Цивилизации Древнего Востока - Сабатино Москати

Говорит Дарий-царь: вот что я сделал; по воле Ахурамазды в один год я сделал это. Ахурамазда помогал мне, и другие сущие боги.

Таким образом, вопрос остается неясным и сложным. Действительно ли религия Дария – зороастризм? И как можно примирить зороастрийский монотеизм с веротерпимостью, характерной для Ахеменидов?

После восхождения на трон Дарию пришлось столкнуться с целой серией бунтов в самых разных частях его царства. Он подавил их все твердой рукой и вновь завоевал все земли, входившие в империю при Камбизе; он продвинулся даже дальше, в Индию на востоке и в Европу на западе. Из Европы ему пришлось отступить после формирования Дуная, а в Греции он потерпел поражение при Марафоне; тем не менее эти экспедиции свидетельствуют об агрессивности государства, только расширившего свои границы до беспрецедентных размеров.

Политическая организация государства при Дарии тоже достигает наивысшего развития. На вершине пирамиды – царь, наделенный абсолютной наследственной властью; ему помогает совет знати. Царь не обожествлен, как в других культурах Древнего Востока; считается, что он лишь пользуется божественной помощью. Царю подчиняются сатрапы, губернаторы провинций, на которые разделена огромная империя. Эти провинции сохраняют собственную политическую организацию и обычаи. К каждому сатрапу приставлен царский секретарь, который, с одной стороны, помогает ему управлять провинцией, а с другой – присматривает за ним. Надзор осуществляют также инспекторы, которые объезжают провинции, проверяют в них состояние дел и присылают царю отчеты. Фундаментом экономической жизни страны служит отлично организованная система налогов. Развитию торговли способствует одно очень важное нововведение: в это время в Лидии уже пользовались монетами, и Дарий вводит монетную систему по всей империи. Наконец, для облегчения торговых связей и военных передвижений создается сложная система дорог, включая знаменитое «шоссе» из Сузы в Сардис длиной полторы тысячи миль.

Дария на персидском троне сменил Ксеркс. Греческие источники, описывая его масштабный поход и морское поражение при Саламине, представляют Ксеркса жестоким тираном. Надпись, оставленная самим царем и обнаруженная в Персеполе, показывает другую сторону его личности. В частности, она проясняет его религиозную политику, в которой мы теперь видим несомненные следы зороастризма. О «злобных богах», или дэвах, там говорится в следующих выражениях:

Бог великий Ахурамазда, который создал эту землю, который создал то небо, который создал человека, который создал благоденствие для человека, который сделал Ксеркса царем, единым над многими царями, единым над многими повелителем.

Я Ксеркс, царь великий, царь царей, царь стран многоплеменных, царь этой земли великой [раскинувшейся] далеко, Дария царя сын, Ахеменид.

Говорит Ксеркс-царь: когда я стал царем, была среди стран, которые выше упоминаются, [такая, где было] волнение. Потом Ахурамазда мне помог. По воле Ахурамазды эту страну я сокрушил и поставил ее на место. И среди этих стран была [такая], где прежде дэвы почитались. Потом, по воле Ахура-мазды, я этот притон дэвов разгромил и провозгласил: «Дэвов не почитай»[38].

Ксеркс погиб от руки убийцы. Его преемник Артаксеркс (464–424 до н. э.) весь период своего правления старательно поддерживал неустойчивое равновесие среди постоянных покушений и заговоров. Но затем равновесие все же рушится. Следует целое столетие внутренних дрязг; при этом фундамент империи трещит по швам, а ее мощь остается всего лишь фасадом. Насилие и коррупция в погоне за властью прокладывают дорогу к быстрому концу. Сама концепция правления меняется к худшему и откровенно регрессирует: либерализм, примирявший и объединявший разные народы при уважительном отношении к их правам, сменяется деспотическим правлением и безоглядным угнетением; народы империи отдаляются друг от друга и начинают чувствовать враждебность к чужим. Таким образом, когда наступает кризис, почва для него оказывается подготовленной. Александр Македонский врывается на Ближний Восток и, выигрывая одно сражение за другим, стремительно овладевает регионом. В 330 г. до н. э. процесс завершается. История Древнего Востока подошла к концу.

Однако конец истории не есть конец цивилизации. Мы начали эту главу цитатой из Ольмстеда; закончим ее другим отрывком из этого же автора: «Сожжение Персеполя дало миру знак, что великий поход достиг предначертанного ему конца. К несчастью, и символ, и сам поход были равно не ко времени. Первые свои завоевания Александр организовал по образу и подобию персидской сатрапии. В Египте он узнал, что он сын бога, а следовательно, и сам обладает божественной властью. Все больше и больше Александр подпадал под влияние восточных верований, и вскоре он уже перенимал персидскую роскошь и церемониал. В конце концов он мечтал объединить персидский и греческий народы и культуры. Восток победил яростного завоевателя».

