Смерть на коне бледном - Дональд Томас

— Доктор, ничего не выйдет! Ничего! Разве я не предупреждал вас, и не единожды, что лучше вам бросить это дело?

Квадратное окно за моим правым плечом вдруг беззвучно раскололось и осыпалось внутрь салона. Джошуа Селлон тоже погиб так, что никто этого не слышал. Я сам осматривал его тело. А теперь впервые на практике столкнулся с духовым пистолетом фон Хердера. Ни ударной волны, ни пороховой вспышки, ни едкого запаха кордита. Стрелка надежно скрывали темнота и туман, а скорость его мягких револьверных пуль почти достигала скорости звука. Оружие перезаряжалось совершенно бесшумно и с легкостью крушило стекло. И не только стекло — я сам видел дыру в черепе Селлона и частицы мозговой ткани.

— Доктор! — послышалось откуда-то из другого места.

Разглядеть Морана мы точно не сможем. И хотя все прочие звуки стихли, трудно было определить расстояние до него по голосу.

— Я предупреждал, что вы только себе навредите! Но вы не послушались. Вы сами сделали выбор! Так будь по-вашему.

Начало фразы прозвучало почти шутливо, но последние слова полковник буквально прорычал. А потом снова стало тихо. Где же он, черт возьми? Судя по всему, где-то на корме, но точно не скажешь. От носовой части парохода ничего не осталось, за трубами и обломками капитанского мостика палуба просто-напросто обрывалась вниз. В таком тумане наш враг сможет тщательно прицелиться, а мы его так и не увидим. Патронов и времени у Морана в избытке, и рано или поздно он заденет кого-нибудь из нас, пусть даже случайным выстрелом. И тогда конец всему. Неудивительно, что искусные руки слепого фон Хердера славились среди преступников всей Европы.

Шерлок Холмс застыл, неподвижный, словно статуя. Я различал рядом в сумраке его худую фигуру. Он не стал доставать из кармана мой револьвер, ведь даже один выстрел вспышкой и грохотом мгновенно выдал бы наше местоположение стрелку, который, возможно, затаился всего в двадцати ярдах. А этот стрелок всаживает пять пуль в туз пик с тридцати семи шагов. Пока туман на нашей стороне, Роудон Моран вынужден стрелять вслепую.

— Рано или поздно он попадет, — едва слышно прошептал Холмс. — Нужно увести его за собой, выманить из тени. Охотник не устоит перед искушением, инстинкт толкнет его в погоню за дичью. Но мы должны постоянно двигаться. Нельзя стоять на месте.

Словно в подтверждение его слов, опять посыпались оконные стекла. А я даже не услышал свиста пули. Кажется, Холмс говорил, что его можно уловить, только когда снаряд летит быстрее звука. Оба окна и фонарь находились от нас на расстоянии всего десяти-двенадцати футов. Почему же Холмс не взял с собой свой лару? Ведь я же прихватил веблей. Неужели крошка-револьвер все еще лежит в ящике стола на Бейкер-стрит? Вряд ли. Но где же он в таком случае?

Холмс шел впереди совершенно бесшумно. Вот он свернул к левому борту и, поманив меня за собой, обогнул угол салона первого класса.

И снова проклятый голос! Как глупо. Неужели Моран ждет, что мы не выдержим и примемся кричать во все горло или палить наудачу?

— Доктор, почему же вы не послушались доброго совета? Почему не занялись больными, ведь вас же этому учили? Почему не женились на милашке Мэри Морстен? Не потратили сбереженьица и не купили практику у старика Фаркера? А теперь уже слишком поздно. Я мог бы сплясать на вашей свадьбе и пожелать вам всего хорошего, но вы не оставили мне выбора… Доктор, доктор!

Его последние злобные слова испугали меня не на шутку. Не знаю как, но Морану удалось выведать все мои секреты. Мы с мисс Морстен были близкими друзьями. Кто знает, что могло вырасти из этой дружбы в будущем? Как полковник узнал о ней? Какой вред мог причинить? Он ведь без колебаний подписывал смертные приговоры. Разве не так мерзавец поступил с Эммелин Патни-Уилсон и Серафиной из Трансвааля? И не только с ними, должно быть. Возможно, ему даже приходилось собственноручно убивать женщин. Этому чудовищу достаточно лишь выждать, пока несчастная на минуту останется в одиночестве, без защиты родных или возлюбленного. И сколь бы надежной ни была охрана, тот, кто наделен терпением и упорством, всегда улучит нужный момент для сокрушительного удара. Холмс прав. Обезопасить себя мы можем, лишь покончив с Роудоном Мораном.

— Доктор, доктор!

