Дом обезьян - Сара Груэн

Аманда замерла. Ее рука остановилась посередине спины Бугера. Пес повернулся, чтобы посмотреть, в чем дело, и начал выгрызать ромбы на свитере.

— Да. Пайнгар. Я подсчитал сроки и испугался, что это мой сын. Я не его отец. И даже Жинетт не его мать. Его родители выслали чек за залог.

— Жинетт Пайнгар? Ты подумал, что у Жинетт Пайнгар был от тебя ребенок?

— Не знаю. Сколько Пайнгаров в этом мире?

Джон откинулся на подушки, он чувствовал себя как человек, которому вбили в лобную долю ледяную сосульку.

— Ты никогда мне не изменял?

— Никогда. Никогда, никогда, никогда.

Прошло несколько секунд, и Аманда бросилась к Джону и, перемахнув через кофейный столик, оказалась у него на коленях. Прежде чем Джон успел сообразить, что происходит, она обняла его голову и заплакала, уткнувшись ему в макушку.* * *

Позже, когда они лежали на скомканных простынях, а высохшие и закрутившиеся в крутые спирали волосы Аманды щекотали ему грудь, она сказала:

— Один из агентов, которым ты разослал мою книгу, вчера оставил сообщение. Она хочет завтра со мной побеседовать.

— Звучит многообещающе.

— Может быть. Я слишком суеверна, чтобы верить во что-то на этом этапе.

Подумав немного, Джон спросил:

— Почему Бугер в свитере?

— Моя мать присылает ему вещи. У него уже целый гардероб.

— Твоя мама вяжет свитера для собаки?

— Ага.

Джон вздохнул.

— Представляю, что нам предстоит, когда у нас появится ребенок.

— Ага, — сказала Аманда.

Шесть месяцев спустя

Мэр достал из коробки для презентаций огромные ножницы. В толпе жидко захлопали. Мэр перерезал натянутую перед воротами ленточку. Красные атласные концы ленты упали на землю, защелкали фотокамеры. Один из фотографов работал на «Атлантис», он сопровождал Джона. Мэр позировал рядом с Исабель, он положил руку ей на плечо и обнажил зубы в заготовленной для прессы улыбке. Селия зависала с другого его бока. Мэр взглянул на нее, и уголки его губ на долю секунды опустились вниз, но он быстро взял себя в руки и тоже ее приобнял.

Репортеры начали задавать вопросы, но Джон хранил молчание, он знал, что у него еще появится возможность поговорить. Он стоял в сторонке вместе с Гари Хэнсоном, архитектором, который спроектировал новое жилье для обезьян, и с Нейтаном Пайнгаром, чьи родители сумели убедить судью, что помощь в строительстве Дома обезьян может быть приравнена к общественным работам. Нейтан был в приподнятом настроении и, судя по всему, чувствовал себя прекрасно, а его волосы, казалось, стали еще зеленее, чем обычно. Джон так и видел, как Нейтан с Селией накануне ночью красят друг другу волосы ради такого торжественного случая.

— Доктор Дункан, можно ли сказать, что вы удовлетворены итогами строительства?

Исабель взглянула через плечо на тридцать акров ухоженной территории на склоне горы Мауи, а потом снова повернулась к камерам. По тому, как блестели ее глаза и как напряженно она сжимала губы, Джон догадывался, что она изо всех сил старается держать себя в руках. Исабель оглядела собравшихся и откашлялась.

— По условиям соглашения мне запрещено говорить что-либо об итогах строительства, — сказала она. — Но бонобо и я, мы хотели бы выразить огромную благодарность зоопарку Сан-Диего за гостеприимство и доброту, с которой они относились к нам, пока мы ждали, когда построят наш новый дом. Еще я хочу поблагодарить Гари Хэнсона и его фирму за то, что они безвозмездно предоставили нам свои услуги и спроектировали самую благоприятную для обезьян среду обитания из всех, что я видела вне джунглей.

Исабель оглядела собравшихся. В какой-то момент Джон подумал, что она высматривает именно его. Но взгляд Исабель остановился на Гари, и она наконец улыбнулась — широко и открыто.

— Не могли бы вы рассказать о ваших планах относительно проекта по изучению языка человекообразных обезьян?

— Мы сейчас рассматриваем кандидатуры лучших ученых в этой области и намерены продолжить работу по овладению и распознаванию речи в традициях, заложенных Ричардом Хьюзом. Ричард Хьюз был убежден в том, что наш долг — предоставить человекообразным обезьянам самостоятельность и достойное качество жизни, которое они, безусловно, заслуживают.

— В пресс-релизе говорится, что вы сотрудничаете с Детским клиническим центром в Бостоне. Не могли бы рассказать об этом подробнее?

— Существуют серьезные свидетельства того, что детям с затруднениями речи очень помогают альтернативные способы самовыражения, такие как жестикуляция и лексиграммы. Мы поделились с бостонским центром данными наших исследований и ожидаем серьезного прорыва в этом направлении.

