Таран - Леонид Влодавец

— Я ее предупредил… — произнес Юрка. Вот теперь ему стало страшно. Потому что он чуял, что этот Генрих вовсе не о Надькином здоровье заботится, а прикидывает, может ли от нее потянуться ниточка, которая приведет сюда, в «Антарес». И соответственно, ежели что… Даже думать об этом не хотелось. Получалось, что Таран Надьку подставил. И, пожалуй, похуже, чем Даша — его самого.

— Это детский лепет, молодой человек! — нахмурился Генрих-Птицелов. — В серьезные дела ввязались, а соображаете на уровне пятиклассника. Хотя знаете, что вам лично сейчас грозит. И наверное, догадываетесь, что, принеся сюда все эти вещи, вы мне тоже немалые хлопоты доставите. Между прочим, этот кейс может быть вовсе не тем, который оставил Душину Крылов. Такая идея вам в голову не приходила?

— Не-ет… А каким?

— А таким, в котором мина заложена. Если, допустим, ваш разговор в подполе подслушали и узнали о том, где лежит кейс, а заодно о том, что Душин вас с этим кейсом направил ко мне, то могли быстренько вынуть содержимое и вместо него подложить десяток тротиловых шашек с каким-нибудь простеньким взрывателем. А потом дать вам уйти специально для того, чтоб вы этот кейс принесли сюда, мне на стол.

— Нас никто не мог подслушать! — убежденно сказал Юрка. — Им не до того было. Жорина братва наехала. И потом, тот, кто оставался в кухне, — погиб. Ну и насчет тротила — сомневаюсь я, что они загодя могли его запасти.

— Допустим, — кивнул Птицелов, и глаза его потеплели. — И все же у меня остается насчет вас и вашей последней девушки очень много сомнений. Прежде всего: что с вами делать? Понимаете, наверное, что домой пока дороги нет?

— Конечно. Я еще тогда, когда мы со склада удрали, сообразил. Там найдут, точно. Я только на вас и надеялся…

— Я не Бог. Единственное, что могу предложить вам сейчас, — это уехать из города в одно малоизвестное публике место. Условия жизни — как в армии, может быть, лучше по части кормежки и без «дедовства». Но зато — ни увольнений, ни самоволок. И дисциплина просто железная. Рассчитанная не на детей, а на взрослых людей, которые знают, что делают, и понимают, насколько все это серьезно. И если совсем откровенно — я сильно рискую, предлагая вам этот выход.

— Вы мне не верите? — напрямую спросил Таран.

— Я бы так не сказал. Все, что я от вас услышал, в общем, располагает к доверию. То, что вы мне принесли, — требует обстоятельного изучения. Поскольку вы чемодан не открывали, то даже не знаете, что конкретно там лежит. Насчет бомбы, конечно, я скорее пошутил, чем говорил всерьез, но те документы, которые там находятся, могут быть и туфтой. А туфта может иметь разное происхождение и разное предназначение. Одно дело — если ее подсунули самому Крылову, другое — если пытаются через вас подсунуть мне. Так что все это, как и вашу личность, мы будем обстоятельно проверять. Так что думайте получше. Если согласитесь на мои условия — ходу назад не будет.

— А если не соглашусь?

— Пойдете домой и останетесь один на один с бандитами. Будете ждать, когда придут разбираться. А мне придется здешнее заведение прикрывать. Конечно, есть и более простой выход… Но к нему прибегать я не хочу. Жалко…

Юрка легко догадался. И как-то сразу понял, что вообще-то ни хрена его Генрих не пожалеет. Потому что, убежав от двух банд, он угодил в третью. Это однозначно, как говорит господин Жириновский. Не стоит Юркина жизнь расходов на смену офиса.

— Мне деваться некуда, — ответил Юрка. — Ну а с Надей как?

— Надя… — поморщился Птицелов. — У вас вообще с ней как, очень серьезно?

— Да, — сказал Таран твердо.

— Ты с одной дамой уже прокололся, — напомнил Генрих Михайлович, переходя на «ты». — Уверен в ней? Хорошо подумал?

— Уверен, — упрямо набычился Юрка.

— А в себе? — нахмурился Птицын. — Ну, допустим, дам я тебе сейчас машину, пару сопровождающих, и ты поедешь к ней. Скажешь: «Наденька, собирайся со мной, повезу тебя туда, не знаю куда, где мы с тобой будем делать то, не знаю что!» Думаешь, ты такой неотразимый, что девка за тобой как собачонка побежит? От мамы с папой, от отдельной квартиры, от работы, от друзей и подружек? Вполне может статься, что у нее лучше выбор есть…

— Пуля, что ли? — произнес Таран без обиняков. — Вы ж ее убьете, верно? Потому что не захотите, чтоб она к ментам или к Жоре Калмыку попала.

