Рейдовый батальон - Николай Прокудин

Пехота неделю просидела наверху, осматривая только отдельные дома и развалины, а населенный пункт прочесали афганцы: «ХАД» (госбезопасность) и «царандой» (МВД). Они немного постреляли, что-то сожгли. Затем ушли восвояси дикой, галдящей толпой, напоминающей цыганский табор.

И вот взвод за взводом батальон проходил через мои позиции. Впереди двигалось управление батальона и новый замполит, капитан Грицина, он приветливо помахал мне рукой. Капитан только сменил ушедшего на повышение майора Сидоренко. Неплохой мужик, но очень суетливый. Да еще с зам комбатом Семеном Лонгиновым сдружился и стал брать с Бронежилета пример. В рейд Константин Николаевич шел в первый и, как оказалось, последний раз. Натянул на себя мужик, сдуру, тяжелый двенадцатикилограммовый бронежилет, каску, высокие горные ботинки, к автомату прицепил подствольник и взял снаряжение с гранатами к нему. В мешке тащил больше тысячи патронов — он весь цинк по совету Бронежилета высыпал.

Сумасшедший! Рост у него был, довольно, приличный. Наверное, не меньше метр девяносто, но силы замполит все же не рассчитал. Я слышал, как Бронежилет его на плацу инструктировал, мол, взять нужно с собой восемь гранат, патронов побольше, «муху», бинокль, дымовые шашки, ракеты.

Но тяжелый бронежилет в горы нести на себе — это уже слишком. С дуру Грицина мог бы и артиллерийский, двадцати четырехкилограммовый, с толстыми пластинами для защиты паха, нацепить. Эти «латы», когда на броне едут, пушкари иногда на себя одевают. Тот, кто очень боится. В таком бронике зам. по тылу полка Ломако, чтобы получить боевой орден, проехался единственный раз старшим колонны «наливняков»: в Хайратон и обратно. Неделю потом о своем «подвиге» в полку при каждом удобном и неудобном случае офицерам напоминал.

И вот ушел батальон, а затем и наша рота. Часов через пять мы спустились с хребта. Я вновь в замыкании роты, командую «умирающими».

Степа-медик нес вещмешок Царегородцева, а я — его автомат, самого же солдата под руку тащил сержант Назимов. Хорошо, что ослабел и «умер» только один боец. В долине медленно передвигался взвод обеспечения. Последним шел высокий сержант с двумя мешками за спиной и двумя бронежилетами, далее еще один с двумя автоматами и «мухой». Во главе этого мини отряда, загребая ногами песок, судорожно дергая при передвижении, всем телом, шествовал замполит батальона. Гимнастерка на спине Грицины насквозь пропиталась потом.

— Константин Николаевич, что случилось? — взволнованно и с участием в голосе спросил я. — Чем помочь?

— Все х…хр…х…, нормаль… хр… но, — тяжело ответил Грицина еле слышно и с надрывом. Хриплое дыхание вырывалось изо рта, на губах хлопьями пена, бледное лицо цвета серой застиранной солдатской простыни. Он слабо махнул рукой и побрел вперед. До техники оставалось метров пятьсот, ну да ладно, сам доплетется.

Возле машин нас встретил капитан Лонгинов, как всегда самодовольный, похожий на древнего рыцаря из музея средневековья, в своем ни когда не снимаемом бронежилете и каске. Здоровья у этого человека на троих!

— Как дела, Николаич? — с легкой насмешкой поинтересовался он у Грицины, с трудом передвигающего ноги.

— Семен… х…хр…х. Это было хр…х… ужасно…, - и, схватив поднесенную полулитровую кружку с компотом, осушил ее до дна. — Семен… хр…х… — это кошмар. Ноги хр…х… онемели, мышцы… хр…, как камень.

Бронежилет снисходительно улыбнулся в ответ и резко переключил свое внимание на меня.

— Все вышли? Никто не отстал?

— Нет, вот Царегородцева вынесли, позади больше никого нет. Лонгинов поднес к глазам бинокль и нацелил его в сторону мятежного кишлака.

— Еп…ть. Есть еще люди! Твою мать! Замполит, ты говоришь никого? Ты посмотри, что творится: ваши мародеры из кишлака выбираются! — и протянул мне бинокль.

Мимо убогих строений, опираясь на автомат и какой-то тонкий шест, медленно топал Сашка Корнилов, поддерживаемый сержантом. Шли они, не спеша, о чем-то мирно беседуя, да и как можно было торопиться, хромая на обе ноги.

— Лейтенант! Ты, почему спустился в кишлак? — заорал в бешенстве капитан, когда они подошли к нам поближе.

— А что н-надо было идти обратно в г-горы? — ухмыльнулся Сашка.

— Вы должны были следовать в составе колонны батальона по хребту, по горам. Это «духовской» кишлак, а вы, как последние идиоты, поперлись в него. Кто разрешил?

