Солдат - Василий Сахаров

— Гена Симаков на сторону противника переметнулся.

— Да, ну? — удивился я. — С какой стати? Он хоть и сволочь по жизни, но в Конфедерации фигура влиятельная, и ему это ни к чему. Откуда информация?

— Наш разведчик доложился, что у брода через Этоку, Симаков-младший с Алиевым встречался. Горцы беспрепятственно переходят на наш берег и двигаются по дороге на Пятигорск. Некоторые подразделения вашего корпуса идут вместе с ними. Кроме того, из резиденции князя сообщили, что в Иноземцево идут бои, а сам комкор объявил, что существовал заговор против президента, и сейчас там мятежников уничтожают.

— Кого он виновными объявил?

— Вас, штурмовиков, начальника штаба Рябова и представителей госбезопасности. В общем, кто есть кто, мы уже разобрались, и теперь остается только выстоять до подхода Крапивина и войск, которые с ним по основной транспортной магистрали от Минеральных Вод выдвигаются. Нужны сутки, а потому, гвардейцы, получайте свое вооружение, и решайте сами, куда вы пойдете, или с нами на Пятигорск, город защищать, или на Иноземцево к своему лагерю.

Разобрав наше оружие и пустые разгрузки, переглянулись, обсудили ситуацию, и решили идти за дружинниками, которые должны были обогнать двигающихся по дороге боевиков и закрепиться по левому берегу реки Подкумок. Местный сотник это наше решение одобрил, а его бойцы поделились с нами боеприпасами.

Спустя несколько часов, все же опередив «индейцев» и перешедших на сторону врага территориалов, мы оказались у моста через Подкумок. Позади нас бывшая улица Дзержинского, а впереди большой мост, который должен уцелеть в любом случае. Других транспортных переправ через реку просто нет, все порушены еще в Хаос, а нам в скором времени придется в наступление переходить. Силы наши небольшие, триста дружинников, пара минометов калибром 82-мм, да пяток пулеметов. На подходе еще около полутысячи ополченцев и княжеская охрана, сотня отличных воинов. Все они идут из нынешнего центра города, из района Бештау. У противника, после предательства комкора, более двух тысяч солдат и около тридцати пяти 120-мм минометов. Силы явно неравны, но мост держать все же полегче, чем позицию в чистом поле, и чего действительно стоит опасаться, это вражеских артналетов и обходных маневров по бродам раскиданных влево и вправо по берегу.

На мосту уже были укрепления, несколько блиндажей, окопы вдоль развалин и парочка основательных бетонных дотов, в которых стояли пулеметы, не станкачи, правда, а обычные ПКМы, но и они могли остановить любую пехотную массу вражеских войск. По большому счету мы здесь были не нужны, и на этой позиции остались только полсотни бойцов из местной дружины. Всем остальным защитникам города, задача простая, оборонять берега Подкумка.

Нас определили в десяток к одному из местных старожилов. Кроме нас четверых в этом десятке пятнадцать ополченцев вооруженных, кто чем. Тут тебе и три карабина СКС, и «Тигр» с навешенной на него оптикой, и охотничьи гладкостволы, и один непонятно как доживший до наших дней, пулемет Дегтярева, который я неоднократно видел в фильмах про Великую Отечественную войну. Закрепились в развалинах, сидим ждем, левее нас, в районе моста несколько раз вспыхивала ожесточенная перестрелка, чуть позже стали слышны минометные взрывы, и опять стрельба из нескольких сотен стволов. Так дотянули время до вечера, смогли передохнуть от всех испытаний выпавших на нашу долю в минувшие дни, и хорошенько подхарчиться из запасов наших новых товарищей по оружию.

Смеркалось, пару раз на правом берегу мелькали вражеские воины, и одного из них, местный охотник-следопыт, которого все звали дед Устин, с одного выстрела снял. Это вроде как обозначил противнику, что здесь пути нет и здесь бродить не надо. Горцы намек поняли хорошо и маячить у нас под носом перестали. Уже в сумерках, на той стороне замелькало что-то белое, по виду полотенце, а затем, появился плотного телосложения солдат в нашем армейском камуфляже, который с поднятыми вверх руками направился к охраняемому нами броду. Приглядевшись, я распознал человека. Это был тот самый старшина из Пятой охранной роты территориалов, который приходил в дом Елены Карповой забирать документы и оружие своих непутевых подчиненных.

— Сейчас я его, падлу эту изменную, сниму, — рядом со мной стоял дед Устин и уже пристраивал на выбитом из стены камушке свою винтовку.

— Погоди дедушка, — я остановил его, — походу свой это человек, послушаем, что скажет.

— Ладно, — убирая свой «Тигр», пробурчал невысокого роста дедок, и отошел в сторонку, — посмотрим, хто енто такой, с белой тряпкой над головой. Однако же, если он вам не нужен будет, мне его отдайте.