— Хм… — произнес Генрих Михайлович. — Насчет пули ты, конечно, упрощаешь, но в общем, конечно, не хотелось бы мне, чтоб она об этом чемодане рассказывала. Да и о твоем звонке. Ты два раза набирал номер, она могла хотя бы первые цифры запомнить, а это уже неприятно… Но не будем сразу о грустном. Погляди с другой стороны. Если допустить, что ты ее уговоришь ехать туда, куда я хочу тебя отправить, то будешь отвечать за нее головой. Как за самого себя. И серьезно отвечать, понимаешь? А уговорить ты ее сможешь в двух случаях: либо если она любит тебя до безумия, либо если она легкомысленная дура, которая через два дня захочет оттуда сбежать. Ты меня понимаешь, юноша? Ежели она сбежит и наделает нам хлопот, виноват будешь ты. А то, что она оттуда сбежит, — это почти сто процентов. У нас там нет дискотек, кафе-мороженых и баров, там все сурово и строго, как в воинской части. К тому же номера с ванной и двуспальной кроватью у вас не будет. Видеться тоже придется нечасто. Она будет жить в комнатке с четырьмя другими бабами, которые уже притерлись друг к другу. Как ее встретят — неизвестно. Понимаешь? А у нее жизненного опыта еще немного. Не так скажут, не туда пошлют — и пойдут обиды. Еще один фактор: у нас там семь женщин и не один десяток мужчин. Не в обиду тебе будь сказано — есть намного поздоровее, поумнее и повзрослее тебя. Увести ведь могут! Готов к такому повороту? Я уж не говорю, что она, возможно, не очень подойдет для того, чем ее там заставят заниматься. А нахлебников у нас там не держат. Кем она работала?

— Продавщицей на рынке… — произнес Таран сумрачно.

— Ну вот, а у меня там никакого ларька-чипка нет. Мне повариха нужна, причем толковая. Готовить она умеет?

— Умеет, — сказал Юрка. — Знаете, Генрих Михайлович, если человеку объяснить, что у него нет другого выхода, всему научиться можно.

— Наивный ты парень все-таки, — усмехнулся Птицелов. — Если б все так просто было, мы бы сейчас при коммунизме жили…

Юрке сразу показалось, что Генрих Михайлович произнес слово «коммунизм» не как символ проклятого тоталитарного прошлого, а как символ светлого грядущего.

— Пять минут тебе на раздумье и выбор. То есть либо ты вообще покидаешь мое учреждение и забываешь все, о чем тут разговаривали, либо прямо отсюда отправляешься туда, куда я тебя направлю, либо заезжаешь к Наде и пытаешься ее уговорить. На это отвожу сорок минут, из них двадцать — на дорогу. Включая время на уговоры и сборы, ты должен сесть с ней в машину ровно через двадцать минут. Ну, через двадцать пять — крайний срок. Родителям может оставить записку, что уехала с тобой в Сочи. Если не уложитесь — ребята уедут без вас. Крутитесь дальше самостоятельно и забудьте этот телефон.

— А если ее, когда мы приедем, дома не окажется? — взволновался Таран.

— Это можно загодя проверить, — сказал Генрих. — Вот телефон, звони. Знаешь ее номер?

— Не помню… — с некоторым стыдом произнес Юрка. Вообще-то он когда-то записывал телефоны одноклассников, и дома, в какой-нибудь записной книжке, Надькин телефон мог найтись.

— Ничего себе! — покачал головой Птицелов. — Надо думать, хорошо ты ее знаешь, если телефона не помнишь! А вот я ее телефон знаю, потому что у меня определитель стоит.

— А адрес откуда узнали? — заодно полюбопытствовал Юрка. — И про лавочку у подъезда?

— Потому что у меня в компьютере есть справочник, по которому можно определить, где какой телефон установлен. Элементарно, Ватсон. Послал машину во двор, они осмотрелись и сообщили мне обстановку. В том числе и о том, что около подъезда лавочка стоит. Ну а потом ты позвонил, и я велел тебе к лавочке выходить — никакой мистики. Ну, будешь звонить? Набирай: 34-89-12.

— А если уже ушла? — нажимая на кнопки, пробормотал Юрка.

— Тогда, значит, не судьба! — осклабился Птицын.

Но в трубке после нескольких гудков отозвался грустный голосок: