого злобного, что его обман порой приобретал метафизические свойства.

С другой стороны, эти ничтожества нуждались в нём. Судя по тому, что они прилетели сюда на украденном полицейском корабле, положение их было весьма ненадёжным. Кроме того, план Энгуса имел определённые достоинства, и Ник признавал это с профессиональной беспристрастностью.

Термопайл оставил без объяснения много интересных подробностей – например, то, как он собирался похитить Дэйвиса. Но рациональность замысла была безупречной. Нику не нравилось получать приказы от Энгуса, однако он восхищался его манерой мыслить. Иногда он сожалел, что не может сам придумывать такие виртуозные планы.

Хотя, наверное, не всё потеряно. У него возникали неплохие идеи, и он по-прежнему имел кое-какие возможности. И даже при этой ущербности, при этом отсутствии полноты, он не потерял своей власти над женщинами. Его очередная жертва могла бы пренебречь сексуальными домогательствами и предложениями обычных завсегдатаев Круиза. Но, проведя в компании Ника несколько минут, ощутив жар и нежность его прикосновений, она уже не сводила с Саккорсо осоловевших глаз, взглядом умоляя его овладеть её телом. А он продлевал эту томную муку, откладывая следующий шаг. Он шептал ей бессмысленные фразы о красоте её лица и внезапно вспыхнувшей любви. Его пальцы блуждали под её одеждой, лаская то малое, что она скрывала. Усмешка стала резче. Ник мог сокрушить любую оборону, но женщина и без того уже была готова отдаться ему. Наконец, не в силах сдерживать страсть, она прошептала сиплым и пьяным голосом:

– Уведи меня куда-нибудь.

Он алчно – а про себя презрительно – ответил:

– Я ждал, когда ты об этом попросишь.

Ник помог ей подняться на ноги. Теряя равновесие, она прижалась к нему и обвила руками его шею. Саккорсо вывел спутницу из бара и направился к стойке администратора.

Комнаты в «Дёшево и сердито» по меркам Круиза считались действительно недорогими, тем не менее право использовать шестьсот двадцать первый номер нанесло его скудным сбережениям ощутимую потерю. Однако Ник не огорчался. Если бы он строил свою жизнь исходя из количества денег, то давно называл бы себя неудачником, а он терпеть не мог это слово. Никто, кроме Сорас Чатлейн, не называл его так, и Саккорсо собирался проучить её за это.

Поднимаясь в лифте на шестой уровень, он продолжал строить планы. Пьяная проститутка тёрлась носом о шею Ника и ласкала рукой его пах. Но мысли Саккорсо были далеки от неё. После стольких раздражающих воображение образов – Энгуса, Майлса, Морн – он вернулся к человеку, который действительно интересовал его. К Сорас Чатлейн.

О сладкая месть!

Мысль о возмездии приносила ему больше наслаждения, чем женщина, стоявшая рядом. Выйдя из кабины лифта, он отстранился от проститутки и попытался сообразить, в какой стороне находится его комната. Поддерживая спутницу, Ник подошёл к двери шестьсот двадцать первого номера, приложил ладонь к панели идентификатора и немного погодя втащил женщину в комнату.

При виде стен в пятнах и продавленной кровати проститутка – даром что пьяная – наморщила нос. Очевидно, Билл, внедрив в её тело передатчик, неплохо платил ей за этого «мертворождённого ребёнка». Она явно привыкла к более шикарной обстановке. Но страсть заглушила отвращение. Она лишь надула губки и издала недовольный вздох, когда Ник высвободился из её объятий и подошёл к терминалу у стены.

Компьютер работал нормально. Теперь Ник мог бы вытрясти из проститутки необходимую информацию, отправить кодированное сообщение «Мечте капитана» и уйти. Этот вариант имел несколько преимуществ: он спас бы его от необходимости переспать с женщиной и дал бы время на размышления о Сорас. Такое поведение показалось бы Биллу ещё более подозрительным. Ник почти слышал изумлённое и жалобное хныканье женщины: «Клянусь Богом, босс! Он отвёл меня в номер гостиницы, немного поговорил и ушёл. Я отвечала на его вопросы, потому что знала, что ты ведёшь запись».

Представив себе такую картинку, Саккорсо усмехнулся, и у него заболели шрамы. Однако он не мог так поступить – всё его существо противилось этому. Впрочем, вдруг ему удастся представить вместо этой женщины Морн, а вместо её опьянения ту жертвенную страстность, о которой он мечтал…

Ник потратил ещё немного денег и заказал на терминале симфонию «белых шумов» – музыку, от которой тащились любители нуль-волн и нервосока. Спектр звуков этой симфонии сбивал настройку электронных устройств и мешал работе видеокамер.

Осыпав женщину поцелуями, он снял с неё лоскутки, изображающие одежду, и отнёс на руках в кровать, надеясь похоронить свои заботы в этой нежной плоти. Но, к сожалению, надеждам Ника не суждено было сбыться. Жрица любви ожила в его руках. Желание и страсть преодолели пьяное оцепенение. Проститутка извивалась под ним и стонала от поцелуев, словно он давал ей именно то, чего она хотела, словно она не испытывала подобных чувств прежде или тосковала о них непомерно долгое время. Но Ник не получил того, чего хотел. Эта женщина его не интересовала. Он никогда не хотел женщин самих по себе. Ему была нужна такая страсть, такая любовь, чтобы избранница Ника могла пойти ради него на верную смерть. И только Морн давала ему это – Морн Хайленд, с её зонным имплантом и неразборчивостью в средствах, с её абсолютной преданностью своим собственным идеалам и целям. Лит знала о сексе меньше, но и она была лучше, чем эта проститутка.