Игры капризной дамы - Сергей Трахименок

Потом он пошел гулять по аллеям набережной мимо гостиниц, ресторанов, кафе, фотографов, снимающих отдыхающую публику на фоне беседок с куполообразными крышами, ребятишек, торгующих мороженым рядом с беседками, мимо шашлычных, из которых исходили запахи специй, дыма и жареного мяса, киосков, продающих газеты и всякую, курортную и некурортную, всячину.

И этот город с его жителями, большими и маленькими, отдыхающими, богатыми и бедными, с новыми рекламами и старыми плакатами, с объявлениями в стиле «а-ля Америка двадцатых годов», с хулиганами, мошенниками, рэкетирами и проститутками показался ему родным и близким, словно он родился здесь, вырос здесь и не собирался куда-либо уезжать.

В восемь часов он был рядом с концертным залом, где добрая тысяча слушателей вокруг зала бесплатно наслаждалась пением Аллегровой, приехавшей в Сочи на гастроли.

Федя прослушал до конца песню о младшем лейтенанте, который не знает женскую тоску по сильному плечу, и пошел дальше.

У галереи еще раз посмотрел на часы. До встречи оставалось двадцать минут.

«Если автобуса не будет десять минут, не поеду», — подумал он. Но автобус, которого на остановке ждали полчаса, подошел через минуту.

Билет Федя брать не стал.

«Если меня задержат контролеры, штраф платить откажусь, меня отведут в милицию…»

Но контролеры на этом отрезке пути билеты не проверяли.

«А может быть, она не придет… и все закончится благополучно?»

Но и она была на месте. Ее платьице он увидел издалека…

Все шло, как обычно. Он опять не мог запомнить дорогу, как ни пытался, а она ни разу не оглянулась, уверенно ведя его на самой прочной веревке в мире. Веревке, без которой, может быть, не существовал бы и сам мир.

— Вот мы и дома, — сказала Клео, — садись в кресло, отдохни и на меня не обращай внимания: я всегда нервничаю перед его приездом, мне все кажется, что он меня насквозь видит.

— Тогда не стоило встречаться.

— Все вы, мужчины, одинаковы…

— Не будем ссориться.

— Да, да, извини меня… Я расстроена, но не встречей, а расставанием… Наверное, ты действительно моя половинка…

— Ну так бросай все, и поедем со мной, — сказал он.

— Не говори глупости, — мягко ответила она, — отдохни немного, я сейчас.

Она включила телевизор и пошла на кухню, а он плюхнулся в кресло и стал одним ухом слушать диктора, который комментировал решение правительства об обмене денежных купюр, а другим — прислушиваться к шумам на кухне.

Вот открылся холодильник, вот зазвенели фужеры, вот послышалось шипение наливаемого шампанского, а вот непонятная пауза и… Клео появляется в комнате, держа в руках по фужеру.

— Прощальные, — сказала она.

— Остатки сладки, — пошутил он и взял фужер из ее рук, — после такой духоты на улице хочется пить… у тебя то ли вода бежит на кухне, то ли газ…

Клео, присевшая было на подлокотник кресла, вскочила и помчалась на кухню, а он, сделав огромный, бесшумный шаг к открытой форточке, выплеснул шампанское на улицу и, чтобы звук от разливаемой по асфальту жидкости не был слышен для нее, громко спросил:

— Клео… что там?

— Ничего, тебе показалось, — ответила она, возвращаясь в комнату, — это, видимо, у соседей.

Федя поставил пустой фужер на журнальный столик, облизнул губы и произнес:

— Какой странный вкус у шампанского…

— Нормальный вкус, — почти без паузы произнесла Клео, отхлебнув из своего фужера глоток, — ты просто тоже сегодня нервничаешь, вот тебе и кажется…

— Может быть, может быть, — ответил он.

— Не может быть, а так оно и есть, — сказала она и, чтобы он не сосредоточился на анализе своих вкусовых ощущений, проворковала: — Присядем на диван, я так соскучилась по тебе…

14

Уходя в ванную, он взял с собой часть одежды и пояс, к неудовольствию Клео. Когда он оделся и вышел в коридор, было начало первого.

«Если я все правильно рассчитал, то это начнется сейчас».

Легкая дрожь начала беспокоить его. Но он взял себя в руки, заглянул в комнату, где одетая уже Клео сидела в кресле и курила сигарету. За все время их знакомства это была вторая сигарета, которую она курила при нем. Первую она прикуривала на пляже от Валериной зажигалки.

— Ты уже уходишь? — спросила она.

