Искалеченный мир - Вадим Громов

«Горыныч» был цел. Возле него обнаружился один-единственный мазок, наглядно показывающий, что кто-то вертелся рядом, но сесть в машину не успел. Или успел вовремя вылезти. Естественно, «вовремя» для четвёрки, а не для него самого. Ещё в гараже находилось семь отечественных и импортных внедорожников, в различной степени раздолбанности.

Рюкзаков в салоне «Горыныча» не было. Шатун с Алмазом прочувствованно поведали в пустоту, что они думают о племени мародёров, ещё минут двадцать назад обитавшем в этих пенатах. Лихо промолчала, Книжник вздохнул так тяжко, будто лично он, подчиняясь приказам персонажей, создавших легенду под названием «Зайти — не выйти», таскал эти рюкзаки в их закрома.

— Что делать будем? — Алмаз поиграл зажатым в правой руке ножичком. — Линяем или…

— Ищем, — сказала блондинка. — Я думаю, что время есть. И вряд ли наш скарб стали ныкать куда-нибудь в непролазные кущи. Ищем оружейку или что-то вроде. Шатун с Книжником, я с Алмазом. Встречаемся здесь где-то через полчаса. Шатун — туда, туда и туда. Нам всё остальное. Если найдёте ещё что-нибудь интересное — тащите. Надо же как-то моральный ущерб компенсировать…

— Не учи экспроприировать, — проворчал громила. — Хотя, если вдуматься, экспроприацией тут и не пахнет. Нет у здешнего барахла больше хозяев — а это совсем другой коленкор.

Пары отправились по указанным объектам. Повезло Шатуну и Книжнику. Буквально спустя пятнадцать минут после начала поисков. Обратно вернулось всё, включая «плескалку», тесаки Шатуна, «потрошитель» Лихо и сюрикены Алмаза.

— Горючку сливайте. — Лихо первая ухватила канистру и направилась к стоящей неподалёку некогда распутно-алой «Мазде Минаги», которая теперь находилась в плачевном состоянии. — У нас как раз голяк намечался, только-только до Кемерово…

— Я там пару стволов наковырял, — сообщил громила, прихватывая сразу две канистры. — Честно говоря, глаз особо и положить-то не на что. Куда там до суровцевского арсенала…

Спустя полчаса «Горыныч» благополучно мчался по единственной дороге, ведущей от военной базы. Алмаз держал «дыродел» поближе, не без основания полагая, что на момент локального разгула «давилки», как окрестил неизвестную аномалию Книжник, в людоедской общине присутствовали не все члены коллектива. И вероятность напороться на возвращающиеся в родную обитель остатки войска каннибальского была далеко не иллюзорной.

— Теперь понятно, почему Герман дважды умудрялся проскочить эту территорию, не попав на зуб к этим желтокожим гурманам, — сказала блондинка. — Ему самым банальным макаром везло. Ну нет другого объяснения. Не думать же, что они были лучшими корешами Знатока, всегда оставляющими ему самые лакомые кусочки?

— Это вряд ли…

Внедорожник вернулся на трассу «М53», с которой их так нелюбезно сдёрнули, применив не самую хитроспиральную уловку. После обсуждения вероятности того, что судьба целого мира могла незатейливо похериться в кармане у заурядного людоеда, который и знать не знал, на что раскрыл рот, желание разговаривать пропало напрочь. Дальше ехали в полнейшем молчании, которое с некоторой натяжкой можно даже было назвать траурным.

Прошло чуть больше часа. Молчание продолжалось, если, конечно, не считать благополучно похороненного под грузом всеобщего пофигизма вялого предложения Книжника черкануть где-нибудь победную надпись «„Зайти — не выйти“ больше нет!», признавая этим самым условную полезность некоторых аномалий, появившихся в последнее время.

— Интересно, когда всё кончится, вся сдвиговая шваль пропадёт сразу? Или нет? — Очкарик сделал последнюю попытку расшевелить спутников. — Как думаете?

— А хрен его знает… Доехать бы, — ответил Алмаз. — Меня больше беспокоит, сколько ещё того отребья встретится, пока из пункта С. в пункт У. прикултыхаем. Даже не сколько, а степень их хитрозадости… А ведь такие есть, и остаётся только надеяться, что подобная встреча состоится очень не скоро. Лучше бы — не в этой жизни.

Глава шестнадцатая

— Ну что, бздите помаленьку? — Лихо как минимум в десятый раз за последний час оглянулась на спутников. — Да не стесняйтесь вы, я сама крайне далека от душевного равновесия. Хоть и выгляжу крутой и несгибаемой.

