Детектив и политика 1991 №3(13) - Дик Фрэнсис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Трокан ценит хорошие напитки, как заботливо ухоженное оружие. Или как лодочный мотор, который в умелых руках всегда безотказен.
Пол в каюте "Ласточки" устлан мягким ковром ядовито-зеленого цвета. Такого же оттенка обои на потолке. Занавеска на окне темно-зеленая. Мебель — красного дерева. Изысканный интерьер ничем не напоминает грубую пластмассу, из которой изготовлен корпус лодки. Для Киша это предмет особой гордости. Обстановка делалась им на заказ, он сам трудился над ней вместе с корабельным плотником из Нови-Сада.
— На летний отдых? — спрашивает капитан Трокан. Губы, обожженные диковинным напитком, плохо повинуются ему.
Киш бдительно вслушивается не только в слова, но и в интонацию капитана.
— Ага. На отдых.
Он смешивает новую порцию коктейля. Протестующий жест Трокана вызывает у него лишь ухмылку.
— В какие края?
Голос капитана не выражает никаких особых эмоций. Да и вопросы его естественны.
— В Венгрию. А потом, пожалуй, и в Австрию. Может, поднимусь к Линцу.
Капитан Трокан знает, что "Ласточке" ничего не стоит покрыть расстояние от Будапешта до Линца. Велика важность — шестьсот километров. Полдня неспешного хода.
— Как получится. Ну и, смотря по тому, какой будет клев.
Всяк встречный-поперечный знает, что Йован Киш — заядлый рыболов, хотя и не самый удачливый.
Вот это жизнь, думает капитан. Хочешь — в Будапешт, хочешь — в Линц, как твоя душа пожелает.
При этом Трокан совершенно не испытывает зависти. Не только потому, что симпатизирует Кишу. Йован Киш заслуживает хорошей участи.
Вот бы здорово, если бы рано или поздно кто-нибудь мог сказать: капитан Трокан заслуживает хорошей участи.
— Вчера получен приказ, Йован, — наконец решившись, произносит он. — Мы должны трое суток самым тщательным образом обыскивать все моторки.
Глаза у Йована Киша голубые, как небо. И смотрят твердо, не мигая.
— Прислали двух ребят из Белграда. Большие доки по этой части.
Опасность — для Йована Киша жизненная стихия. Он жаждет этого ощущения, как наркоман — морфия.
Сейчас он всем нутром чувствует опасность.
— Леший их знает, чего они ищут.
Капитан Трокан и в самом деле не знает. Киш верит ему. Осознанное чувство опасности приятно щекочет нервы.
— Должно быть, наркотики. Последнее время газеты только об этом и пишут.
Или меня, думает Йован Киш.
Он не берется ни за бокал, ни за сигареты. Любое движение рук выдает нервозность — Киш это знает. Он хорошо усвоил это правило. Такова его профессия.
Трокан, конечно, ничего не заметил бы. Ведь он солдат, и вообще далек от подозрений. Но Йован Киш не имеет права расслабляться. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
Неукоснительное выполнение этого закона вошло у него в плоть и кровь и до сих пор спасало его в любых обстоятельствах.
Ну и удача, конечна, думает он и про себя усмехается.
— Никак не возьму в толк, почему именно эти трое суток, — говорит Трокан. — Наверное, настучал кто-нибудь.
К этому моменту Киш успевает прикинуть, кому было известно, что он в этот день пересечет границу.
Знали многие. Киш не делал из своих планов секрета.
Капитан чешет в затылке.
— Ты мог бы вернуться и снова приехать завтра. Тебе ведь не к спеху. А я объясню этим парням, что ты просто наведывался в гости. Они знают, что мы с тобой добрые приятели.
Капитан Трокан выдает служебную тайну. Он не считает нужным строго придерживаться инструкций, когда дело касается Иована Киша. В конце концов Йован Киш — это не первый встречный. Так он и сказал белградским коллегам.
Теперь Йован Киш закуривает сигарету — спокойно, неторопливо.
— По мне, так пусть обыскивают.
— Ясное дело. Только уж больно они дотошные. Вчера одну моторку часа три потрошили, разве что двигатель на части не разобрали. Вряд ли тебе охота торчать тут полдня.
Киш знает: как ни прячь, все можно найти. Только и требуется, что профессиональный навык да терпение. Ну и время. И своего рода талант.
— Твое здоровье! — весело говорит он, чокаясь с капитаном. Лед в коктейле уже растаял. — Мне и правда не к спеху. А коллеги за это жалованье получают.
Он одним глотком опорожняет бокал.
— По крайней мере, у нас с тобой будет время потолковать.
Трокан рад такому повороту дела. К Кишу он относится с почтением, а служба — дело унылое и однообразное.
— Конечно, если пригласишь на чашку кофе.
Оба сыщика — люди молодые. Один — худой и высокий, как телеграфный столб. Они обосновались в кабинете капитана.
— Лодка в вашем распоряжении, — говорит Киш. — А я пока побуду у товарища капитана.
Он не оставляет им времени заговорить.
— Если что понадобится, тогда позовете.
Киш разговаривает с ними так, словно они его подчиненные.
Худющий, как палка, сыщик берет со стола сумку из черной искусственной кожи.
Просвечивающий аппарат, думает Киш.
Второй берет сумку с прочим инструментом.
Кишу любопытно, знают ли сыщики, что или кого они ищут.
Этого они не знают. Их дело — обшарить каждую моторную лодку. Самым тщательным образом. И искать не стиральный порошок.
Йован Киш тоже понимает, что они ищут не стиральный порошок. Для этого не станут отряжать из Белграда двух сыщиков.
Знает он также, что на "Ласточке" нет ни золота, ни валюты, ни наркотиков. Нет и оружия.
Во всяком случае того, что они ищут, там нет.
— Дело было в декабре сорок третьего. А может, в январе сорок четвертого, дьявол его упомнит. Холодина был страшный, сопли к щекам примерзали. Вызывает меня командир. Местные жители сообщили, что в округе околачивается четверка неизвестных. Говорили, будто от немцев сбежали и ищут партизан. Вещей у них при себе никаких, только рюкзак.
Терраса погранзаставы выходит на Дунай. Напротив зеленой стеной стоят леса. Внизу, под ними — пристань. Вдоль красной кирпичной стены змеится трещина в палец шириной. Мощные моторы буксиров непрестанно сотрясают причал.
Йован Киш и капитан Трокан успели выпить по второй чашке кофе. Варит кофе какая-то пожилая женщина. Готовит прямо в чашечках, по-турецки. Капитан Трокан родом из долины Неретвы.
Сыщики вот уже битых четыре часа потрошат "Ласточку".
"Да, ребята основательные", думает Йован Киш.
— На другой день нам удалось напасть на их след. Накануне ночью выпал свежий снег, и стало видно, что все четверо обуты в башмаки на рифленой резиновой подошве. Таких отпечатков обуви мне еще не доводилось встречать. Значит, они сбежали от немцев… В этаких шикарных ботинках? Конечно, пару ботинок они могпи
