Ангел из прошлого 1 - Лусия Эстрелла
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я рада, что вы чувствуете себя хорошо, – растерянно проговаривает Сима.
Он, стоя к ней спиной, только отмахивается.
– Не нужны мне твои радости.
– А что вам нужно?
– Правда, – говорит он. – Только правда.
Сима шагает за порог, решив, что нужно объяснится, раз он так близко к сердцу принял то, что она долго к нему не приходила.
– Я болела всю неделю, – говорит она, предполагая, что Фролыч этому не поверит. – Не могла встать с постели. У меня кружилась голова, но к счастью, речь у меня не отняло, и ноги в порядке.
Сима ожидает услышать от него какую-то подколку по поводу того, что нет ничего лучше, чем когда она молчит. Но он сам умолкает и пропадает в недрах кухни.
Может ему стало неловко? Сима вовсе не хотела его расстраивать, хотя сложно представить, что он может огорчиться из-за таких пустяков, как ее здоровье.
– Уже все хорошо, – она идет за ним. – Правда! – она заглядывает на кухню. – Назарий поил меня лекарствами, которые прописал врач. А Валерий Романович часто сидел возле моей кровати. Он будто бы беспокоился обо мне…
Фролыч поднимает на нее глаза. Ему на лоб беспорядочно падают волосы, мешая видеть, но он не спешит их убирать.
– Правда ли, что ты – его дочь?
– Кого? – не понимает Сима.
– Этого своего… благодетеля, – он будто бы выплевывает это слово.
– Вы про Валерия Романовича? – удивленно смотрит на него Сима. – Конечно же, нет. Он просто добр ко мне. А Назарий обещал найти моего папу, поэтому я и согласилась пожить в его доме какое-то время.
– И как, успешно проходят поиски? – спрашивает Фролыч с непонятным настроением. Он то ли злорадствует, то ли не может скрыть радость от услышанного. Интонации его звучат неопределенно, а еще он будто бы сдерживает смех.
– И да, и нет, – говорит Сима. – Скорее – нет, – честно добавляет она, и на ее глаза наворачиваются слезы. – Папа словно где-то рядом, но в то же время очень далеко… я ничего не понимаю.
– Может, твой отец – призрак? – усмехается Фролыч.
Пол кухни качается. Сима прислоняется к стене, которая тоже начинает подозрительно двигаться.
– Меня разлучили с ним, когда мне было три года, – говорит она тихо. – Но я его помню, как будто видела только вчера. Он настоящий и живой… и я его найду, что бы мне ни говорили.
Кухня со всеми шкафчиками, столом и самим Фролычем вертится вокруг Симы, как карусель. Дальше все – как в тумане.
Фролыч несколько раз ей что-то повторяет, но смысл его слов ускользает от нее. Потом он протягивает ей руку. Сима хватается за нее, все еще находясь в полусне. Фролыч мягко поддерживает ее, но при этом в его руке ощущается сила. С его помощью она присаживается на стул.
Сознание медленно возвращается к ней. Она вяло наблюдает, как Фролыч зажигает газ, ставит чайник. Сима смотрит на него, а потом ее взгляд начинает блуждать по кухне и останавливается на белой панели во всю стену, которая еще раньше удивила ее своей белоснежностью. Идеально ровная поверхность и ослепляющий белый цвет. Мысленно Сима рисует узоры, цветастые радужные переливы, которые могли бы разрушить эту царственную, холодную красоту. Здесь хорошо бы смотрелась бирюзовая речка, текущая вдаль. Или чей-то портрет. Или маленькое дерево, сплошь увешанное конфетными обертками…
Сима с трудом отрывает взгляд от панели, когда Фролыч ставит перед ней чашку. От нее идет пар. Сима вдыхает приятный аромат крепкого чая. А после первого глотка в голове сразу светлеет.
Фролыч внимательно смотрит на нее. Сима видит это краем глаза, но голову не поднимает. Потому что как только она посмотрит на него прямо, он наверняка тут же примет равнодушно-насмешливый вид. Или превратится в угрюмого брюзгу. А лучше бы он оставался всегда таким, как сейчас.
Фролыч как будто бы читает ее мысли – встряхивается, присаживается за стол на углу и принимается старательно сметать несуществующие крошки.
Сима решает нарушить неловкое молчание.
– Почему эта панель белая? – спрашивает она, обхватывая ладонями чашку, которая уже немного остыла.
Фролыч исподлобья смотрит на нее.
– А какой она должна быть?
– Цветной, – говорит Сима. – Или хотя бы с черно-белыми рисунками.
– Пей чай, – только и говорит он.
Сима кивает.
– Я пью, – говорит она. – Только мне все равно не понятно, почему вы не хотите как-то украсить эту стену.
– Мне нравится белая панель, – сдержанно говорит он, будто поддерживает разговор только из вежливости. Хотя вежливость – это не про него.
– А мне – нет, – говорит Сима, пожав плечами. – И в том, что мне стало плохо, вы не виноваты.
– Пей чай, – повторяет Фролыч, разглядывая панель, хотя на ней нечему зацепиться глазу. – Я сам знаю, в чем я виноват, а в чем нет.
– Вот я ж и говорю… – начинает Сима, но решает не продолжать.
– Я забыл. Я ведь должен тебе денег, – задумчиво проговаривает Фролыч, явно желая сменить тему.
Сима давится чаем и закашливается.
– Я ничего не возьму, – говорит она через время. – Я же говорила. Зачем мне эти деньги?
– А, – протягивает Фролыч. – Ты права. Деньги тебе ни к чему. Твой богатый покровитель наверняка дает тебе все, что нужно.
– Богатый… кто? – Сима отодвигает от себя чашку.
– Ты живешь у человека, который о тебе заботится. Но он тебе не отец. И даже не родственник. Ведь так? – говорит Фролыч таким тоном, будто читает протокол.
Сима только головой качает.
– Да, это так, – тихо говорит она. – Но вы думаете обо мне слишком плохо. Я живу в его доме, потому что мне больше некуда идти. Вот когда найду папу, все это закончится.
Фролыч пытается было возразить, но не успевает: незапертая входная дверь шумно распахивается.
– Фролыч, это я, – раздается из прихожей голос Назария.
– Ой… – шепчет Сима и вскакивает. Здесь негде укрыться, поэтому она инстинктивно лезет под стол. Зажмуривает глаза, как будто так она станет меньше.
Остается надежда, что Фролыч ее не выдаст. Почему-то для нее это очень важно.
Тот, отвечая на ее молчаливую просьбу, придвигает ногой табурет к столу, чтобы ее нельзя было сразу заметить.
Назарий проходит на кухню. Сима вся замирает.
– Ты ведь на той неделе уже был у меня! – не слишком ласково встречает его Фролыч.
– Ну и что?
– Может, ты что-то потерял? – вопрос звучит со скрытой насмешкой. И он несет двусмысленность. Сима почти не дышит.
– Не совсем…
– А, может ты пришел объяснить, почему так