— Да кто не бздит-то… — Алмаз держал скорость не больше сорока километров, до рези в глазах профильтровывая прилегающую к дороге местность, готовый среагировать на абсолютно любое оживление. — Разумная реакция организма на чужеродные тела… Особенно если заранее знать, что эти самые тела до плавников и рожек вооружены далеко не прадедовскими берданками.

До Красноярска было уже недалеко. Бдительность следовало поднять на небывалую высоту, потому что лежащий впереди город был, пожалуй, самым неоднозначным испытанием, выпадавшим четвёрке за последние пару недель.

В Кемерово, во время неторопливого перекуса в относительно приличной забегаловке, к ним подсел искательно улыбающийся, побитый фортуной индивидуум. Пообещавший за скромный обед поделиться всем, что он знает об оставшемся отрезке пути от Кемерово до столицы Бурятии.

Чуть поразмыслив, Лихо согласилась. Разумеется, предупредив о последствиях за дачу ложных показаний. Субъект попался словоохотливый, наговоривший много ненужного, но не сбрехавший ничего. Неясные слухи о городе мутантов, каковым стал Красноярск, получили прямое и однозначное подтверждение. И что самое унылое — его было не миновать по причине изменений рельефа местности, сделавших объездную дорогу совершенно не приспособленной даже для «Горыныча».

Правда, по заверениям торговца информацией, можно было проехать прямо через Красноярск, соблюдая несложные правила, установленные тамошним правящим режимом. Естественно, не бесплатно. Плата была самой разнообразной: от нескольких дней грязных работ в черте города до банального взноса в фонд Красноярска — в виде оружия и продуктов питания.

После небольшой полемики было принято единогласное решение — ехать через город. Оставшегося оружия должно было с лихвой хватить, чтобы оплатить проезд. Ну в самом-то деле, не тащиться же буреломами на своих двоих от Красноярска до точки назначения?

Путешествие из Кемерево в «Мутантоград», как назвал его Книжник, было омрачено стычкой, в которой участвовало несколько десятков всевозможного зверья и восемь организмов, оказавшихся бродячим криминальным сообществом. Принадлежность восьми рыл к ордену джентльменов удачи выяснилась позже, после того как разномастных тварей обоюдными усилиями положили всех, без остатка. Разбойный люд очухался и начал выдвигать претензии, суть которых состояла в том, что оружие, внедорожник и Лихо должны остаться с ними. А Шатун, Книжник и Алмаз могут удаляться в любом направлении. Иначе возникнут сложности, несовместимые с жизнью.

Сложности действительно возникли. Спустя две минуты после озвучивания претензий сборище бродящих варнаков прекратило своё существование.

Дальнейший путь прошёл без коллизий, но сопровождался нервным напряжением, нарастающим по мере приближения к Красноярску. Сейчас оно достигало своего пика.

Прошло уже с четверть часа после того, как они увидели стоящие по обе стороны дороги щиты с надписью о том, что любая немотивированная агрессия будет подавляться незамедлительно. Вопрос о том, кто будет отличать немотивированную агрессию от мотивированной, если таковая действительно произойдёт, оставался открытым.

Дорога была вполне пристойной, и можно было бы гнать и гнать, но следующая за предупреждением об агрессии надпись оповещала о том, что чрезмерно высокая скорость передвижения по окружающей местности может быть одним из признаков этой самой агрессии. Поэтому, во избежание ненужных эксцессов, следует соблюдать разумный скоростной режим. Рамки «разумного» уточнены не были, и Алмаз по наитию ограничился тем, что не давал стрелке спидометра перескакивать метку «40».

— А щас как шмальнут по нам из кустов чем-нибудь внушительным. — Книжник поправил очечки. — Вот смеху-то будет.

Шатун посмотрел на него взглядом, находящимся в одной весовой категории с «Горынычем». Очкарик стушевался и уставился в окно, делая вид, что не замечает психологической атаки.

— Угу, обхохочемся… — пробормотала блондинка. — Если начистоту — то не исключаю подобного развития событий. Сидит внутри какое-то неуютство, ещё со вчерашнего вечера. Накручивает, подлое, наверчивает…

— Ещё чем порадуешь? — Алмаз угрюмо поджал губы. — Давай, не скромничай…

— А что — мало?

— Да как бы вам сказать, чтобы не слишком ввести в заблуждение…

— Так и скажи. Что, в мои нежные ушки никогда не залетали кристально чистые и на редкость витиеватые матюги, изречённые тобой в минуты сложного душевного состояния?