Грешный любовник - Джулия Росс

– Нет. Вовсе нет! В книжках и картинках столько простодушия, и юмора, и жизнелюбия, и подлинного чувства, и живого воображения! Но кто пишет истории? И рисунки – их делают здесь?

– На меня работают по найму несколько независимых писателей, переводчиков и художников. Один из писателей – джентльмен, который прибег к литературе как к средству выбраться из долговой тюрьмы. Остальные в большинстве своем работают дома.

– Я думала, что такие книги и картинки окажутся противными. Но они мне такими не показались.

– Возможно, потому, что большинство моих художников на самом деле художницы.

Она ответила улыбкой на его улыбку. Странная, почти магическая связь образовалась между ними.

– Так картинки рисовали женщины?

– Один из немногих способов для вдовы или просто женщины с детьми, но без мужа, зарабатывать, не выходя из дома. Среди таких женщин много потрясающих талантов.

– А пишут истории тоже женщины?

– Да. А ты думала, что женскому полу совершенно чуждо доброе старое сладострастие?

Сильвия откинулась в кресле и потянулась. Она чувствовала себя так, как если бы панталоны и мужской парик, облекавшие ее, преобразили ее в совершенно новую личность: кого-то, кто горел желанием испытать все на свете.

– Совершенно очевидно, что художницы ваши разбираются в предмете прекрасно. Полагаю, торговля идет чрезвычайно прибыльно?

– Она дает мне возможность финансировать все прочие мои предприятия: и просветительские памфлеты, которые продаются по цене много ниже своей себестоимости, и любовные истории, и сенсационные романы, которые едва окупаются, гравюры с видами Лондона, которые подмастерья учатся раскрашивать. Если бы не торговля эротикой, я не смог бы платить работникам приличного жалованья.

– И отсюда оплачивается содержание Сент-Джонса?

– Джентльмены охотно заплатят целое состояние практически за любую продуманную и хорошо выполненную эротическую фантазию.

Сильвия улыбнулась, наслаждаясь одолевавшей ее ленью и чувством безопасности. Давно она так не смеялась. И никогда еще она не чувствовала такого возбуждения, находясь наедине с мужчиной.

– Мужчины, которые гравируют и раскрашивают, – промолвила она, – любят, однако, предаваться фантазиям и преувеличениям.

– Ты уверена? – отозвался он. – Наш век ведь, в конце концов, век излишеств.

– Ну не таких же все-таки излишеств! – засмеялась она. – По крайней мере когда речь идет о человеческой анатомии. А вас не могут привлечь к суду за такие художества?

– Нет, пока мы действуем достаточно осмотрительно. Изустные сообщения, частные подписчики, очень ограниченный круг джентльменов, обладающих достаточными средствами и отменным благоразумием.

– И бухгалтерию свою вы ведете с помощью шифра. Он улыбнулся и положил ноги на табуреточку. Глаза его закрылись, голова откинулась на спинку глубокого кресла.

– Могу ли я считать себя прощенным?

– Я понимаю, почему вы не могли ничего объяснить мне прежде.

– Так мы друзья? – спросил он.

Услышав его вопрос, она просто онемела, словно он открыл перед ней дверь в ослепительные новые горизонты. Она внимательно изучала его лицо, опущенные веки, твердый рот и чувствовала, как внутри у нее все трепещет. Она страстно желала его и хотела быть его союзником, товарищем, другом. И теперь – спасибо Тому Хенли – она совершенно уверена в невиновности Дава.

Посыпался уголь, вспыхнуло ярче пламя. Отблеск его скользнул по мягкому изгибу его верхней губы.

Жар разливался по ее животу, бедрам. Впервые в жизни она капитулирует окончательно и доверяется полностью не в обмен на какой-то секрет и не ради выживания, не ради власти, а просто для радости.

Сильвия встала, погасила лампу и молча прошла к двери взять их плащи. Вернувшись к камину, она расстелила плащи на полу. Дав все так же мирно лежал в кресле – глаза закрыты, руки сложены на коленях. Сильвия сняла парик и вытащила шпильки из волос, хотя пальцы ее дрожали. Он не двигался. Она стянула с себя камзол, бросила его на пол. Неловко оступаясь, как ребенок, вылезла из туфель и, став босыми ступнями на голубое сукно камзола, принялась расстегивать жилет. Румянец желания появился на ее щеках. Что-то порочное и сильное пульсировало внизу живота, между ног, тяжело и жарко. Кое-какие наиболее греховные из эротических книжонок так и лежали, раскрытые, на столе, и на каждой изображался мужчина во всем великолепии полового возбуждения. «Доброе старое сладострастие». Молча она расстегнула пуговицы коротких штанов. На полу уже образовалась целая куча предметов ее одежды. Галстук она развязала и отбросила. Одетая только в длинную рубашку, она подошла к нему.

Сердце ее колотилось, выстукивая какой-то странный, экзотический ритм. Она наклонилась к самым его губам.

– Мы больше чем друзья, – прошептала она.

«Больше чем друзья». Афродита улыбнулась, раскрывая свои эротичные объятия.

Он лежал в кресле тихо, закрыв глаза, чтобы лучше слышать ее движения. Возбужденный, разгоряченный, с бешено бьющимся сердцем, он лежал неподвижно и прислушивался.

Ее босые ноги тихо прошли по полу. Возбуждение его достигло предела. Пустив в ход все свое самообладание, он принудил себя сидеть не шевелясь. Ее запах окутал его.

«Больше чем друзья». Ее губы нежно коснулись его губ, на него пахнуло бренди.

Ее язык пробежал по его верхней губе, послушно следуя ее изгибу, и от его быстрой и жаркой влажности тело его словно вспыхнуло огнем. Он подавил стон, сосредоточился на сладостности и раскрыл рот.

Словно ослепший, с закрытыми глазами, вцепившись руками в подлокотники кресла, он пересилил желание коснуться ее и предоставил инициативу ей.

Кончик ее языка скользнул в его рот, встретился с его языком, а затем губы ее прижались к его губам. Как человек, изнемогший от жажды и вдруг добравшийсядо оазиса, он пил ее поцелуй и целовал в ответ. Чувственность вздымалась волной. Энергия вскипала раскаленным добела желанием.

«Сильвия!»

Они оторвались друг от друга, жадно глотая воздух. Дав запустил руки в ее волосы и открыл глаза.

Длинные пряди ее светлых шелковистых волос заструились меж его пальцев.

– Сильвия, – произнес он вслух.

– А чего ты ожидал? – ответила она. – После того как показал мне все свои неприличные картинки?

Он выпустил ее волосы. Она отступила на шаг и, взявшись обеими руками за полы рубашки, стянула ее с себя через голову. Кусок полотна закрывал ее груди.

– Ты самое потрясающее эротическое зрелище из всех когда-либо виденных мной, – проговорил он.

Она стояла неподвижно, не сводя с него глаз. Волосы ее струились водопадом по плечам и рукам.