— Ваше мнение об уголовном деле, связанном с «Домом обезьян»?

— Я считаю, что человек невиновен, пока не доказано обратное, и верю в то, что справедливость восторжествует.

Исабель оглядела собравшихся, она смотрела людям в глаза и улыбалась.

— Большое спасибо, что пришли.

Исабель сложила листок со шпаргалкой пополам и спрятала его в карман, а потом махнула «ближнему кругу» (Селии, Нейтану, Гари и Джону с его фотографом), чтобы они шли за ней. Полицейский закрыл за ними ворота, и толпа начала расходиться.

Они шли по грунтовой дорожке, петляющей между тропических деревьев и кустарников. Цветущий кустарник источал аромат переспелых фруктов.

Джон нагнал Исабель. Волосы у нее отросли достаточно, и шрам был больше не виден. Конечно, для того, чтобы они стали как прежде, требовался не один год, но короткая стрижка была ей к лицу.

— Я слышала, вы были в Конго, — сказала она. — В заповеднике «Рай для бонобо».

— Да. Вернулся на прошлой неделе.

— Расскажите, как там?

— Удивительно. Почти нереально. Мы летели «Эр Франс» через Париж. Когда приземлились в Киншасе, это был уже совершенно другой мир. Отряд солдат поднялся на борт, прошел по салону и вышел в хвосте. По всей посадочной полосе стояли скелеты самолетов. — Джона передернуло от этих воспоминаний. — В аэропорту — хаос. К счастью, с нами был дипломат, который переговорил с представителями племен и провел нас через таможню. Если бы не он, клянусь, у нас бы все отобрали и мы до сих пор были бы там.

— А как заповедник?

Исабель взяла Джона под руку, этот жест был настолько неожиданным, что у него защемило в груди.

— На дорогах такие выбоины, что грузовик провалится. Мы проезжали мимо множества нищих заброшенных ферм, но сам заповедник великолепен. Это было местом отдыха их бывшего диктатора Мобуту Секо Секо. Озера с лилиями, реки, водопады… и москиты! Они просто как бомбардировщики «Стелс». — Джон изобразил рукой пикирующий самолет. — Тихие, незаметные и смертоносные. Вы знаете, что есть вид малярии, которая убивает за четыре дня?

— Да, — сказала Исабель. — Молниеносная церебральная малярия. Но, я надеюсь, вы сделали прививки перед поездкой?

— Еще как. Против гепатита А и В, против желтой лихорадки, тифа, столбняка, против гриппа, менингита, полиомиелита… даже против бешенства из-за диких собак… — Джон тряхнул головой, — кажется, я что-то упустил.

— Малярию? — предположила Исабель.

— Точно. Малярию. И, как только мы оказались на месте, сразу же услышали бонобо. Они были повсюду. Это все равно как оказаться в центре стаи кричащих птиц. Первым делом они похитили камеру Филиппа. Настоящее групповое ограбление — одна бонобо схватила его за ноги, другая тем временем отстегнула ремень, а третья схватила камеру и убежала. Они забрались на дерево, и я всерьез думал, что Филипп расплачется. В итоге мы выменяли камеру на зеленые яблоки, но не раньше, чем бонобо сделали дюжину фотографий. На одной Филипп умоляюще смотрит прямо в объектив, и на лице его гримаса неподдельного отчаяния. Это — шедевр.

Исабель откинула назад голову и рассмеялась.

— Это так похоже на бонобо! Хотелось бы как-нибудь там побывать.

— Не сомневаюсь, что побываете.

— Я тоже, — сказала Исабель.

Она сказала это с такой уверенностью, что Джон еще раз исподтишка глянул на нее. Исабель казалась такой счастливой и спокойной. Даже в тот день, когда они познакомились, еще до взрыва, в ней чувствовались какая-то тревожность и закрытость. Теперь от этого не осталось и следа. Та Исабель никогда бы не взяла его под руку.

Лес закончился, и они вышли на расчищенный от деревьев и кустарника участок с большим, состоящим из блоков строением. На одном его конце возвышалась башня со стенами из сетей, от верхушки до земли она была увешана пожарными шлангами, там были гамаки, самые разные снаряды для лазания, игрушки и детские бассейны.

Исабель высвободила руку.

— Это их внешний игровой дворик, — сказала она и с нескрываемой гордостью показала на башню. — Они приходят туда, когда захотят. В лес они тоже могут пойти, если кто-то из нас пойдет с ними. Они любят там гулять. Мы устроили сюрпризы в определенных местах. Например, вот под этим, — Исабель показала на дерево, — всегда стоит кулер с крутыми яйцами. А вон под тем, — Исабель указала на другое дерево, — всегда лежат «M&M», без сахара, конечно. Мы все еще боремся с последствиями диеты из пиццы и чизбургеров.