Жена напоказ 2 (СИ) - Счастная Елена

— Мне было шестнадцать лет, пап, — я повернулась к нему — и он замер, восхищённо меня разглядывая.

— Да, теперь ты совсем другая, — он провёл ладонью по моим волосам. — Уверенная в себе, потрясающая женщина.

Ну, не женщина, допустим. И этот вопрос мне ещё предстояло обсудить с моим будущим мужем. Я даже и не знала пока, с какой стороны можно зайти к такому странному разговору.

— Сейчас мне кажется, что я всегда была такой.

— Ты и была, — согласился отец. — Просто понадобилось время, чтобы это проявилось. Ренельду де Ламьеру очень повезло.

— Это как сказать, — я коротко рассмеялась. — Столько хлопот.

— Только ради твоей безопасности! И за это я буду ему благодарен всю жизнь, — отец подал мне руку. — Идём? Нам пора выезжать в храм. Мне сказали, герцог уже отбыл туда.

Даже удивительно, что он не забыл. Но, наверное, нашлось немало людей, кто был рад напомнить ему, что сегодня не мешало бы жениться.

И грустно, и смешно.

Отец проводил меня в украшенную цветами карету. Белоснежные плюмажи на головах запряжённых в неё лошадей слепили глаза. Даже слуги сегодня, кажется, приоделись так торжественно, что стали похожи на господ.

Гости, которые должны были выезжать следом за невестой, так и толпились кругом, выглядывая из-за плеч друг друга. Иви махнула мне рукой издалека. Я кивнула ей и села в экипаж.

Стало тихо и сумрачно, но лишь до тех пор, пока карета не выехала с затенённого двора Марбра на центральную улицу Жардина. Тут тоже собралось немало зевак. Кажется, люди даже побросали некоторые свои дела, чтобы взглянуть, как мимо проезжает карета невесты герцога Энессийского. Слышала, это считается хорошей приметой: увидеть молодую хоть мельком. Скоро следом за нами подтянулся и гостевой кортеж — стало совсем шумно. Грохот колёс, копыт по мостовой и голоса горожан слились в один нестихающий гвалт.

Отец, сидя напротив, смотрел внимательно и встревоженно, будто ощущал всю жгучую смесь чувств, что наполняла моё сердце сейчас. А больше всего меня волновала неизвестность. Ведь нам с Ренельдом столько придётся сделать, во стольком разобраться, чтобы всё это не было напрасным.

Но вот наконец дорога до храма завершилась. Карета проехала по площади и остановилась у высокого крыльца, где в предыдущий раз я была, кажется, совсем недавно. Да и то — гостем. Едва видя сквозь вуаль, куда ступаю, я опёрлась на руку отца и тут же задрала голову к главному пику храма. В каждом храме их число совпадало с числом всех известных Первородных.

Внутри тихо играла музыка, гости медленно стекались внутрь, а я ещё некоторое время ждала в отдельной комнатке для невесты — пока все будут готовы встречать меня.

Кто вообще придумал эту проклятую комнату? Какой-то злодей, не иначе! Потому что, оставшись в одиночестве, я успела обдумать половину своей жизни. А подробнее всего — ту часть, что накрепко связывала меня с Ренельдом де Ламьером. И которая дальше сулила мне нечто совершенно загадочное.

Но наконец меня позвала служительница — и я на предательски ватных ногах прошла за ней к двери своего временного убежища. До слуха едва различимо доносился гомон гостей. Но когда музыка заиграла чуть громче, они смолкли.

Стараясь не выпустить из груди бешено подпрыгивающее сердце, я прошла в распахнувшуюся арку — и по моему лицу заскользили разноцветные пятна света, падающего в мозаичные витражи.

Грех Первородных! Я словно шла на первое в жизни свидание. Ну и что, что никогда не ходила. Сейчас мне представлялось, что ощущения в этот миг должны быть примерно такими.

Мягкий ковёр под ногами напоминал высокую траву, через которую сложно продраться. Десятки любопытствующих взглядов упирались в меня со всех сторон. Проклятье! Кто все эти люди? Кажется, знакомых лиц среди них совсем немного! Как будто не я своими руками составляла список приглашённых. Но вот стоящий у алтаря Ренельд повернулся ко мне — и всё вокруг исчезло.

