Короткометражные чувства - Наталья Рубанова

Между тем осадки (назовем их теперь так) начали сгущаться над беспокойно спящей Дивачкой, прошедшей только что через ужас-ужас-ужас. Еще совсем недавно она чуть не задохнулась от нехватки кислорода — мамашины схватки так сдавили ее, что Дивачка подумала о Конце, так и не познав Начала. Как хотелось ей снова вернуться в свое прежнее состояние покоя и безмятежности! Как хотелось окунуться в тот теплый и безопасный мир, где она — рыбкой? птицей? — чувствовала себя так чудесно! Но куда, куда несет ее страшная волна? Не убьет ли? За что ей эти мучения? «Надо ли вообще появляться на этот серый свет?» — вертелось в ее маленьком мозге, да так там навсегда и осело.

Ох, как страшно, как неуютно, как одиноко было нашей Дивачке в тот момент! Казалось, гигантская акулья пасть с тысячами огромных острых зубов тотчас поглотит ее, если она не увернется, если не сделает еще одного движения! И еще одного… И ещё! Ещё! Ещё-ё-ё-ё-ё-ё!! Крик, который, казалось, стал самой Дивачкой, разрывал ее на части, но что она могла поделать? Безысходность в тисках маточных сокращений — вот она, «Великая Ночь Души», бездонное отчаяние, первая Голгофа и ощущение жизнькиной бессмысленности, что тоже, впрочем, навсегда отложилось в выдвижные ящички памяти того, что некоторые называют душой.

Потом стало немного легче, но лишь немного. И ненадолго. Отовсюду сочилась кровь — ее и так было много, но сейчас впору оказывалось захлебнуться; и слизь какая-то кругом, и вязкость, и ямы с нечистотами… То и дело Дивачка проваливалась то в один, то в другой грязный колодец. Запахи потных разнополых, их ввинчивание друг в друга, их вколачивание, вдалбливание, втягивание, засасывание; их желание обладания и мазохистская мечта подчинения, смешанная со стыдом, страхом и удовольствием: чудовищная машина отношений — да мясорубка же, мясорубка!! Под это дело Дивачку нашу так сжало, так скрутило, что она чудом не задохнулась, и только увидев горящую в огне странную птицу, через мгновение уже вылетающую из пепла целехонькой, — хоть бы хны ей! худо ли быть мифом, Феникс? — почувствовала облегчение. Палящий жар покинул маленькое тельце нашей герлицы, всё открылось и всё слилось в один только душераздирающий крик: света, воздуха, голоса — в общем, всего чуждого и Дивачке нашей не нужного.

Мамаша же, освободившись от бремени, тяжело вздыхала и слабо улыбалась. Пожалуй, это ее последние роды: все-таки тридцать пять, да и сколько можно нищих плодить? И так три рта сидят, теперь вон четвертый… Ванька, собака, опять не удержался… а на аборт не решилась. От мыслей сих мамаше нашей стало совсем уж грустно, и она подумала, что если вдруг ее дщерь прославится… Станет известной… Певицей, к примеру… Да-да! Примой! Как… — ну, кто там? — как Образцова! Большой театр, цветы, аплодисменты… Ее дочь показывают — да-да! — по телевизору… Слезы умиления у соседей и родственников… Открытая по случая баночка белых грибов и бутылка вишневой наливки… «Гордитесь сестрой!» — «Эй, мамаша, смотрите!» — та самая, остроносая акушерка в круглых очочках, уже тормошила ее, указывая на Дивачку — не красивую и не уродливую, с очень тоненькими ножками и пальчиками. «Ой…» — простонала вдруг мамаша и, услышав доносящуюся откуда-то сверху музыку, потеряла сознание. Однако бедняжка понятия не имела, что это была увертюра к «Травиате»: никаких опер она знать не знала.

