Олимпиада-80 - Константин Арий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его словно налитая свинцом голова, клонилась к столу. Тут Макс почувствовал себя дурно. «Пора проветриться» мелькнула в его голове единственная здравая мысль. С трудом поднявшись, едва не смахнув пивную кружку с остатками алкоголя, на ватных ногах он поплелся к выходу.
После глотка свежего воздуха сознание Макса немного прояснилось. Его все также тяготил груз расставания с Аленой, алкоголь не смог притупить эту горечь.
Желудок страшно мутило. Сделав несколько неловких шагов, Макс прислонился к дереву, пытаясь удержать равновесие. Он несколько раз глубоко вдохнул воздух, пытаясь отогнать неприятные ощущения, но в итоге, скорчившись пополам, опустошил содержимое желудка на растущий рядом куст лопуха. Отхаркавшись, он пошел по дороге.
Невдалеке его мутный взгляд заметил водоразборную колонку. Подойдя ближе, Макс всем телом навалился на рычаг и свесив голову вниз, стал судорожно глотать воду. Он прополоскал рот, избавившись от неприятного вкуса побывавшего в желудке алкоголя. Умыв лицо, он почувствовал себя намного лучше.
Распрямившись, Макс сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь собрать путающиеся мысли воедино.
Вечерело. Легкий ветерок разносил долгожданную прохладу после жаркого дня. Макс медленно шел, глядя себе под ноги. Бесконечно сворачивая в разные переулки и проходы, стараясь избегать людных улиц, он вышел к парку на улице Дружбы. Невдалеке виднелось главное здание МГУ им. Ломоносова. Пройдя по заросшей травой тропинке до круглого пруда, Макс устало сел на стоящую рядом скамейку. От воды веяло приятной прохладой.
Макс закрыл глаза. Перед ним поползли цветные круги. Голова закружилась и он резким движением откинул ее назад, едва не ударившись о спинку скамейки. В ушах гулко раздавались биения сердечного пульса. Сознание заволокло дымкой пьяного полузабытья. Сквозь ее дымчатую завесу пробиваясь, словно издалека, доносились голоса гуляющих в парке людей.
На соседней скамейке, стараясь не мешать окружающим и желая уединения, расположилась любовная пара. До Макса еле слышно доносилось их амурное воркование.
«А ты меня любишь? — спрашивала она, и молодой человек ей отвечал: — Мой разум терзает ужасная жажда, утолить которую способно лишь общение с тобой; мое тело изводит страшная болезнь, исцелить которую способно лишь наслаждение тобой; мою душу пытает смертельная мука, успокоить которую способно лишь единение с тобой, и если ты назовешь это любовью, то я готов страдать этим вечно. — А сильно ли ты любишь меня? — Мои чувства подобны бушующему морю, дробящему в пыль вековые скалы, они как пламя, бросающее в небо снопы искр разгораются, когда смотрю я на тебя; с быстротой торнадо я прилечу к тебе, только скажи, и нет преград, которые могут мне помешать быть с тобой. — Хм-м-м… а почему ты меня любишь? — Потому что ты для меня подобно античной богине служишь воплощением совершенства, которому можно поклоняться вечно; для меня ты подобна ангелу, который распростер крылья нежности, и ласкает ими меня; и красота твоя может сравниться лишь с растущим в сказочных садах Эдема райским цветком…»
«Райский цветок» пронзила сознание Макса внезапная мысль. Он быстро встал, и чуть было не упал обратно от резко скакнувшего давления. Но Макс, не обращая внимания на свое самочувствие, быстрым шагом пошел из парка. Он знал куда он идет, он знал зачем он должен идти туда. Нестерпимо гудела голова, и лишь только одинокая мысль «Цветок, цветок» пульсировала в его сознании.
Он направился в Ботанический сад МГУ, затем чтобы спросить у своего знакомого селекционера несколько олимпийских цветов, самых лучших, самых желанных и самых недоступных для любой девушки. Для любой, но только не для Алены, для его Алены.
Он быстрым шагом, насколько ему позволяло алкогольное опьянение добрался до сада. Раскрасневшись от повысившегося давления, несколько раз он едва не терял сознание. Но он шел, шел упрямо и непреклонно. Шел к своей цели.
И он дошел до нее — возле стеклянной оранжереи стоял тот самый старик-селекционер, громко отчитывающий за какую-то провинность своего аспиранта.
Макс, пытаясь отдышаться после быстрого шага, остановился перед ними.
— Здрасьте, — впопыхах произнес он.
— Добрый вечер. Чем могу быть полезен? — с интересом уставился на неожиданного гостя селекционер.
