Ампирный пасьянс - Вальдемар Лысяк

Каждая из них покоряла мужчин, и значит и эпоху, чем-то иным. Леди Стенхоп безумной отвагой, энергией и бравурной интеллигентностью. Девица Ленорман - каббалой карт и интригой, достойной Сивиллы. Госпожа Рекамье, которая не исполнила надежд - которые возлагала на нее природа, даря ослепительную красоту - искусством флирта, затягивающим в бездну, не дающую любовного экстаза. Полина Боргезе - такой же олимпийской красотой, соединенной, ради разнообразия, с вечно ненасытным сексом.

Каждая из них была живым отрицанием слов Анатоля Франса: "Женщина это благо, данное нам богами". Данное отрицание не относится к благу, которым женщина, вне всякого сомнения, является, разве что, ради справедливости, иногда следует отдать и дьяволу дьявольское.

.

ДАМА ПИК

1776

ЭСФИРЬ СТЕНХОП

1839

МЕСТЬ "КОРОЛЕВЫ ПАЛЬМИРЫ"

Кто же знает истинное лицо этой аристократической ведьмы, вечной бродяги, которая предпочла пески Пальмиры салонам Даунинг-стрит, крепости асассинов и пустыни в Джун старым деревьям Чевенинга и садам Уолмер Кестл, Абу-Гхоша - Бруммелю, эмира Бехира - Байрону, этой последней романтичной женщины, затерянной в таинственном сне пустыни?

(Пол Анри-Бордо в книге "Волшебница из Джун")

1

12 июня 1776 года в английской местности Чевенинг (графство Кент) на свет появилось дитя, которому дали имена Эсфирь и Люция. Отцом был увлекающийся точными науками и пытавшийся делать изобретения пэр Англии, Чарльз Стенхоп. Матерью - дочь Вильяма Питта-старшего, леди Эсфирь Питт. Соединившись, кровь Питтов и Стенхопов дала архиинтересную смесь. Правда, только лишь в результате первого генетического эксперимента лорда Стенхопа; две младшие сестры Эсфири Люции были классическими аристократками типа "God save the King" и ничем особенным не отличались. В отличие от них, Эсфирь Люция унаследовала от Стенхопов и Питтов исключительные амбиции, энергию, блестящий ум, капризность, стремление самой решать чужие споры, любовь к оригинальности и крепкую руку, что первыми почувствовали ее гувернантки, к которым она относилась как к рабыням.

В молодости она была несчастливо влюблена в лорда Камелфорда и генерала Мурза. Но дружбой своей дарила исключительно брата матери - дядю Питта.

Вильм Питт-младший, которого считали одним из величайших государственных мужей во всей истории Великобритании, тогда (то есть, в период подрастания Эсфири) имел полные руки работы. Он делал все возможное, чтобы общественные лозунги Французской Революции не переплыли Ла-Манш. Человеком, который более всего мешал ему в этом деле, был отец нашей героини. В то время, как вся Англия (здесь, понятное дело, речь идет об Англии с голубой кровью, а не о безумцах типа Блэйка1) с отвращением и ненавистью выражалась о "парижских убийцах", укоротивших на голову своего законного монарха, Чарльз Стенхоп воспылал к Революции самыми возвышенными чувствами и к всеобщему возмущению приказал снять гербы с собственного дворца, отбросил свои аристократические титулы и приказал обращаться к себе "гражданин Стенхоп", основал в Лондоне клуб, пропагандирующий якобинские идеи, издал "Апологию Французской Революции" и вдобавок осмелился бредить о том, что негры - это люди в направленных Кондорсе письмах на тему ликвидации рабства!

Совершенно понятно, что мисс Стенхоп в споре между отцом и дядей встала на сторону второго. Что на негров, что на якобинцев ей было совершенно наплевать, а вот Питта она любила, в отличие от родителя. Ей было безразлично, что ее папочка шокирует общественное мнение, зато ей не было безразлично то, что свой радикализм он доказывает на ее шкуре. Дело в том, что "гражданин Стенхоп" послал своих обладавших голубой кровью сыновей на обучение к ремесленникам, а старшей дочке приказал пасти гусей на общественном пастбище. Вот этого она отцу не простила никогда.

В 1803 году Эсфирь отправилась в путешествие по Италии и Германии, а по возвращению поселилась в Лондоне вместе с дядей, порывая любые контакты с родительским домом.

2

Отправленный в отставку в 1801 году Питт, в 1804 году - перед лицом угрозы наполеоновского вторжения на Британские острова - был вновь призван на должность премьер-министра и теперь находился в зените славы. Эсфирь вела его хозяйство, исполняя роль как женской главы дома, так и секретарши дяди. С течением времени, она начала оказывать на него все большее и большее влияние, и в Лондоне начали шептаться, что девушка, которой тогда было двадцать с небольшим лет, является серым кардиналом правительства. Она и вправду была им, рекомендовала, а потом и вообще навязывала Питту ходы во внутренних и внешнеполитических играх, у него же не было перед ней никаких тайн, он принимал практически все ее советы - гарантией был ее ум.

Необычный ум мисс Стенхоп определялся ее красотой, а точнее, полным ее отсутствием. По сообщениям современников, девушка обладала ростом, более 1,8 м, и бледным, слишком вытянутым, если не сказать - лошадиным, лицом. У амбициозных женщин отсутствие красоты становится движителем интеллекта. Так было в случае нашей героини, равно как и в случае других непривлекательных дам эпохи, из которых наибольшую славу получила мадам де Сталь, сказавшая:

- Если бы все зависело от меня, я бы всех заставила иметь интеллект.

Она солгала, не в первый, собственно, и не в последний раз, ведь если бы все остальные обладали умом, ей просто ничем нельзя было бы выделиться. Так что, и для нее, и для Эсфири Стенхоп, владение умом было единственным шансом завоевать свет. Вот они и завоевывали его разумом, хотя в то время гораздо сложнее было играть конквистадора с помощью "привлекательного уродства". Обладая красивыми плечами, мадам де Сталь обнажала их, как могла часто, повторяя:

- А что делать, нужно показывать свое лицо везде, где оно у тебя имеется.

У Эсфири ту же самую роль играли прекрасные, серо-голубые глаза, обрамленные сверху изысканной аркой бровей, а снизу - голубыми тенями, которые подчеркивали их блеск. Глаза эти, в соединении с интеллектом и экстравагантностью, творили чудо - мисс Стенхоп считали "attractive".

Что вовсе не означает, что ее дарили симпатиями. Это было совершенно исключено, поскольку собственной личностью она представляла новую, шокирующую в то время модель "независимой женщины", и делом чести считала войну с ритуальным театром салонной жизни. Не имея возможности разрядить собственной энергии в объятиях любовников, в танце или будуаре, она реализовала это через свои спортивные пристрастия (в верховой езде Эсфирь достигла абсолютного совершенства), зато к двум тогдашним крупным страстям салонной элиты - сентиментализму и филантропии - относилась с убийственным сарказмом. Это тоже был театр, но театр одного актера, и это лишь было самым основным.