Тем временем старшина перебрался на наш берег, оглянулся и, заметив, как из развалин, где мы засели, ему машет головой десятник ополченцев, бегом направился к нам. Территориал заскочил внутрь, и сразу же выпалил:

— Не стреляйте, я сдаться хочу.

— Кто таков? — задал ему вопрос десятник.

— Старшина Приходько, Пятая охранная рота.

— Документы есть?

— Нет, остались в расположении роты, в Новопятигорске.

— Кто твою личность может подтвердить?

— Это действительно старшина из охранной роты, — сказал я.

— Допустим, — не отводя от Приходько своего взгляда, десятник кивнул, и продолжил задавать вопросы: — Как к горцам попал?

— Обычно, — старшина присел на корточки, — как и все. Вчера утром к нам в расположение прибыл комкор Симаков-младший, построил весь личный состав и объявил, что в Кавказском корпусе мятеж, и вскоре, к нам на помощь подойдут союзники с гор. Нам то чего, сказали и ладно, а потом по тревоге подняли и вместе с остальными территориальными подразделениями направили навстречу союзникам. Сегодня соединились, и тут выяснилось, что союзники наши, самые настоящие вчерашние враги, а комкор опять всех построил, и нам зачитали приказ, согласно которому, возрожденный пророк Магомед, назначает его своим наместником на всем Северном Кавказе и Кубани.

Приходько прервался и утер со своего лба пот, а десятник поторопил его:

— И что дальше?

— Принесли присягу на верность Новоисламскому Халифату, вот и все.

— Да, как же ты посмел, сволочь!? — в разговор вклинился дед Устин.

— А что делать было, — старшина всем телом подался вперед, — когда мы в чистом поле стоим, а вокруг «индейцы» с пулеметами позицию заняли. Человек пять отказались, так им головы отрезали, вот и все, а согласились бы, имели бы возможность к своим вернуться.

— Сколько людей Симаков-младший увел?

— Почти тысячу, всех территориалов, минометчиков, несколько десятков штурмовиков и половину батальона ВБР, который в городе стоял.

— А остальные?

— Штурмовики в Иноземцево, под командование Рябова и безопасников перешли, а каратянцы где-то в горах сидят, ни за кого воевать не хотят, и еще во время ночного перехода от общего строя отделились.

— Сам-то, как сбежал?

— Нашу роту на том берегу поставили, следить, чтоб ваши диверсанты в тыл не перебрались. Я к командиру роты переговорить подошел, чтоб, значит, к своим вернуться. Он меня поддержал и к вам отправил, а сам пятерку «индейцев», что за нами присматривает, отвлекал.

— И что, вся ваша рота готова обратно вернуться?

— Вся, — закивал головой старшина. — Служить южанам, это не для нас. Мы хоть и не святые, но у нас дома семьи остались, хозяйство, да и понятие Родина, для многих не пустой звук.

— Раз так, то нормально, — одобрил слова территориала десятник и, оставив вместо себя деда Устина, умчался на доклад к начальству.

Этой же ночью мы перешли брод и вышли к позициям Пятой охранной роты. Ожидалось, что именно нам придется заняться пятеркой горцев, приглядывающих за невольными изменниками. Однако, эти тюфяки, я имею ввиду территориалов, управились сами, а нам работы не нашлось и, вскоре, вся рота вместе с тремя минометами и их расчетами, перешла на наш берег и усилила оборонительные позиции Пятигорского князя.

Более, ни в каких активных военных действиях участия мы не принимали, так как после полуночи появились штурмовики, а к полудню следующего дня, большой тележный обоз, с которым прибыл генерал-лейтенант Крапивин, и как довесок к нему, четыреста гвардейцев из нашей родной бригады. Самый результативный полководец Конфедерации в очередной раз оправдал свое звание лучшего, медлить не стал, и с наступлением темноты перешел в наступление. Как проходила битва, мы не знали, так как нас отправили в расположение корпуса. Только позже, от раненых бойцов, прибывающих в Иноземцево, кое-что услышали и смогли представить себе, что же собственно происходило в ту самую ночь.

Крапивин не стал долбиться в оборону противника в лоб и, пройдя вдоль горы Машук, возвышающейся над Пятигорском, в районе улицы Фабричная, одним броском штурмовых групп форсировал Подкумок и нанес фланговый удар по всей группировке войск Алиева. Наши солдаты, обманом оказавшиеся на стороне врага, начали сдаваться в плен десятками, а «индейцы», поняв, что дела плохи, бросив минометы южан, быстрым маршем направились в сторону Зольской. Вместе с ними ушел Симаков-младший и семь десятков лично ему преданных солдат. Ну, да и хрен с ними, с предателями этими, еще достанем их, а вот то, что во время своего отступления, горцы вырезали полторы сотни территориалов, хотевших сдаться наступающим штурмовикам, помнить стоило особо.