Белая Сибирь. Чешское предательство - Константин Вячеславович Сахаров

Расквартированы чехи были так: первая дивизия на участке Иркутск – Красноярск, вторая дивизия – в Томске, а третья занимала Красноярск и города западнее его, до Ново-Николаевска. 5-я польская дивизия имела главную квартиру в Новониколаевске и располагалась на юг до Барнаула и Бийска. Поляки, благодаря своему доблестному начальнику дивизии полковнику Румше (бывшему русскому офицеру), решивши драться против большевиков совместно с нашей армией и просили вывезти по железной дороге только их госпитали, семьи и имущество («интендантура»). Совсем иначе повели себя знаменитые чехословацкие легионы.

Как испуганное стадо, при первых известиях о неудачах на фронте бросились они на восток, чтобы удрать туда под прикрытием Русской армии. Разнузданные солдаты их, доведенные чешским комитетом и представителями Антанты почти до степени большевизма, силой отбирали паровозы у всех нечешских эшелонов; не останавливались ни перед чем.

В силу этого наиболее трудным участком железной дороги сделался узел станции Тайга, так как здесь выходила на магистраль Томская ветка, по которой теперь двигалась самая худшая из трех чешских дивизий – вторая. Ни один поезд не мог пройти восточнее ст. Тайга; на восток же от нее двигались бесконечной лентой чешские эшелоны, увозящие не только откормленных на русских хлебах наших же военнопленных, но и награбленное ими, под покровительством Антанты, русское добро. Число чешских эшелонов было непомерно велико, – ведь на пятьдесят тысяч чехов, как уже упоминалось выше, было захвачено ими более двадцати тысяч русских вагонов.

Западнее станции Тайга образовалась железнодорожная пробка, которая с каждым днем увеличивалась. В то же время красная армия, подбодренная успехами, продолжала наступление, а наши войска, сильно поредевшие и утомленные, не могли остановить большевиков. Отход белой армии продолжался в среднем по десять верст в сутки.

Из эшелонов, стоявших западнее Ново-Николаевска, раздавались мольбы, а затем понеслись вопли о помощи, о присылке паровозов. Помимо риска попасть в лапы красных вставала и угроза смерти от мороза и голода. Завывала свирепая сибирская пурга, усиливая и без того крепкий мороз. На маленьких разъездах и на перегонах между станциями стояли десятки эшелонов с ранеными и больными, с женщинами, детьми и стариками. И не могли двинуть их вперед, не было даже возможности подать им хотя бы продовольствие и топливо. Положение становилось поистине трагическим: тысячи страдальцев русских, обреченных на смерть, – а с другой стороны десятки тысяч здоровых откормленных чехов, стремящихся ценою жизни русских спасти свою шкуру.

Командир чешского корпуса Ян Сыровой уехал в Красноярск, их главнокомандующий, глава французской миссии, генерал-лейтенант Жанэн сидел уже в Иркутске; на все телеграммы с требованием прекратить преступные безобразия чешского воинства оба они отвечали, что бессильны остановить «стихийное» движение. Вскоре Ян Сыровой принял вдобавок недопустимо наглый тон в его ответах, взваливая всю вину на русское правительство и командование, обвиняя их в «реакционности и недемократичности».

Невольно возникает мысль о том, что многое здесь не являлось одною лишь случайностью, а было преднамеренным преступлением. Как уже указывалось в главе 1-й, руководители чехословаков снюхались с самого начала с эс-эрами; они поддержали учредиловцев, бесславный Комуч, спасли от офицерского суда «селянского министра» Виктора Чернова и принесли много другого вреда России. Политический же чешский комитет провел большую работу также и в подпольной подготовке эс-эрами взрыва русского дела в Сибири. Есть полное основание предполагать, что все эти «доктора» Клофачи, Павлу, Гирсы, Благоши и др. являлись даже одними из заправил эс-эровского комплота в нашем тылу. Поэтому та разруха и ломка транспорта, которую внесли стада чешских легионеров, были, надо думать, одним из действий, проведенных по программе эс-эров, этих верных союзников-товарищей большевиков. По крайней мере факты говорят за то.

В эти дни ноября 1919 года наступило самое тяжелое время для русских людей и армии; все ее усилия и подвиги за весну, лето и осень 1919 года были сведены преступлениями тыла на нет. Заколебались уже и самые основания здания, именовавшегося Омским Правительством. Выступила наружу тайная, темная сила, начали выходить из подполья деятели социалистического заговора. Сняли маски и те из них, которые до сей поры прикидывались друзьями России.

Среди последних оказались, кроме руководителей чехословацкого воинства, также в большинстве и представители наших «союзников». К концу ноября все это объединилось к востоку от Красноярска, образовало свой центр в Иркутске и начало переходить к открытым враждебным действиям, ожидая лишь удобного момента, чтобы ударить сзади и раздавить белое освободительное движение, – совместно с большевиками, с их красной армией, наступавшей с запада.

Мы были поставлены между двумя вражескими силами: с фронта большевики, с тыла родственные им эс-эры со всей своей организацией, с чехословаками, с могучей поддержкой Антанты. И эта вторая опасность была значительно больше первой, она сильнее угрожала жизни России. Необходимо было все усилия обратить на ликвидацию эс-эров, с корнем уничтожить заговор, образовавшийся в тылу.

В это время Верховный Правитель и штаб находились в Новониколаевске. Был намечен следующий план действий: армия будет медленно и планомерно, прикрывая эвакуацию, отходить в треугольник Томск – Тайга – Новониколаевск, где к середине декабря должны были сосредоточиться резервы; отсюда наша армия перейдет в наступление, чтобы сильным ударом отбросить силы большевиков на юг, отрезая их от железной дороги. В то же время предполагалось произвести основательную чистку тыла: секретными приказами был намечен одновременный арест и предание военно-полевому суду всех руководителей заговора в тылу, всех парийных эс-эров в Томске, Красноярске, Иркутске и Владивостоке.

Были приняты резкие меры к привлечению всех здоровых офицеров и солдат в строй для усиления фронта, а также для создания в тылу надежных воинских частей.

Чехам и их главарю Сыровому было заявлено, что если они не перестанут мешаться в русские дела и своевольничать, то русское командование готово идти на все, включительно до применения вооруженной силы. Одновременно командующему Забайкальским военным округом генералу атаману Семенову был послан шифрованной телеграммой приказ занять все тоннели на Кругобайкальской железной дороге; а в случае, если чехи не изменят своего беспардонного отношения, не прекратят безобразий, будут также нагло рваться на восток и поддерживать эс-эров, – то приказывалось один из этих тоннелей взорвать. На такую крайнюю меру Верховный Главнокомандующий пошел потому, что чаша терпения переполнилась: чехословацкие полки, пуская в ход оружие, продолжали отнимать все паровозы, задерживали все поезда; в своем стремлении удрать к Тихому океану они оставляли на страшные муки и смерть тысячи русских