Меч судьбы - Татьяна Скороходова

Потолок опустился, заставив согнуться в три погибели, взмыл до невероятных высот, снова сузился, едва оставив место для прохода. Зов стал громче, отчетливей, сотрясая стены и обломки камней, скользких ото льда. Опершись о стену, шагнула в широкий ровный коридор, своды которого исчезали во мраке, и вросла в землю.

У стен стояли скелеты, каждый ростом с корабельную сосну, неся вечный караул. На головах нахлобучены ведра с рогами, в длиннющих костлявых пальцах мечи и копья. Лед сверкал, переливался, подчеркивая мрак глазниц и разверстых зубастых ртов.

Север еле слышно рычал, крадучись идя по проходу, словно шел по канату над пропастью. Мы осторожно шли следом меж сверкающих громадных мослов.

— Не сходи с его следа, — прошипел Вейр, вцепившись по своему обыкновению мне в локоть, словно мне могло взбрести в голову примерить ведро или отобрать меч. Черные глазницы бесстрастно взирали на наглых путников, но наказания за вторжение пока не последовало. Я уже почти могла дышать, когда Вейр закашлялся, схватился за грудь.

Вздрогнула земля, рядом со мной взорвался лед, в воздух взлетели каменная крошка, песок, слепя глаза и обжигая щеки болью. Схватив кашляющего Вейра за руку, рванула по проходу, ругаясь, на чем свет стоит.

Север ловко метался меж огромных ног, уходя от ударов копий и мечей, вызывая огонь на себя. Я мчалась вперед так, что перепуганный заяц не догонит. Вейр кашлял, задыхался, но не отпускал руки. Удар, земля ушла из-под ног, больно ударила по ступням, отозвавшись эхом в каждой косточке. Мазила! Айкая и ойкая, подбадривая саму себя и Вейра дикими воплями, под оглушительный грохот ударов, промчалась меж десятков шагающих ног, едва не расплющилась о каменную стену и нырнула, не глядя, в очередной проем. Если бы не рука Вейра, с которой мы сцепились намертво, от меня бы осталась только память.

Я повисла в воздухе. Внизу, раззявив зубастую пасть, сидела огромная ледяная жаба. Очень голодная. Проголодаешься за столько веков-то, поди… Пальцы свело, я выпустила руку Вейра и, завопив, полетела вниз.

Швырнуло, отбросило в сторону. Отлетев на десяток шагов, покатилась по песку и замерла, с изумлением понимая, что пока ещё на этом свете. Вскочив на ноги, уставилась на Вейра, который, цепляясь одной рукой за трещину в скале, висел, раскачиваясь, под потолком, в другой руке сверкал арбалет. От жабы даже пыли не осталось. Качнувшись, Вейр мягко приземлился на песок. Ему на голову сиганул Север, размазав колдуна по полу. Вейр не сказал ни слова, встал, оглянулся и застыл.

Посреди пещеры возвышался алтарь из синего мрамора с золотыми прожилками. На алтаре покоился сияющий ослепительным белоснежным светом шар. Сфера пульсировала, обжигая волнами холода в такт дрожи земли. Сердце леса. Сердце льда.

Я шагнула вперед. Вейр цапнул за капюшон, я вырвалась, едва не упав, но устояла, ухватившись исцарапанными в кровь руками за гладкую ледяную поверхность. Обожгло холодом, я отдернула руки, зашипев, как кошка. Достала нож кузнеца и, размахнувшись, вонзила. Клинок исчез, канул, словно его и не было.

Ничего не произошло. Подождав немного, села на песок, обхватив голову руками, закрыла глаза. Вейр ругнулся и дернул меня за руку, подняв с земли. Крепко обнял и попятился.

Шар раскалился, стал солнцем. Золотой заалел, перешел в багряный, полыхнул мраком, казалось, его вот-вот разорвет в клочья. Вместе с нами. Вейр выкрикнул заклинание, толкнул меня и упал сверху. Взрыв накрыл, впаял в землю, словно по нам прошлись пару раз огромной скалкой. Расчихавшись, подняла голову. Тучи угольной пыли клубились в воздухе, мешая рассмотреть что-либо, но биение не только не прекратилось, оно переросло в оглушительно громкое, отзываясь в теле волнами дикого, первозданного, животного ужаса. Земля зашевелилась, застонала, на полу появились трещины, удлиняясь, ширясь на глазах. Я оцепенела и могла только смотреть. Мы погибнем… Наверх не выбраться никак. Север, потянув носом, обернулся, рявкнул и помчался вглубь пещеры. Мы, не раздумывая, бросились следом. Я слышала свистящее дыхание Вейра, но он не отставал, держался. Впереди маячком мелькал серый хвост, указывая путь. Мы свернули на бесконечную тропу, идущую круто вверх, промчались горными козлами по содрогающемуся подземелью, свернули в коридор и еле успели затормозить, едва не полетев в глубину черного провала. Наше хриплое дыхание сливалось с нарастающим равномерным грохотом. Земля дрожала, казалось, она надрывно дышит, готовясь сделать последний вдох и умереть с таким вселенским взрывом, чтобы остаться в легендах на века. На головы посыпались камни. Грохот нарастал. Переглянувшись, мы прошли по узкому длинному выступу, тянущемуся вдоль провала, судорожно цепляясь за стены, и бросились к выходу. Последний подъем, и, ободрав руки о камни, мы вывалились на побережье. Глаза ослепил солнечный свет.

Сзади загрохотало, загромыхало, ударило в спину. Упав на камни и закрыв руками головы, мы, дождавшись тишины, посмотрели назад. Скала осела, завалив вход. На вершине накренилась, нависла над нами сосна, отчаянно цепляясь корнями за вывороченные камни. Я лежала, еле дыша от пережитого ужаса.

— Вперед, надо проверить, как там, у Кина… — пробормотал Вейр. Пошатываясь, встал на ноги и подал руку.

Я прислушалась. Кроме грохота коротких небольших камнепадов, мерного шума моря и пронзительных далеких криков чаек, я не слышала больше ничего.

Поднялась на ноги и поковыляла по берегу, перешагивая с валуна на валун, торопясь и до дрожи боясь увидеть то, что ждет нас за поворотом.

Киннан, обнаженный по пояс, сидел у тела, глядя на море, как ещё совсем недавно, в прошлой жизни, сидела она. Темные волосы, откинутые с благородного лба, шевелил, трепал ветер. Карие глаза смотрят вдаль и не видят. Волчонок дрожал, жался к ноге. Рука поглаживала спину малыша, пачкая серый мех кровью. Куртка саваном укрыла тело, рукава подложены под голову Ольги.

Я сглотнула, сжала руки, впившись до крови ногтями в ладони. Мы, постояв у тела, сели рядом с Киннаном. Окровавленные, изломанные серые тела усеивали берег, темные от крови камни багровели на солнце. Спрашивать не о чем. Хлада ушла, я чувствовала, знала, что её нет. Она ещё явится побороться за власть, но не здесь и не сейчас. Серо-черная полоса леса сбросила ледяную шубу, расправила плечи и надела изумрудный наряд. Драгоценными мехами на кронах сосен лежал снег. Первый настоящий снег. Закричала сойка, молчавшая тысячи лет, на берег опустилась ворона, проскакала по камням и остановилась у тела волка, блестя глазом. Север сорвался с места, прогнал падальщицу, возмущенно раскаркавшуюся в безопасной выси.