Стены из Хрусталя - Кэтрин Коути

— Совет да любовь.

— Пойду кликну Блейка, — окончательно взбодрился Мастер Лондона, уже предвкушавший их с миледи совместные развлечения в пост-эликсирный период.

— Меч захватишь?

Серебряный меч в ножнах, изрядно запылившихся, висел на ковре над диваном. Точно так же офицеры, повоевавшие на Востоке, выставляют на всеобщее обозрение экзотические трофеи. Мастер не мог вспомнить, когда пользовался им в последний раз.

— Успеется. Такие дела возле конюшни не делаются. Тут нужен пафос.

— Безусловно.

— Позову их в залу.

— Смотри, как бы не вспугнуть голубков, — предупредил Мастер Дублина.

— Ничего, я деликатно.

Прямиком из гостиной Фанни утащил Маванви на черную лестницу. Двигался он так быстро, что девушка едва за ним поспевала, но не возмущалась, считая их стремительный побег закономерным элементом тайной помолвки. Не хватало только серенад под балконом и прыжков из окна в телегу, на которой вместо груды щебня удобно расположился стог сена. В остальном же все шло по плану.

Так думал и Фанни Блейк. Все по плану. Покамест его огорчало только вечернее платье Маванви, из тонкого зеленого шелка и с кружевным жабо, которое вряд ли защитит ее от холода. Но ничего не попишешь. Возвращаться за пальто опасно. А если от простуды у нее разболится горло… что ж, это лучше, чем если горло у нее разболится от лорда Марсдена.

На заднем дворе Фанни огляделся — никого! — и, обняв девушку за плечи, решительно повел ее к деревянным воротам. Задний двор был обнесен кирпичным забором, высоким и прочным, как крепостная стена. Был он выстроен на муниципальные деньги, по просьбам соседей, которым докучали вампирские забавы. Справа от ворот находилась конюшня, слева — сарай для катафалка. В тумане очертания зданий казались зыбкими, а деревья расплывались, как кляксы на влажной бумаге. Тишину нарушал лишь хруст гравия под ногами.

У самых ворот Фанни не выдержал.

Вечность ползла медленно, грузно передвигая необъятное тело, словно чудовищная улитка, оставлявшая за собой полосу склизкой тьмы. Царство неизбывной ночи, где светят неподвижные звезды. Грядущий день — брат-близнец прошедшего. И то, что нужно сделать сегодня, запросто можно было отложить и на завтра, и на сто лет, и вообще не делать.

Но сейчас он не мог уследить за временем. Минуты со свистом проносились мимо. Совсем чуть-чуть — и все закончится. От этого чувства ныло в груди, мучительно и вместе с тем сладко.

Он начал целовать Маванви, запоминая вкус ее губ и кожи, впитывая ее запах, прислушиваясь к шуму ее крови, которая текла легко и весело, как сок молодого деревца весной. Пушистые волосы лезли ему в лицо, но он и не думал стряхивать их. Любое ее прикосновение дарило частицу жизни.

Неизвестно, сколько они так простояли, но когда вампир спохватился, туман успел рассеяться, а в Дарквуд Холле зажигались огни. Окна кабинета темнели, но даже в темноте Фанни заметил движение за ними. Сердце екнуло. Пора.

— Маванви, выслушай меня внимательно, — прошептал он, в последний раз коснувшись ее губ. — Мы заманили тебя в ловушку.

— Что, Фрэнсис?

Девушка была как в полудреме и, похоже, не придала значения его словам. Тогда вампир повторил уже громче.

— Все, что ты видела до сих пор, сплошное притворство. Не верь ничему. Берта хотела предупредить тебя, но Мастер ее остановил.

— Предупредить о чем?

— О том, что на балу он тебя убьет. Это бонтонно — полакомиться девственницей. Укрепляет статус. А после мы отправимся на охоту.

— Вы же не пьете кровь! — поразилась мисс Грин. Ее ресницы трепетали, как испуганные бабочки.

— Один месяц в году. У нас с людьми перемирие под Рождество. Но неважно, я придумал, как вытащить тебя отсюда.

Он развернул перед ней свиток.

— Я выписал тебе подорожную. Смотри: написано, что все вампиры, которые встретятся на твоем пути, обязаны оказывать тебе содействие. Никто не посмеет к тебе прикоснуться!

— Здесь подпись лорда Марсдена, — разобрала Маванви, водя пальчиком по кривым строкам.

— Я ее подделал, но не суть важно! Он никогда не признает, что его перехитрил слуга. Документ все равно, что подлинный. Ты спасена! Уезжай отсюда. Вот деньги, поедешь в Дувр первым классом, оттуда на Континент…

— И ты поедешь со мной!

На мгновение он подумал, что проводит ее до канала, а после останется посмотреть, как над морем встает солнце, омытое в водах скандинавских фьордов…

Не годится.