Разве можно быть настолько красивым? Или это храмовая атмосфера, музыка и особый свет всё меняют, превращая в удивительную, почти сказочную картинку? Я сильнее сжала в руке букет. О, у меня же есть букет, за который можно держаться!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А этот серо-голубой фрак, жемчужный жилет и заколотый серебристой брошью шейный платок так поразительно идут Ренельду. Светлые брюки интригующе обрисовывают длинные крепкие ноги. Он сильный и в то же время не тяжеловесный — гармоничный во всём — просто невозможно отвести взгляд.

Месье дознаватель смотрел прямо на меня, и чем ближе я подходила, тем заметнее его губы растягивались в улыбке. Лабьет сидел чуть позади него, словно шафер — и тоже во все глаза наблюдал, как я иду к ним, едва чуя собственные ноги.

Проходя мимо, я кивнула Ивену и Виолене, что сидели со стороны жениха на особых местах. Ещё две ступени вверх — и остановилась напротив герцога, стараясь унять взволнованное дыхание.

Музыка стала чуть тише, перестали шуршать одеждой взбудораженные моим появление гости. Я успела окинуть взглядом первые ряды со своей стороны: кажется, все были здесь. Даже Оли приехала, хоть я особо и не рассчитывала на это после того, что она устроила в день нашей с Ренельдом помолвки. Но и не пригласить её не могла.

— С благословения Первородных, начнём, — торжественно проговорил служитель, воздев глаза к высокому своду храма.

Ренельд шагнул ко мне ближе и взял меня за руку.

— Ты просто потрясающе красива, Мари, — проговорил он тихо, слегка наклонившись к моему плечу. — И я скучал. Очень.

— Тс-с! — одёрнула я его, едва сдерживая дурацкую улыбку, от которой дрожали губы.

Ренельд тихо хмыкнул и состроил самый серьёзный вид.

Я украдкой глянула в его профиль, едва слыша собственные мысли от того, как громко заколотилось сердце. Скучал он, надо же! Разве можно сейчас говорить мне такие вещи! Когда я пытаюсь сосредоточиться на речи стоящего перед нами служителя.

А тот рассказывал, между прочим, весьма познавательную легенду о Первородных. О том, как они жили на земле многие сотни лет — и были высшими существами. В них заключалась вся магия мира, им всё было подвластно. Но пришло время уходить — и они засеяли благодатную почву семенами, из которых появились люди. А там, где прошли они свой последний путь, остались самые сильные источники магии. Их и теперь называют Следами Первородных. Они постоянно перемещаются, чтобы одарить силой всех. И никому не удавалось ещё их отыскать.

— Волей Первородных, что свели  воедино две жизни и две судьбы, я счастлив сегодня стать их голосом и глазами, — тон служителя стал строже, загромыхал, будто грозовой раскат, над головами гостей. — И если кто-то среди вас знает причину, почему жених и невеста не могут быть вместе, пусть говорит сейчас или не говорит никогда!

Гости молчали, осторожно переглядываясь, и казалось, что они даже шевельнуться опасаются, чтобы, не дай Первородные, никто не решил, будто они против. И в этот самый миг на голову нарушителю церемонии упадёт свод храма.

Я невольно перевела взгляд на Оли, надеясь, что из-за фаты она этого не увидит. Но сестра сидела совершенно спокойно, сложив руки на коленях, только озиралась с любопытством. Король хмуро наблюдал за тем, что происходит вокруг — и его явно что-то беспокоило. Виолена вдруг протянула руку в сторону и накрыла его ладонь своей, словно бы успокаивая: всё хорошо.

Всё это длилось какой-то короткий миг — но каждый в храме успел выдохнуть, убеждаясь, что не нашлось готовых возразить безумцев.

Служитель окинул всех безмятежным взглядом и развёл руками:

— Что ж...

Но едва он шевельнул губами, чтобы продолжить, как за спиной оглушительно грохнула дверь. Между рядами гостевых скамей пронеслись глухие шаги. Я медленно обернулась, чувствуя, как начинает кружиться голова. Кажется, моё волнение достигло такой силы, что тело уже не способно было с ним справиться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ксавье де Ламьер широким и нарочито твёрдым шагом приближался к нам. Смотрел вперёд, словно боялся потерять какой-то ориентир. А за ним, придерживая оружие у бедра, спешил один из стражников, что сторожили ворота храма снаружи.