Сон №9 - Дэвид Митчелл

– Рифма была задумана или это вышло случайно?

– Не переводи разговор на другую тему! Выйди на улицу, найди телефон и позвони.

Улица с супермаркетом ничуть не изменилась с тех пор, как я был здесь в последний раз, но я изменился. Посмотрите на все эти машины – проезжают себе мимо и никогда не сталкиваются. Порядок трудно разглядеть, но он есть, скрывается под видимым хаосом. Итак, я провел двенадцать часов в аду – ну и что? Некоторые живут в аду по двенадцать лет, а потом всю жизнь про это рассказывают. Жизнь продолжается. К счастью для нас. Нахожу телефонную будку под пожарной лестницей в магазинчике «Юникло». Как только мобильные телефоны захватят весь мир, эти штуки станут такой же редкостью, как газовые фонари. Снимаю трубку и замираю. Трус! Сначала надо подстричься, решаю я,– ты бесхребетный червяк, Миякэ,– и поднимаюсь по ступенькам в заведение с вывеской «Гэндзи. Парикмахерские услуги». Перед ней стоит шест с красными, белыми и синими полосками – в свое время Андзю отчаялась втолковать мне, откуда полоски начинаются и где кончаются. Для нее это было яснее ясного. «Гэндзи» – убогое место с навевающим зимнюю стужу кондиционером – я здесь единственный клиент,– и в последний раз его красили, когда Япония капитулировала. Немой телевизор показывает скачки. Воздух так насыщен парами лака для волос и других фиксаторов, что, если чиркнуть спичкой, все здание взлетит на воздух. Сам Гэндзи, пожилой человек с торчащими из носа волосками, держит в трясущихся руках щетку и подметает пол.

– Заходи, сынок, заходи.

Он указывает на пустое кресло. Я сажусь, и он драпирует мне плечи скатертью. В зеркале моя голова выглядит отделенной от остального тела. Вспоминаю кегельбан в «Валгалле» и вздрагиваю.

– Почему такой постный вид, сынок? – спрашивает Гэндзи и роняет ножницы на пол.– Что бы у тебя ни случилось, твоя жизнь никогда не будет такой неудачной, как У моего последнего клиента. Предприниматель, дела, судя по костюму, идут неплохо, но такого несчастного парня я в жизни не встречал! – Гэндзи роняет расческу.– Я ему говорю: «Простите, если я не ко времени, господин, но, кажется, вас что-то беспокоит?» Клиент вздыхает и наконец изрекает: «На прошлой неделе умерла Ситчик». «А кто это, Ситчик,– ваш пудель?» – Гэндзи щелкает ножницами. «Нет,– отвечает клиент.– Моя жена».– Гэндзи прерывает свой рассказ и открывает бутылку сакэ. Залпом выпивает полбутылки и пристраивает ее на полочку под зеркалом.– «Как печально, господин,– говорю я.– Надеюсь, вы найдете утешение в работе». «Меня вчера уволили»,– говорит клиент. «Какой ужас, господин,– говорю я.– Вас уволили, э-э, из-за уныния, в которое вас ввергла тяжелая утрата?» «Не совсем,– вздыхает он.– Меня уволили из-за моей шпионской деятельности».– Гэндзи останавливается, чтобы допить сакэ. Не глядя он берет флакон фиксатора для волос и выпивает его почти весь, не заметив ошибки.– Вот это уж точно застало меня врасплох, доложу я вам! «Шпионаж? Я еще никогда не стриг шпионов. На кого вы работаете? Китай? Россия? Северная Корея?» «Нет,– признается он с некоторой гордостью.– На самое могущественное государство на карте мира. Королевство Тонга».– Гэндзи включает машинку для стрижки, но ничего не происходит; он крутит шнур и с силой бьет ею по столу. Машинка оживает.– Я говорю: «Королевство Тонга? Я и не думал, что у них есть, ну, знаете, секретные службы».– «Никто об этом и не знает. Здорово, правда?» – «Ну, господин, я полагаю, вы у них вроде национального героя. Почему вы не переселитесь туда? Они примут вас с распростертыми объятиями».– Гэндзи бреет у меня за ушами.– Клиент хмурится. «Три дня назад там случился дворцовый переворот. Власть захватили милитаристы, меня объявили двойным агентом, и вчера я был приговорен к смерти через повешение».– «Что ж, господин, по крайней мере, вы все еще в добром здравии».– Гэндзи вешает бритву на крючок и снова берет ножницы.– И вот в эту самую минуту мой клиент заходится надрывным кашлем, и мне приходится стирать с зеркала кровь. «Гм. Может быть, вам стоит вернуться туда, где вы работали до того, как стали шпионом, знаете». Тут он в первый раз улыбается. «Я был пилотом»,– говорит он. «Вот и хорошо, почему бы вам не устроиться в авиакомпанию»,– предлагаю я. Он чихает, и, клянусь, сынок, у него вываливается правый глаз! И катится через всю комнату, правду говорю! «Вот наказание! – говорит он.– Это был мой лучший глаз!» Я в полном отчаянии, можешь себе представить. «Как насчет того, чтобы написать свою автобиографию, сэр? Ваша жизнь заслуживает «Оскара», и не одного».– Гэндзи щелкает ножницами раз, другой третий.– «Фильм, который про меня сняли, завоевал три «Оскара»».– «Как чудесно, сэр! Я знал, что вас ждет свет в конце тоннеля!» – «Он завоевал три «Оскара» через полтора года после того, как мой агент сбежал, прихватив с собой мой сценарий. Из него вышел хит на миллионы долларов, а я не получил ни иены. И что хуже всего, кого, как вы думаете, они наняли меня играть? С Джонни Деппом я бы еще смирился, но Брюс Уиллис?» Тебе покороче, сынок?