Слишком легко.

— Я остаюсь.

Девушка заморгала так часто, словно в глаза ей швырнули пригоршню песка.

— Получается, твои поцелуи… тоже… тоже игра? Чтобы… я не сбежала… прежде времени?

— Нет, все не так! Я люблю тебя! — он обнял ее, отдернул руки, но снова схватил ее за плечи. — Ты такая… прекраснее тебя я еще никого не видел! Ты как свет! И мне жизни не жалко, чтобы удержать Мастера от такого дурного поступка. Вернусь и расскажу, что сделал. Заодно и про то, что это я спутал его планы с эликсиром. Таким образом, я дам ему возможность покарать меня… или простить… ему решать. Ну, понимаешь? Я спасу вас обоих! А предам только себя. Это я хорошо придумал.

Но Маванви повисла у него на шее.

— Без тебя не уйду! — заявила она. — Я люблю тебя, Фрэнсис! Пожалуйста, пойдем со мной.

— Да ничего ты меня не любишь! — взорвался вампир. — Протри глаза! Тебе только внешность моя глянулась, что у меня кудри до плеч и цвет лица, как на потрете мертвого Чаттертона! Меня ты вообще не знаешь.

— А вот и знаю! Ты добрый. Иначе бы мы с тобой тут не стояли.

— Тогда угадай, золотце, сколько человек добрый я отправил на тот свет.

Руки девушки разжались, и Фанни, радуясь, что отыскал нужные слова, продолжил торопливо:

— Семерых, и это еще при жизни. Потом со счета сбился, а их помню. Они были хорошие люди. И теперь они приходят ко мне день за днем, с тех самых пор приходят, и спрашивают, какого черта я с ними так поступил… Ну так вот, пусть заткнутся наконец!

Уж теперь-то она уйдет. Но вместо этого Маванви заплакала. Слезы падали ему на шею каплями расплавленного серебра.

— Не реви! — крикнул вампир, отталкивая ее. — Если ты жалеешь меня, значит, ты не способна отличать добро от зла. И тогда презирать тебя начну уже я.

— Я тебя не жалею, я тебе сострадаю. А сострадание, как и жестокость, бывает немотивированным.

И тут он понял, что время для споров закончилось. Пришла пора бежать. Огни горели уже во всех спальнях, и за каждым окном маячили любопытные лица. Дожидались расправу. И, судя по всему, успели к началу представления.

Навстречу влюбленным уже шел Мастер.

— Эй, парень! — еще издали заорал он. — А поди-ка сюда!

— Милорд, я все объясню, — начал Фанни, загораживая девушку, но лорд Марсден не сбавил шаг.

Шел он с пустыми руками, без меча, из чего секретарь заключил, что на скорую смерть может не рассчитывать. Он сунул Маванви свиток, подтолкнул к воротам. Ее это не касается. Сами разберутся.

— Нечего объяснять, и так все ясно. Иди, иди, я тебе подарочек приготовил. И мисс Грин прихвати, она любит все такое зрелищное. Ну же! — поторопил их Мастер. — Оба ко мне!

И вдруг замер. Насупил брови, дернулся вперед.

За спиной Фанни послышался сдавленный смех, а когда он оглянулся, чтобы прикрикнуть на Маванви, которая до сих пор топталась позади, то заметил незнакомца.

Тот балансировал на стене.

В его внешности не было решительно ничего примечательного — гладко выбритое лицо, всклокоченные волосы, неброская серая визитка в клеточку. Только его глаза, мутновато-голубые, как аптечный пузырек, показались знакомыми, как если бы Фанни уже видел их, только на другом лице…

Дальше события развиваются стремительно. Взмахнув руками, пришелец произносит тарабарщину. Без остановки твердит гортанный речитатив, и лишь однажды делает паузу — то ли выбился из дыхания, то ли выделил интонацией особо значимое слово. Фанни успевает подумать, что сумасшедший явился как нельзя кстати и теперь уж лорд Марсден переключит на него свое внимание, а про Маванви на время позабудет. Пока не оборачивается к хозяину.

Вокруг Мастера мечутся цепи. Поначалу Фанни принимает их за змей. Они разевают пасти и вгрызаются в запястья, ползут по ногам, сминая ткань брюк, виснут на шее, пригибая вампира к земле. Лязг их похож на шипение, но это цепи, цепи из серебра. А незнакомец на стене водит руками, вырисовывая их в воздухе.

Окно кабинета взрывается каскадом стеклянных брызг, и Рэкласт приземляется на гравий. Обнаженный меч в его руках сверкает так же ярко, как те цепи, которые лорд Марсден рвет с себя вместе с клочьями одежды. Отпружинив от земли, Рэкласт бросается вперед… тоже замирает.

Снова смех. Полуоборот головы. И с ним незнакомцу есть о чем поговорить.