— Да, — ответил он, — ты в таком состоянии… волнуешься…

— Погоди немного, — забеспокоилась она, подтвердив его предположение, — побудь еще капельку.

«Значит, еще не время», — подумал они уселся в кресло напротив.

— Послушай, — сказала она, — ты все время ходил дальней дорогой, но, оказывается, есть — короче… Сегодня, когда выйдешь из дома, пойдешь не направо, как обычно, а налево, пройдешь по улице и выйдешь к Светлановскому мосту…

— Но там далеко обходить мост, — сказал он, и все поплыло у него перед глазами, поскольку все предположения сбывались один к одному.

— Не надо ничего обходить, там есть лестница наверх. Поднимешься и сразу окажешься на остановке автобуса… Автобусы, конечно, уже не ходят, но ты от остановки сориентируешься… Понял? А направо не ходи, там шпана развлекается… Вчера одного мужчину чуть ли не до смерти избили.

— Может быть, лучше направо, чтобы не заблудиться, — закинул он удочку еще раз.

— Нет, нет, — более поспешно, чем обычно, отозвалась она, попавшись на его уловку. — Это опасно… Я не хочу, чтобы с тобой напоследок что-нибудь случилось…

— Да что со мной может случиться, — гнул он свою линию, заставляя ее все больше увязать во лжи уговаривания.

Федя поерзал в кресле, ему немного мешал пояс, набитый вместо денежных знаков листками от тетрадок хозяйского внука, и хотел было продолжить игру, как раздался телефонный звонок.

И, хотя оба они ждали его, звонок произвел эффект сработавшей петарды. Клео пришла в себя первой и бросилась к аппарату.

— Да, да, — сказала она, сняв трубку.

— Клеопатра, — послышался в ночной тишине чуть искаженный мембраной мужской голос, — у меня две свободные недели… Мы стали в Одессе, и я прилетел… беру тачку и через двадцать минут дома… нэ бойся…

— Боже мой, — произнесла она с интонацией безысходности, в которой не чувствовалось ни грамма фальши.

«Либо она хорошая актриса, либо все так и обстоит на самом деле».

— Сегодня никак этого не ожидала…

— Сколько у меня времени? — прервал он ее причитания.

— Немного, — не глядя на него, произнесла Клео, — минут пять-десять.

Чтобы еще более обострить ситуацию, он вновь зашел в ванную, закрылся на крючок и включил воду.

— Федя, — стала звать его она, — что с тобой, ты не уснул?

Он молчал.

— Федор, — забарабанила в дверь Клео.

— Да, — наконец ответил он, — чуть не уснул. Отодвинув задвижку, Федя вышел из ванной, прошел мимо удивленной Клео в комнату и сел в кресло.

— Тебе опять плохо?

— Нет, — сказал он.

— Ты что-нибудь забыл?

— Да…

— Федор…

— А тебе не кажется, что я такой же Федор, как ты — Клеопатра?

— Что? Я не пойму тебя? — произнесла она и стала заламывать руки. — Не время для шуток.

— Все, все, — перебил он ее, — заканчивай эту комедию, садись в кресло, поговорим.

— У нас нет времени, — начала было она.

— Есть, и у нас, и у тебя, а уж у меня его вообще вагон, потому что мне торопиться некуда, разве что на тот свет.

— О чем ты?

— Все о том же.

— Кто ты? — вдруг спросила она. — Кто тебя послал?

— Мишка, — ответил он.

— Мишка? Кто такой Мишка?

— А-а, быстро ты забыла свою недавнюю половинку. А Мишка — это тот парень, который две недели назад влюбился в тебя, который по твоему совету стал носить деньги в потайном поясе, последней сочинской новинке, и который девять дней назад по твоему совету пошел под мост и свернул там себе шею… Не суетись, в милицию я не побегу, у меня нет уверенности, что ваши курортные менты не примут меня за сумасшедшего… Так что усаживайся удобнее, я тебе сказочку расскажу…

— Бред какой-то, — сказала Клео. — Может быть, тебе опять нехорошо от шампанского?

— Оставь в покое шампанское, слушай лучше сказочку… Моя сказочка будет короче твоей, но гораздо интереснее… В некоем курортном городе жила-была девочка-принцесса. Была она единственной дочерью обычных родителей, вовсе не королей, но такое бывает в условиях развитого социализма… Девочка с детства занималась гимнастикой. Она знала, что она — талант, но талант нужно развивать. И девочка-принцесса работала над шлифовкой своего таланта каждый день, так как, несмотря на юный возраст, понимала, что у нее нет всемогущих родителей, и чтобы выбиться в люди и стать королевой, нужно трудиться и трудиться.