А тем временем в замшелом лесу госпожа Хохлатка с Питекантропом оказались в ловушке между скалой, полоской твердого фунта и стеной из листвы. Питекантроп поскреб в затылке и замычал. Следы Козла-Сочинителя давно перепутались со следами священных коров и белых слонов, но Питекантроп ничего не сказал из страха лишить госпожу Хохлатку надежды. Госпожа Хохлатка уселась на заросший грибами пень.

– Сейчас Господину как раз пора бы съесть второй завтрак… Предупреди он меня, что собирается пойти побродить, я бы заранее что-нибудь приготовила…

Какой-то человек с треском вывалился из непроходимых зарослей и растянулся перед ними. От неожиданности госпожа Хохлатка пронзительно вскрикнула и отлетела на несколько шагов вверх по тропинке, а Питекантроп прыжком оказался между ней и лежащим на земле незнакомцем. С виду тот не представлял угрозы; он поднялся на ноги, смахнул гнилые листья с твидового пиджака с кожаными накладками на локтях и поправил на носу обмотанные пластырем роговые очки. Он ничуть не удивился тому, что повстречал в этом девственном лесу курицу с высокоразвитым интеллектом и давно вымершего предка Homo sapiens.

– Вы их видели?

Его бесцеремонное обращение слегка покоробило госпожу Хохлатку.

– Видели кого?

– Словесных церберов.

– Это не те жестокие истекающие слюной говорящие собаки, которых мы видели на полях?

– Должно быть, они.– Он в страхе прижал палец к губам и посмотрел на Питекантропа.– Вы что-нибудь слышите?

Потолок тишины спустился так низко, что о его балки можно было биться головой. Питекантроп промычал: «Нет». Писатель вытащил из своего венка длинный шип.

– Много лет назад я написал удачный роман. Я никогда не думал, что кто-нибудь захочет его напечатать, понимаете, но захотели; его украли у меня, и чем больше я желал, чтобы каждый его экземпляр взорвался, как гриб-дождевик, тем лучше эта гнусность продавалась. С ее ошибками, ее позерством, ее самонадеянностью! О, я бы продал душу, чтобы кинуть в костер весь тираж. Но, увы, Мефистофель так и не вернул мне мою рукопись, и слова, которые я выпустил на свободу, преследуют меня с тех самых пор.

Госпожа Хохлатка со своего пня выразила мнение публики:

– Почему бы вам не уйти на покой?

Писатель отдыхал, прислонившись к скале.

– Если бы все было так просто. Я прятался в школах мысли, в сложных метафорах, в аэропортах неизвестных стран, но, рано или поздно, я слышу далекие крики и знаю, что мои слова идут по моему следу…– Страдальческое выражение его лица сменилось подозрительным.– Но вас-то что завело так далеко в этот замшелый лес?

– Где-то здесь бродит наш друг – вы его не видали? Рога, борода, копыта?

– Если это не сам Дьявол, то он наверняка писатель или сумасшедший.

– Писатель. Как вы догадались?

– Чтобы забрести так далеко в этот лес, нужно быть кем-то из трех.

– Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш! – Глаза писателя расширились от ужаса.– Лай! Вы слышите лай?

Питекантроп негромко замычал и покачал головой.

– Лжецы! – зашипел писатель.– Лжецы! Вы заодно с этими собаками! Я знаю, какую игру вы ведете! Они за деревьями! Они бегут сюда!

Он сорвался с места и понесся, с шумом ломая молодую поросль. Госпожа Хохлатка и Питекантроп посмотрели друг на друга. Питекантроп замычал.

– Придурок,– согласилась с ним госпожа Хохлатка,– как пробковый шлем с помпонами!

Питекантроп осмотрел дыру в густой листве и снова замычал. За листвой скрывался беззвучный поток.

– Поторопись, болван!

Госпожа Хохлатка перепархивала с камня на камень, а Питекантроп брел против окрашенного в чайный цвет течения по звенящим тарелкам. Поэтому госпожа Хохлатка первой добралась до священного озера. В следующую же секунду она заметила почтенные очки Козла-Сочинителя, лежащие на мраморной скале. Еще секундой позже она увидела тело самого дорогого и любимого для нее существа, плавающее в воде.