Серебряная богиня - Джудит Крэнц

— Норт, — подозрительно взглянула на него Дэзи, — и все это есть в сценарии? Ты уверен, что заказчику понравятся сутулые дети? «Кока-кола» в своих рекламных фильмах всегда предпочитает снимать более красивых людей, чем те, что в жизни.

— Дэзи, ты можешь сделать мне небольшое одолжение и постараться держать свои предположения при себе? — раздраженно огрызнулся Норт. — По сценарию здесь предполагается дюжина ребятишек всех цветов: трое черных, пятеро белых и по паре азиатов и чикано — латиноамериканцев. Для остальных тридцатисекундных сцен тебе надо подобрать восьмерых на эпизод с украшением елки и еще восьмерых, которые будут изображать семью с автомобилем, плюс еще собака, но настоящая большая, ужасного вида псина, здоровенная, лохматая, слюнявая, а не какая-нибудь болонка, а еще младенец девяти месяцев от роду. Достань мне самого спокойного ребенка на свете. Не забудь, что нам придется подолгу держать его на свету, чего делать нельзя. Поэтому позаботься, чтобы у нас была дюжина младенцев в запасе. Возьми это себе на заметку. Но только посмей привести ко мне хоть одно знакомое лицо, и я оторву тебе голову. То, что мы должны снять, будет настоящим диккенсовским «Рождественским гимном» в рекламном деле.

— Винго, — обратился Норт к молодому оператору, — здесь в городе три голливудские студии снимают свои фильмы. Позаботься, чтобы набрать ту команду, которая нам понадобится, именно у них. Бери своего ассистента, и садитесь с ним на телефоны. Говори всем, что актеры понадобятся на четыре дня, начало съемок через десять дней.

— Четыре дня? — переспросил Винго. — Неужели мы не сумеем снять девяносто секунд за три?

— С детьми, собаками и младенцами? Мы неизбежно перерасходуем отпущенное время. Если ты им скажешь про четыре дня, а мы уложимся в три, то они всегда найдут себе занятие на четвертый. Неужели ты предпочитаешь остаться без команды, не закончив съемок?

— Эта идея не лишенная смысла, — ответил Винго.

— Тогда почему ты еще здесь?

— Отличный вопрос, — весело проговорил Винго, поднимаясь с места. — На самом деле все окажется намного сложнее, чем ты сейчас говоришь, Норт, но, в конце концов, Люк не требует от нас, чтобы мы снимали, как Роберт Олтман.

До того как Винго успел дойти до двери, Норт стрельнул ему в спину еще одной колкостью:

— Молодой человек, от своих секретарш я слышал, что некая молодая леди по имени Маурин названивает тебе сюда каждые десять минут. Почему бы тебе не бросить ее, чтобы она от нас отстала?

— Прошу прощения, босс, но с сегодняшнего утра у меня уже больше нет времени на светские разговоры, — ответил Винго, проворно закрыв за собой дверь.

— Этот мальчик далеко пойдет, — удовлетворенно проговорил Норт, — мне нравится нахальство.

«Да, конечно, — обреченно подумала про себя Дэзи, — но только в мужчинах. Попробовала бы хоть одна женщина вести себя так! Ты тут же пригрозил бы оторвать ей голову, вырвать сердце и съесть его на завтрак».

— Дэзи, — сказал Норт, — завтра мы идем в агентство на встречу с Люком и его людьми. Тебе не кажется, что ради такого случая стоит постараться выглядеть если не как леди, то хотя бы похожей на женщину?

Он бросил недовольный взгляд на Дэзи.

— Я приложу к тому все силы, но при тех деньгах, что ты мне платишь, я не могу гарантировать результат, — отпарировала Дэзи.

Ее никогда не оставляло раздражение от того, что она, называясь «продюсером рекламных фильмов» и отвечая за все бесчисленные детали съемок всех роликов на студии, оставалась неохваченной профсоюзными льготами, и она получала за свою работу намного меньше положенного, хотя и работала больше всех на студии. Норт, по своему обыкновению, пропустил выпад Дэзи мимо ушей.

Вскоре после того, как Дэзи освоилась со своей новой должностью, она уяснила себе, что ее постоянно все разыскивают, чтобы разрешить очередную проблему, а из-за неизменных джинсов и рабочей рубашки ее трудно различить в толпе одетых так же людей на съемочной площадке. Поэтому ей предстояло придумать себе наряд, отвечавший трем главным условиям: он должен быть дешевым, практичным и заметным. В холодную погоду она надевала широкие брюки наподобие тех, что носили в американском военном флоте во времена Второй мировой войны, сшитые из грубой, прочной ткани и снабженные бесчисленными пуговицами. Летом она носила белые морские клеши. К этим двум основным составляющим своего туалета Дэзи приобрела дюжину мужских маек для регби самых вызывающих фасонов и ярких расцветок. В громадной замусоренной студии она всегда ходила в теннисных туфлях, одетых на толстые белые носки, заплетала волосы в одну толстую косу и заводила ее вперед на плечо, но при этом, по крайней мере, волосы не падали ей на глаза.

«Если ты хочешь, чтобы я выглядела как леди, Норт, то я тебе устрою такой вид, что ты упадешь, — подумала Дэзи и весь остаток времени на совещании она продумывала, как ей завтра одеться. — Я надену костюм модели 1934 года, туфли на высоких каблуках, шиньон, а главное — перчатки. Вот тебе, безжалостный тиран!»

Как бы Дэзи ни бранила про себя Норта, она никогда не переставала изумляться тому, как это ему удается выдавать одну свежую идею за другой из того, казалось, абсолютно неисчерпаемого запаса, что хранится в его голове. Высшая похвала, которую ей доводилось слышать из его уст после завершения съемок сложнейшего рекламного ролика, состояла в небрежно сказанных словах: «Возможно, это у нас получилось». Но ради этих слов она, подобно всаднице, боровшейся за место в олимпийской команде, была вынуждена преодолевать любые препятствия, не задумываясь об их высоте. «Можно понять фотомоделей, снимавшихся у нас, — стараясь быть справедливой к нему, думала Дэзи, — когда те сообщают, каким божественно привлекательным является для них мой босс, но откуда им знать его так, как знаю его я? Как могут они представить себе его твердокаменность и отсутствие всякого человеческого тепла? Это сверкающий бриллиант, но сияет он холодным светом». Тем не менее Дэзи была благодарна Норту за то, что он посвящал ее во все тонкости работы. По мере того как Дэзи оттачивала свое профессиональное мастерство, она стала получать все большее удовлетворение мастера от сознания того, что целый съемочный день, в котором ничего не склеилось бы без нее, прошел все же без сучка без задоринки. Она гордилась собой, когда приливы творческого вдохновения позволяли ей разрешить казавшиеся неразрешимыми проблемы, неизбежные при любых съемках. Без ложной скромности она знала, что отлично справляется с тем делом, которым занимается. Черт с ним, ему можно было бы многое простить, если бы он хоть один-единственный раз признал это!