Дивачка же тем временем лежала на, как мы уже говорили, некрасивой стандартной кроватке в окружении таких же, как она, тел. И, если кто не помнит, над кроваткой этой успела образоваться некая облачность. Осадки (назовем их так снова), посетившие 3 апреля 1971 года один из неприглядных столичных роддомов, сгустились над герлицей и завели следующий разговор:

— Я могу дать ей обаяние. Красоту. Летящую походку, — пропел Туман.

— Зачем? Лучше ум! — прошелестел Иней.

— Ум без красоты, явно как и наоборот, для женщины губительны, — заплакал Дождь. — Я же могу дать ей гармонию.

— Нет-нет! — ворвался Ливень. — Я подарю ей главное — талант! Она будет выступать на сцене, она будет счастлива!

— Но разве можно быть счастливой без любви? — простучал Град. — Посмотрите-ка, в кого я без нее превратился! Бьюсь и бьюсь, как об стенку горох… Зная это, я мог бы дать ей силу воли… — но его перебили почти нежно:

— Нужно уметь расслабляться! — пролилась Роса, играя всеми цветами радуги. — Я подарю ей легкое дыхание…

— Вы дадите ей всё: ум, красоту, талант, силу воли, любовь… — сказал внезапно появившийся Снег так, что все побелели. — Но за это я вытрясу из нее всю душу! — с тем и пошел.

А Дивачка наша в тот миг закричала так громко, так пронзительно! «Зачем ему моя душа? Почему он хочет ее вытрясти? За что-о-о-о?! А-а-а-а-а-а!!» — рыдала новорожденная, извиваясь и корчась, но никто ее не понимал, а потому — не слышал.

Примечания

1

Отдельные буквы неравномерны, наблюдается необычный наклон. Некоторая «детскость», неуверенность. Слова разделены на несколько частей (буквы и их части, некоторые из петельных соединений заострены. — Здесь и далее прим. графолога).

2

Возможно, первый слог от «девочка», неразборчиво.

3

Возможно, первый слог от «родителями», неразборчиво.

4

Возможно, пропущено слово «волосами».

5

Наклон влево. Штрихи завернутые, запутанные. Нажим сильный.

6

Нет связок между буквами.

7

Нет связок между буквами.

8

Выделено подчеркиванием.

9

Открытые снизу строки гласные.

10

Параболические строки.

11

Очень крупные буквы.

12

Строка постоянно опускается вниз.

13

Моник Виттиг, «Категория пола».

14

Параболические строки.

15

Очень сильный нажим.

16

Слова начинаются с крупных букв, постепенно уменьшающихся в размерах.

17

Очень узкие поля.

18

Переход на печатные буквы.

19

Относительно малые заглавные буквы.

20

В мелком почерке появляются заглавные буквы, которые непропорционально велики по сравнению со строчными.

21

Зигзаги.

22

Переход тонких штрихов в жирную черту.

23

Живопись тушью и водяными красками.

24

Ф. Шопен. Письма. М., 1964.

25

Ор. 68. № 4.

26

Не трогай беду до тех пор, пока она тебя сама не тронет, это только удваивает несчастья, которые отражаются и на окружающих.

27

Вещество, вызывающее отвращение.

28

Любви кладет конец время, а не желание (лат.).

29

Сэмюэл Джонсон.

30

Здесь и далее — определения из Толкового словаря В. И. Даля.

31

Mani propria — собственной рукой (лат.).

32

Наш самолет имеет современное и надежное оборудование, гарантирующее спокойный многочасовой полет.

33

Маловероятно, что имеющееся на самолете аварийно-спасательное оборудование вам потребуется. Однако в соответствии с международными требованиями вам предлагается ознакомиться с его использованием.

34

Вам необходимо выполнять все указания бортпроводника и экипажа, а также световых электротабло.

35

При загорании табло «Пристегнуть ремни» застегните привязной ремень.

36

Держите ремень застегнутым всё время, пока вы сидите в кресле.

37

Аварийная эвакуация. Перед открытием двери оцените обстановку снаружи. В случае опасности снаружи воспользуйтесь другим выходом.

38

Аварийные выходы.

39

Наденьте жилет через голову баллончиком наружу.

40