Искусительная маленькая воровка - Меган Брэнди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Смотрю на него, тяжело переводя дыхание, и он ухмыляется:
– На всякий случай. Вдруг у тебя появится идея опробовать его на мне.
Я закатываю глаза, а он костяшками пальцев скользит по моей груди, пока та не вылезает из лифчика. Жду, пока мое дыхание выровняется, чтобы заговорить, но язык выдает совсем не то, что я ожидала.
– Моя мать мертва, – вырывается само собой.
Бастиан не удивляется моему внезапному откровению. Он поднимает руку, чтобы провести по линии моего подбородка, побуждая меня сказать больше.
– Она умерла, когда мне было восемь с небольшим. Выпила яд, и мой отец отказывается признавать, что ее убили. – Мой взгляд скользит по его лицу. – Хочешь знать почему?
– Да, детка, хочу, – бормочет он, поглаживая меня.
– Потому что это означает, что кто-то выступил против него. Кто-то, вероятно, решил, что ее смерть поставит Райо Ревено на колени, на некоторое время отвлечет от дел, чтобы можно было выступить и победить нас. – Я сглатываю и понижаю голос. – Но они ошиблись. Отец слезинки не проронил, по крайней мере я этого не видела. Он просто взял несколько дней отдыха, чтобы побыть с нами дома. Через несколько дней мы с сестрой снова смогли спать. А он… Почти каждое утро отец сидел у себя в кабинете, все еще одетый в то, что было на нем накануне вечером. Не знаю, спал ли он вообще… В конце концов все устроилось так, словно ее никогда и не существовало. Словно я всегда жила здесь.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает он.
Отвожу от него взгляд.
– Я не всегда жила в Грейсон Мэнор. Я переехала незадолго до маминой смерти.
– Но тебе здесь нравится?
Мой тон становится еще мрачнее.
– Да, мне здесь нравится, что тут может не нравиться?
Падаю на спину, и он делает то же самое; лежим, уставившись на хрустальную люстру и лепнину в виде короны.
– Красивые вещи ни хрена не значат, богатая девочка. – Его рука находит мою на одеяле, пальцы переплетаются. – Но ты это и так знаешь.
Да, знаю. И не только вещи, но и люди. Красивые люди грубые, непонятные, и они носят дешевые кожаные куртки.
Я резко втягиваю воздух через ноздри, и он сильнее сжимает мою руку.
Где-то глубоко в сердце что-то тянет, беспокойство, обернутое мыслью «черт побери, что я делаю», кружится в моей голове. Незнакомое, опасное ощущение.
Любовь убивает… Не могу сказать, что я люблю его, но, возможно, он нравится мне слишком сильно, и, хотя это чувство так легко ко мне пришло, впоследствии оно все равно будет дорого мне стоить.
Но что, если я все же люблю его?
В попытке отвлечься, я спрашиваю:
– Ты ходишь в школу?
– Когда мне хочется. – Его губы расплываются в улыбке, а когда он видит, что я не улыбаюсь в ответ, он пожимает плечами. – Я многое пропустил в самом начале. Мой отец потерял работу и отыгрывался на мне, так что было не до учебы.
– Но ты все-таки учишься?
Уголок его рта приподнимается.
– И да, и нет. Хожу на занятия, чтобы избежать проблем. Социальные работники время от времени заходят к нам в общагу, и не в моих интересах, чтобы они задавали вопросы, кто я и все такое. Так что я подчиняюсь правилам.
– Но я полагаю, учиться не вредно для… бизнеса?
Он кивает.
– Самое оно для гангстеров и мафиози.
Каждый мускул в моем теле напрягается, а Бастиан смеется.
– Ну же, девочка, ты уже поняла, что я из себя представляю.
Ага. Кто еще может вламываться туда, куда не следует.
– Мой отец надрал бы мне задницу за одну только мысль о том, чтобы не ходить на занятия, когда не хочется.
– Пусть попробует.
Поднимаю взгляд на Бастиана. Он изгибает темную бровь, провоцируя меня задать ему вопрос, но я смеюсь в ответ. Его грубая ладонь притягивает меня ближе, и я, положив голову ему на грудь, провожу пальцами по горячей коже.
– Но, знаешь, мне нравится учиться.
– Такая хорошая девочка, – смеется он, скользя губами по моему виску.
– Представь себе, – закрываю глаза, но, как только мое тело успокаивается, мозги снова приходят в состояние повышенной готовности. – Извини, мне нужно привести себя в порядок.
Запираюсь в ванной и быстро моюсь, позволяя голове немного проясниться. Гляжу на себя в зеркало. Моя кожа раскраснелась, на шее и груди так много отметин, что не сосчитать, и я улыбаюсь. Конечно, мужчина, у которого помечено все тело, хотел оставить немного и на мне.
Выхожу и сажусь рядом с ним, провожу пальцем по татуировке чуть выше левой щеки, и он слегка хмурится.
– Если братья Греко впустили тебя сюда, они должны быть наказаны. Мы не можем позволить им подвергнуть поместье риску, независимо от причины, – говорю я.
– Тогда хорошо, что они этого не сделали, да? – отвечает он безразличным тоном.
– Нет?
Его пристальный взгляд прожигает мою щеку.
– Нет.
– Тогда как?
– Не важно.
Моя рука замирает от его краткого ответа, и я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.
– Нет, важно. Они впустили тебя или нет?
Он прищуривается.
– Никто не впускал меня, богатая девочка.
– Это не игра, Бастиан, – я качаю головой. Слова отца, сказанные недавно, звучат у меня в ушах. – Если безопасность под угрозой, мне нужно знать.
– Я сказал тебе, что приду, и я пришел. – Он изучает меня какое-то время. – Что ты мне недоговариваешь?
– Я задала тебе вопрос.
– Богатая девочка.
– Прекрати.
– Роклин, – рявкает он.
Я пытаюсь вырваться, но он хватает меня сильнее. Подтягиваю ноги, как будто собираюсь оттолкнуть него, и он поворачивается, чтобы обхватить меня, но я ждала этого. Мой прикроватный нож мгновенно оказывается у меня в руке, рука разворачивается и летит прямо к его шее, когда он снова оказывается сверху.
– Расскажи мне, как ты сюда попал.
Вместо ответа он сам напирает на острие. Я замираю, думаю, что это блеф, но капли крови медленно начинают стекать по его шее.
– Я велел тебе не прятаться от меня? – говорит он сквозь стиснутые зубы.
– Как ты сюда попал?
– Не волнуйся, больше никто не попадет.
– Бастиан! Это не клуб плохих парней. Здесь реальная жизнь, а не шоу на ринге.
В тот момент, когда я это говорю, мне хочется взять свои слова обратно, но уже поздно. Черт, это не совсем то, что я имела в виду…
Ладно, это именно то, что я хотела сказать, но я не планировала оскорблять его; я не хочу
