Возвращение джинна. Последний джинн. Джинн из прошлого - Василий Головачев

– Легко… – призналась Зари-ма стеснительно.

– Почти как на Венере.

– Значит, мы на Венере?

– Не знаю, – рассердился Шоммер. – Не уверен. Надо выйти.

Игнат подозвал «мустанг», направился к ближайшему торцу тоннеля, представлявшего собой камеру метро. Однако выход открываться не спешил. Диафрагма люка осталась на месте.

Шоммер подошел к ней вплотную, стукнул кулаком по гладкой поверхности:

– Сезам, откройся!

Плита не дрогнула.

– Вот зараза! Похоже, этот драндулет окончательно пришел в негодность. Хорошо еще, что он не сломался во время таймфагирования, не то нас можно было бы собирать по атомам по всей длине канала.

– Не пугай девочку.

– Я не пугаю, а радуюсь. – Ксенолог повернулся к плите спиной, стукнул по ней пяткой. – Открывай, червивая твоя душа!

Люк не отреагировал.

– Отойди, будем пробивать дырку.

Игнат выставил вперед «мустанг», и кибер включил нейтрализатор молекулярных связей.

По блестящей выпуклой поверхности люка пробежала короткая судорога, лепестки диафрагмы начали расходиться и замерли. Одновременно погасли и ручейки света в толще стен тоннеля. Стало темно.

Путешественники включили фонари.

– Кончился таймфаг, – резюмировал Шоммер. – Всю энергию потратил на перенос.

«Мустанг» снова вонзил в люк луч неймса. Фонтаном ударил дым, в луче фонаря обозначилось углубляющееся отверстие.

– Шарахни по нему «глюком», – посоветовал ксенолог. – Провозимся тут…

Игнат промолчал.

Через десять минут неймс пробил в толстой перегородке люка метровое отверстие, и пленники наконец смогли выбраться из камеры метро. Но вышли вовсе не в коридор терминала, запрятанного в недрах «бивня мамонта».

Всего в десяти шагах от пробитого люка начинался обрыв, и у путешественников захватило дух. Они оказались на вершине скалы километровой высоты, а рядом – и до неблизкого горизонта – высились такие же скалы необычной формы, напоминающие снежно-ледяные перисто-перепончатые крылья. Подножия скал тонули в молочно-белом тумане, и точно такая же туманная пелена скрывала небо. Она светилась изнутри, заменяя этому миру солнце, и здесь было почти так же светло, как в солнечный день на Земле.

– Не, это не Земля, – заявил Шоммер после двухминутного молчания.

– Да уж, – пробормотал Игнат, загоняя поглубже поднявшийся в душе страх. – Это не Земля, не Полюс, не мир Червей и вообще неизвестно что.

– Сейчас уточним, – вспомнил ксенолог о своем научно-исследовательском комплексе, подскочил к «мустангу», развернул консоль с аппаратурой. – Мамма миа!

– Что там у тебя?

– Три и девять…

– Яснее.

– Этот мир имеет мерность три и девять десятых, ну или почти три и девять, понимаешь?!

– Ты хочешь сказать…

– Мы в мире гиперптеридов! Я не знаю, что он собой представляет, планету ли, ледяной шар или другой объект, более сложной природы, но это мир гиперптеридов, зуб даю!

– Почему же мы его видим таким…

– Каким?

– Обыкновенным.

– Мы видим только то, что доступно нашим органам зрения. По моим расчетам, континуум протеев имел мерность в три и четырнадцать сотых, у Червей – три и тридцать три сотых, у иксоидов – три и шестьдесят шесть, а у гиперптеридов – три и девять. Я тебе точно говорю – мы попали в их метавселенную!

Игнат задумчиво оглядел горизонт необычного мира, теряющийся в искристом снежно-туманном сиянии.

– Может быть, ты и прав. Но меня волнует лишь один вопрос: терминал метро Червей был заранее настроен на данную конкретную точку пространства или это мы своими мыслями направили его сюда?

– Какая разница?

– А такая, что в последнем случае у нас есть шанс…

– Ты о чем?

– Зари-ма, девочка, ты ничего не слышишь? – окликнул Игнат полюсидку, стоящую на краю обрыва в странном оцепенении.

– Он здесь!

– Что? О ком ты говоришь?

– Лам-ка… он здесь… я его чувствую…

Мужчины переглянулись.

– Ну так позови его, – сказал Шоммер с сомнением.

– Я зову, он не слышит… – Зари-ма открыла ставшие глубокими и черными глаза, виновато посмотрела на Игната. – Не знаю, как объяснить… Лам-ка здесь и его нет…

– Ты чувствуешь его ментальный «запах», – догадался Ромашин. – Он здесь живет, но его в данный момент нет дома, так?

– Кажется, да…

– Попробуй определить, где его «запах» чувствуется сильнее.

Зари-ма послушно закрыла глаза, сосредоточилась на поиске тонких энергетических вибраций, определяющих знакомый «запах» «джинна» Лам-ки.

– Туда! – Она открыла глаза, вытянула руку к горизонту.

– Поехали, – без раздумий решил Игнат. – Садитесь.

Они уселись на «спину» «мустанга», привычно вцепились в поручни на корпусе, и кибер взлетел. Скала с венчающим ее терминалом Червей, похожим на гигантский космический корабль и вместе с тем на колоссального Червя, осталась позади, затерялась вскоре среди частокола таких же скал. Впрочем, по мысли Шоммера, это были вовсе не скалы, а жилища гиперптеридов, близкие им по форме. Точнее, они отражали те же принципы и законы, по которым строились и тела «птице-насекомых», населявших этот удивительный мир.

– Вот бы встретить живого гиперптерида! – помечтал ксенолог, продолжая общаться с инком исследовательского комплекса. – Он многое рассказал бы нам о причинах их войны с иксоидами.

Игнат промолчал, сомневаясь в душе, что представитель негуманоидной цивилизации гиперптеридов стал бы с ними разговаривать. Да и вообще неизвестно, как бы он встретил непрошеных гостей с Земли.

– А давай заглянем в одну из квартир? – предложил Шоммер, кивнув на проплывающую под аппаратом льдисто-снежную «скалу». – Нам памятник поставят, если мы привезем домой парочку предметов гиперптеридской культуры.

– Может быть, позже.

– Знаю я твое «позже», – с обидой проговорил ученый. – Привык давить инициативу в корне. Кто знает, вернемся мы сюда или нет.

– Лам-ка поможет, – стесненно сказала Зари-ма. – Но сначала мы найдем Артема.

– Разумеется, – проворчал Шоммер. – Куда же мы без твоего Артема.

За час «мустанг» преодолел двести с лишним километров и продолжал мчаться дальше, не жалуясь на тяжесть живого груза.

По-прежнему мимо проплывали удивительной формы образования, творения гиперптеридов, которые трудно было называть скалами, настолько они отличались от земных аналогов. Но ни одно движение не нарушало их мертвого покоя, ни один звук не доносился из недр колоссального мегаполиса. Под ногами землян простиралось, по сути, огромное кладбище, оставшееся от канувшей в прошлое цивилизации, и даже Шоммер проникся масштабами этого грандиозного памятника чужой культуры и перестал ворчать.