Теперь в зловещем голосе снова слышалось беспричинное безумное веселье. Разумеется, он обращается именно ко мне, потому что считает слабейшим из нас двоих. Хочет вывести из себя, запугать, заставить взмолиться о пощаде и выдать наше местоположение. Тогда нам обоим конец. Я почувствовал внезапный приступ гнева, сменившийся твердой решимостью. Вызов принят. Где этот убийца? Луч маяка Рютинген вспыхивал в тумане, но ничего толком не освещал. Поверхность моря оставалась спокойной, лишь иногда случайная волна набегала на кренившийся остов «Графини Фландрии».

Мы с Холмсом вновь свернули за угол, и тут Моран принялся за моего друга:

— Не бойтесь, мистер Холмс, я человек чести и не убиваю противников просто так. Даже зверей из джунглей. Проявите смелость, вы оба, и полýчите шанс. Но стоит вам трусливо броситься наутек — тогда пеняйте на себя. Даже вас это касается, дорогой мистер Холмс! Или желаете, чтобы читатели некрологов в грошовых газетенках узнали, как глупо вы повели себя напоследок и схлопотали пулю в спину?

Я слышал о Моране много дурного, но такого сумасшедшего бреда не ожидал, ведь то были слова настоящего безумца. Теперь голос вроде бы доносился с правого борта, а мы двигались к корме вдоль левого, прижавшись спиной к стенке салона, тихо, будто призраки. Вдруг совсем рядом с моей правой ногой полетели в разные стороны щепки — Моран снова выстрелил наугад. Значит, он тоже повернул и крадется позади. Мы шли, стараясь не издавать ни звука, но рано или поздно придется выйти из-под прикрытия салона, и тогда нас неминуемо увидят дружки полковника, пришвартовавшиеся возле лебедки. Холмс достал веблей, но пока пистолет был совершенно бесполезен.

Мне в голову пришла безумная идея: быть может, прыгнуть за борт и уплыть? Сбросим ботинки и пальто и уцепимся за одну из дрейфующих в море деревяшек. Нужно лишь чуть отдалиться от корабля, тогда нас скроет туман. До «Принцессы Генриетты» не более двух сотен ярдов, а с ее бортов наверняка вывесили веревки для уцелевших во время крушения пассажиров. Получится ли? В детстве, да и в Баттерси во времена студенчества я плавал и не на такие расстояния. Но вода очень холодная, к тому же нас может унести течением.

У Холмса явно был какой-то план. Своими длинными тонкими пальцами, которые вызвали бы зависть у самого Паганини или Иоахима, он бесшумно откатил в сторону дверь салона. Наш преследователь затих. Он мог быть и в шести, и в шестидесяти футах от нас. А вдруг полковник решил сбежать? Нет. Он совершенно точно крадется следом. Пригнувшись, мы пересекли темную комнату (занавески на окнах были задернуты) и вышли к правому борту через дверь на другой стороне. Холмс решил сделать круг и еще раз пройти тот же путь, подобравшись к противнику со спины.

Оказавшись на окутанной туманом палубе, мы ощупью двинулись вперед, снова прижавшись спинами к стенке салона. На том месте, где Моран, по всей видимости, стоял не так давно, до нас снова донесся его голос. Если удача на нашей стороне, мерзавец думает, что мы по-прежнему направляемся к корме. Пусть только полковник покажется, тогда хватит и одной пули. Или воспользоваться моментом и прыгнуть за борт? Я как раз оценивал наши шансы, но вдруг обо что-то запнулся в темноте и едва не упал. Бревно? Нагнувшись, я нащупал чью-то ногу, потом полу сюртука, потом лицо. На мгновение луч маяка пробежал по водной глади. В отразившемся свете я успел разглядеть лицо покойного. Лейтенант Кейбелл.

Меня сковал страх, но вовсе не из-за мертвого тела. Трупов за свою жизнь я повидал предостаточно. С ужасом я осознал, что в нашем плане что-то пошло не так. Мы угодили в ловушку. Холмс предполагал, что враги ни на минуту не выпускали нас из виду, читали наши письма, расшифровали код и поверили, что он сам будет на борту, несмотря ни на что. Неужели теперь он просчитался?

— Вы сами этого хотели, доктор, — тихо шепнул кто-то сзади дружеским, почти задушевным голосом. — Видите? Вышло по-вашему. Вы стоите между мной и мистером Холмсом. Он не сможет выстрелить в меня, ведь тогда ему придется прикончить и вас. Думаю, этого он делать не станет, а сию же минуту положит пистолет на палубу, ведь иначе мне с превеликим сожалением придется вас укокошить. А затем и его самого, испытывая неведомое мне дотоле душевное смятение.

— Холмс, делайте что должны! — крикнул я.

И тут же понял, какую глупость совершил. Я ведь имел в виду: забудьте про меня и любой ценой уничтожьте Морана. Нужно было сказать: «Пристрелите его!» — тогда все стало бы ясно. Но мое восклицание можно было истолковать иначе: «Делайте, как он скажет». К моему отчаянию, Холмс положил пистолет на палубу.