Религиозная структура и литературные жанры

Итальянский ученый А. Пальяро пишет: «Фактором, сыгравшим величайшую роль в формировании иранской цивилизации и превращении ее больше чем на тысячу лет в отдельную политическую единицу, безусловно, стала религия. Ибо если иранские племена нагорья, принявшие зороастризм, стали исторической нацией, организовали и смогли поддерживать собственное государство на границах греко-римского мира, то родственные им племена Центральной Азии, оставшиеся в стороне от этой религии, потерялись в море кочевых и варварских народов, которым древние дали коллективное название скифов. Более того, следует отметить, что самоутверждение иранской цивилизации, особенно на культурном уровне, шло во многих отношениях параллельно с утверждением религиозных ценностей и было с ним тесно взаимосвязано».

В этих наблюдениях подчеркивается важность и значение зороастрийской религии в иранском мире. Красноречивым подтверждением тому может служить тот факт, что религия эта пережила падение Ахеменидов и через несколько веков, уже при Сасанидах, даже стала официальной государственной религией, скрепив таким образом узы, которые в древние времена, как мы видели, нередко были туманными и неопределенными.

Но значение зороастризма не ограничено иранским миром; оно распространяется и на весь Древний Восток. В определенном смысле развитие этой религии идет параллельно событиям в Палестине, ибо утверждает монотеистический культ, основанный на единой морали. Различия между двумя религиями глубоки: в Израиле вера и политика слиты в единое неделимое целое, в Иране они существуют отдельно и независимо; в Израиле монотеизм строится в основном на эмоциональной основе, а в Иране преобладает интеллектуальный подход, и было бы трудно отделить его – хотя точнее тоже сказать сложно – от поведения и особенностей индоевропейских племен, его носителей; наконец, в Израиле монотеизм становится все более абсолютным, тогда как в Иране он со временем смягчается. Но, несмотря на все различия – несмотря даже на более очевидные различия, обусловленные глубоким несходством условий жизни, – две религии связывает одно существенное качество: в том и другом случае вера становится независимой и образует сообщество – мы бы сказали, церковь, независимую от политических обстоятельств.

Литературное наследие Ирана в основном определяется его религиозной доктриной: это священная книга, Авеста, составленная, подобно израильской священной книге, из отдельных частей, различающихся между собой по содержанию и времени создания. Сохранилась лишь часть этой книги, но даже и так мы вполне можем выделить в ней различные литературные жанры: гимны, молитвы, правовые предписания и описания ритуалов. В ее сегодняшней форме эта книга демонстрирует развитие не только во времени, но и – одновременно – в стиле: откровенное выражение эмоций самой древней ее части, гат, семнадцати гимнов, восходящих, по всей видимости, непосредственно к Заратустре, сменяется монотонностью, некоторым многословием, а временами даже менее правильным языком. Но – самое главное – в этой священной книге наблюдается эволюция содержания: подробнее мы поговорим об этом позже, но уже сейчас можно сказать, что речь здесь идетне только, как в других местах, о естественном развитии идей во времени и пространстве, но и о реальных изменениях, о возвращении элементов примитивного язычества. Таким образом, здесь есть четкое деление, указывающее на существование в истории зороастризма двух структурно противоположных фаз.

Фигура иранского пророка Заратустры до сих пор остается таинственной. Из гат мы узнаем о нем очень немного. Он говорит, что у него есть враги, что его преследуют:

В какой земле мне укрыться, куда мне пойти укрыться?Изгоняют меня от земляков и соплеменников,Неблагосклонны ко мне и родовой союз,И поклоняющиеся друджам правители страны.Как мне добиться твоей благосклонности, о Мазда-Ахура?Знаю я, почему, о Мазда, нет мне успеха:Мало у меня скота и мало людей.Рыдаю я пред тобою, взгляни же, Ахура,Поддержку ниспошли, какую друг дает другу!Научи чрез Ашу, как приобрести Добрую Мысль![39]

Заратустра находит приют и поддержку при дворе некоего правителя. Мы уже говорили, что некоторые ученые видят в этом правителе отца Дария, – в этом случае пророк жил в VI в. до н. э. Но другие, опираясь на более поздние иранские хронологические ссылки, утверждают, что жил он на несколько десятилетий раньше; третьи вообще, опираясь на архаический язык гат, пытаются сместить время его жизни к 1000 г. до н. э. Из всего этого видно, как трудно определить Заратустру исторически; с другой стороны, нет никаких оснований сомневаться, что это историческая фигура, хотя прежде такие сомнения высказывались. Указания на окружающую природу в гатах позволяют предположить, что жил он в пастушеских районах Восточного Ирана, но точно определиться даже в этом вопросе невозможно.