— Ротный с-сказал, идите вперед, а то х-хромаешь, отстанешь, — ответил лейтенант, как всегда сдваивая буквы в словах. — А с-сержант — мой сопровождающий. Я еле-еле д-двигаюсь, обе ноги п-пов-редил.

— Вы, товарищ лейтенант, лучше бы голову повредили, может, она думать бы начала. Ротный! Кавун, ко мне!

Иван подошел и спросил:

— Что произошло? Что за крик?

— Почему твой лейтенант самовольно по кишлакам бродит?

— Чего ты на меня орешь? — резко ответил Иван на крик Бронежилета.

Они были ровесниками и оба еще недавно находились на равных должностях, и почему-то не терпели друг друга.

— Я на вас, товарищ капитан, не ору, — сразу понизил тон Лонгинов и перешел на «вы». — Разберитесь с офицерами, не рота, а сброд.

— Полегче на поворотах, не сброд, а лучшая рота в полку. Разберемся, товарищ капитан.

Лонгинов ушел, поддерживая под руку Константина Николаевича, и о чем-то переговариваясь, а Иван внимательно посмотрел в глаза обоим «следопытам» и рявкнул:

— Сержант, отнеси все вещи на свое БМП! Уйди с глаз долой!

Подождав, когда Худайбердыев отошел подальше, взял за пуговицу Сашку и, притянув к себе, сказал:

— Дуракам порой везет. Идиот! Пойми, там «духов» больше, чем извилин в твоих мозгах!

— Что всего-то д-десяток «духов»? — попытался смягчить ситуацию глупой шуткой Корнилов.

— Дать бы по твоей физиономии хорошенько. Не строй из себя законченного идиота. Чтобы вас обоих найти, в случае чего, целая армейская операция нужна! Горло перережут и в яму с отбросами кинут. Как и не было вас на земле никогда. Иди и думай…

— Иван! Т-ты же сам велел, иди в-вниз, в-впереди роты. Вот я и п-п — пошел.

— Думал, что сказал для умных, а оказалось…

По прибытию в полк Корнилов исчез — быстро и надолго растворился в армейских госпиталях. Зачем он нарисовался сейчас, спустя полгода? Посмеяться, порадоваться своей удаче? Стоит и ухмыляется. И замполит Грицина внезапно исчез из батальона. Константин Николаевич после того похода тоже слег: сердце не выдержало, а потом нашел «лазейку» и перевелся в штаб другого полка.

— Зачем ты, Саня, сейчас пришел, чтобы злорадствовать? Может, завидуешь или скучаешь по нашему коллективу? — накинулся я на него. — На заставе два года сидеть почти безвылазно тоже не сахар, а тоска смертельная. Это как два года в колонии общего режима. От однообразия такой жизни можно чокнуться, завыть и на стенку полезть.

Корнилов продолжал молча улыбаться.

— Сашка, извини, но мне с тобой трепаться некогда, завтра уходим, а дел невпроворот.

— Да, да, п-понимаю! У вас «с-своя свадьба, у нас своя». А ж-жаль… Х-хорошо, зайду, как-нибудь позднее… — и он ушел с грустным лицом. Сдваивать буквы в словах так и не прекратил! Ноги прооперировали в госпитале, а от этого почему не излечили?

Глава 2. Прогулка по леднику

Ох, и красотища! Если бы я был художником или туристом, то наверняка так бы и выразился. Горные вершины стояли в снежном обрамлении, блестели и искрились в солнечных лучах.

«Какой кошмар! — однако, подумал я, так как был пехотинцем. Опять спать в снегу, как в прошлый Новый год».

— Эдик, нет возражений, если я пойду с взводом Игоря Марасканова?

— А почему именно с ним?

— Он в роте человек совсем новый, только из отпуска вернулся, душа его расслаблена и настроена еще на мирный лад. Людей не знает, местность ему не знакома.

— Что ж, иди, если не хочешь быть на КП роты. Ты почему-то постоянно дистанцируешься от меня, — угрюмо произнес Грымов. — Какая-то несовместимость у нас с тобой, словно каменной стеной отгораживаешься. Командир роты с заместителем так служить не должны. Придется кому-то уйти — и явно не мне.

— Надеюсь не мне тоже, потому что с командиром роты Сбитневым у меня полное взаимопонимание. А от тебя одни подлости.

— Надеешься на возвращение Сбитнева? Ну-ну… — произнес он угрожающим тоном. — Сейчас я командир…

— Уверен, что он вернется. Вот тогда и посмотрим, кто в роте из нас лишний.

Тяжелый, недобрый взгляд Грымова, не сулил ничего хорошего. Ну да ладно, переживем, я не собираюсь подстраиваться под этого высокомерного выскочку.

— Что ж, иди с третьим взводом. Я вам тогда ставлю задачу — закрепиться на высоте три тысячи восемьдесят метров. Вот эта точка, подойди, Игорь, посмотри отметку на карте, — и Эдуард пунктиром указал маршрут движения.