Дорога цветов и огня - Екатерина Евгеньевна Алешина

интересы сошлись. Правда, временно. Мне все же надоело ее лицемерное общество. Кроме постельных развлечений нас больше ничего не объединяло. А с тех пор, как мы прекратили встречи, нас вообще ничего не связывает.

Несколько секунд Марьяна неотрывно смотрела на меня. Я безуспешно попытался прочитать ее эмоции, но возросшая со дня инициации сила Триумвирата опутала ее сущность непроницаемым коконом, который напрочь скрыл их ото всех. Она выдохнула, сокрушенно качая головой.

– Я так и думала. Что-то такое и подозревала, – произнесла она, и в ее голосе я не расслышал оттенка обиды. Только огорчение.

Я выдохнул с облегчением. Кажется, хвала Священному Союзу, буря миновала!

– Мари, я тебе клянусь, что с тех пор, как мы перестали встречаться, я даже не смотрел в ее сторону! Я абсолютно к ней равнодушен! Хотя эмоционально и душевно я всегда был равнодушен к ней.

– Да ладно, что минуло, то прошло, – махнула она рукой. – Но! Больше ты к ней не поедешь, понял?

Я не удержался от смеха.

– Мы встретились около ее клуба, я же рассказывал. К ней домой я бы не поехал.

– Еще чего не хватало – домой к этой зюрле крашеной ездить! – возмутилась Мари, и ее глаза зажглись золотым огоньком. – Я бы, честно говоря, предпочла, чтоб вы больше и не разговаривали.

– И не собирался даже, – заверил я свою лисичку. – Мне совершенно не интересна ни леди Лэнгфилд, ни любая другая леди во всем Эсфире, и ты это знаешь! Меня волнуешь только ты, мое осеннее солнце!

Я сгреб ее в тесные объятия и утонул в томном янтарном взоре. Медвяный аромат роз вскружил голову, и я уже в порыве нежности целовал ее губы, наслаждался их вкусом, пил ее дыхание и дарил взамен свое.

– Люблю, люблю тебя, люблю, – шептал ей прямо в сладкие губы между поцелуями, и меня снова утягивало в чувственный омут.

В этот миг я окончательно и бесповоротно все для себя понял и принял единственно важное решение.

Глава 15. Фантомы из прошлого

Марьяна

Предрассветное небо над городом еще сохраняло ночную синь, но на горизонте уже розовела полоска просыпающегося солнца. По небу шарили световые лучи, выхватывали черные кресты самолетов, и внутри меня свинцовой струной дрогнула тревога. Гул их моторов подавлял и навевал страх. Гасли звезды, и дуновение соленого ветра с моря взметнуло пряди моих распущенных волос. Откуда-то послышались испуганные крики, и я окончательно поняла, что здесь творится что-то страшное.

Я оглянулась вокруг, силясь понять, куда меня волей Мироздания или провидения снова занесло во сне. Я стояла на набережной какого-то приморского города, судя по архитектуре – земного. Улицы огласил протяжный вой сирены, и я невольно содрогнулась. Он пробуждал внутри меня безотчетный страх, и услышав его, я застыла на месте, совершенно не понимая, что должна делать и куда мне бежать.

Взрыв! И я упала навзничь, не сдержав испуганного вскрика. «Да что же это такое!» – в отчаянии я пыталась понять, что происходит.

Сквозь гул самолетов и отдаленные крики я услышала мелкие торопливые шаги, легкие и невесомые, словно сюда ко мне бежал ребенок. Горько плачущий ребенок… Всхлипы и рыдания вторили частым шагам. Я побежала навстречу, еще не видя того, кто это был. Передо мной высилась лестница ступеней на двадцать, и на верхней площадке появилась. Эмилия… Она на миг застыла, словно растерялась. Да-да, это точно она, только сейчас ей было на вид не больше четырех-пяти лет. Но помня ее детские фотографии, я безошибочно узнала свою подругу. И ужаснулась, осознав, что на ней изорванное платье, бывшее когда-то белым, а сейчас его уродовали жуткие алые росчерки крови.

– Эмилия! – позвала я, но девочка меня не слышала.

Грянул новый взрыв, он сбил напуганную девчушку с ног, и она с отчаянным криком полетела кубарем с лестницы. Закричала и я. Видеть это и не иметь возможности помочь оказалось вдвойне тяжким. Я же в это время словно падала куда-то назад в пустоту, а перед внутренним взором так и стояла распластанная под лестницей малышка с раскинутыми в стороны руками и ее остекленевшие широко распахнутые глаза, что невидяще смотрели в небо, да алая тропинка крови на виске.

Я проснулась, вскочив с кровати и судорожно хватая воздух ртом. Потом осознала, что нахожусь одна в своей комнате в Дэльтарре, выдохнула и снова упала на кровать.

Какой жуткий, леденящий кровь и душу сон! И ведь точно знаю, что видела его неспроста! И в нем, без сомнений, кроется послание или особый смысл. Но то ли я оказалась совершенно вымотанной событиями последних недель, то ли с утра голова соображала слабо, но пока умывалась и проводила свои обычные утренние процедуры, так и не смогла понять, к чему это было. Зачем показывать мне смерть моей подруги в прошлой жизни? Чтобы что?

– Не жалеешь ты меня, Великое Мироздание, – ворчала я, надевая домашнее платье. – Даже перед днем рождения дурными снами душу бередишь.

На туалетном столе подал сигнал кристаллофон. Звонила Герда, и судя по ее безрадостному тону, причиной звонка вряд ли стало что-то хорошее.

– Привет. Я хотела бы сказать тебе «доброе утро», тем более что завтра твой день рождения, но после того, что мне явилось во сне, добрым это утро быть уже не может.

Меня вдруг осенила догадка.

– Дай-ка я попробую угадать. Тебе приснилась смерть Эмилии? – предположила я.

– Насчет прошлой смерти ты угадала. Но не Эмилии. Мне приснилась твоя смерть. Я проснулась в слезах, и Эрик принес мне сыворотку с мятой и пустырником для успокоения. Потому что видеть, как наяву, этот кошмар…

Ее голос дрогнул, и Герда шумно вздохнула.

– Как думаешь, Эмилии что-нибудь приснилось? – подумалось мне вслух.

– Приснилось, – подтвердила мои догадки Герда. – Она позвонила мне минут через пять после моего пробуждения. Точнее, меня Эрик разбудил, потому, что я громко всхлипывала во сне. Что неудивительно. Видеть, как в упор расстреливают младенца… Увольте. Я хочу стереть себе память. Может, сыворотки этой успокоительной с мятой напиться?

– Зачем? У меня есть другие более приятные способы помочь тебе забыться, – услышала я голос супруга Герды.

В моей голове тут же возник образ Делайла, и пришла мысль, что я совершенно не против была бы сейчас отвлечься от тяжких воспоминаний с его помощью. Чувственной и страстной помощью. Ощутить касание жестких мужских губ, и чтобы жаркие мужские руки скользили по телу… Я бы позволила Делайлу многое…

Так, стоп! Встрепенулась, прогоняя чувственное наваждение. Мы попрощались с Гердой до завтра, но после завтрака я поняла,