— Мне бы… я бы… — заикаясь начал говорить Макс. — в общем… цветов бы пару штук…
— Цветы? — с удивлением спросил ученый. — Цветы мы не раздаем, они только для участников Олимпиады. А самые красивые — для ее героев.
— Ну… мне… мне очень надо… Я заплачу! — воскликнул Макс, хлопая себя по карманам в поиске пачки банкнот.
— Нет, нам денег не надо. — наотрез отказался селекционер. — Скажите, а зачем они вам?
— Дык… девушке, — Макс смущенно опустил глаза в землю.
— Молодой человек, я вижу вы пьяны и очень расстроены. Наверное, для этого есть очень веский повод. Ну так и быть, — вздохнул ученый после небольшой паузы, — добро не забывается, я ведь вас помню. Именно поэтому я вам, а точнее не вам, а вашей девушке, подарю букет самых лучших цветов Московской Олимпиады. Мы их вырастили немного больше чем надо, поэтому у нас есть некоторый запас.
Старик-селекционер отдал команду своему аспиранту принести цветы, назвав их сложное название на латыни. Тот мгновенно скрылся в дверях оранжереи и вскоре вернулся с букетом восхитительных орхидей, на лепестках которых причудливым узором словно переплелись все существующие оттенки красок.
— Вот, — бережно беря букет из рук аспиранта и передавая его Максу произнес селекционер. — Это наше лучшее творение, эти цветы будут вручаться чемпионам в день закрытия Олимпиады.
— Спасибо, спасибо вам, — Макс кинулся к нему, стремясь пожать тому руку.
— Тихо, тихо! — недовольно вскрикнул селекционер. — Не изувечьте цветы, помните — они тоже живые.
Старик отвернулся к своему аспиранту, приглашая того пройти в оранжерею, как обернулся к Максу и мягким тоном наставника произнес:
— И еще помните, молодой человек, что алкоголь — это выбор слабых, им вы свои проблемы лишь усугубите. Как показывает практика, большинство проблем кроется в вас, и проще единожды разобраться и решить их, чем заливая глотку ядом навеки их заспиртовать.
«Заспиртовать, — пробубнил себе под нос селекционер. — Мы, кстати, иногда спиртуем растения. Но спирт у нас заканчивается».
— И это уже наша проблема, — резко обратился он к аспиранту. — Я тебе сколько раз говорил: иди к химикам за спиртом. Нет, так и не пошел. Вообще не хочешь работать, зачем ты науке нужен такой?
Макс оставил отчитывающего аспиранта профессора, и помчался к девушке. Он был полностью уверен, что она его примет.
С бешено колотящимся сердцем он нажал на кнопку звонка.
— Кто там? — недовольно спросила Алена, открывая дверь. Увидев Макса она расплылась в улыбке.
Макс протянул ей букет орхидей.
— Ух ты! Это мне? — радостно воскликнула девушка, зарываясь носом в букет.
Макс согласно кивнул головой. Девушка бросилась к нему, стремясь поцеловать его в щеку, но жуткий запах перегара остановил ее.
— Фу, — морща нос произнесла она, — как от тебя воняет. Шлялся не знай где, нажрался как свинья. Иди уже проспись, не буду я с таким общаться.
Макс прошел в комнату, свалился на софу и практически мгновенно уснул тяжелым похмельным сном.
День пятнадцатый: Пятна крови на перчатках. Удача и точный выстрел
Макс проснулся поздно утром, когда солнце из незашторенных окон вовсю освещало комнату. Невыносимо болела голова. Жутко хотелось пить. Он попробовал встать, но каждое движение отдавалось сильной болью ослабевшего после пьянки тела. Он еще немного полежал, пока жажда, словно иссушившая все его внутренности, не заставила подняться и, вяло перебирая ногами, пройти на кухню.
Там уже вовсю хозяйничала Алена.
— А, проснулся, наконец-то, алкоголик, — с едкой иронией произнесла девушка.
Макс, ничего не ответив, взял чайник, готовясь налить себе воды.
— На вот тебе, похмелись, пьянчужка, — Алена достала из холодильника большую кружку огуречного рассола, поставив ее перед Максом. — Специально для тебя, между прочим, в магазин бегала.
Макс выпил прохладную бодрящую жидкость, почувствовав себя намного лучше.
— Благодарю, — огрубевшим от алкоголя голосом хмуро ответил он.
— Одними благодарностями ты теперь от меня не отделаешься, — своим обычным игривым тоном произнесла девушка. — На вот тебе, ешь пока.
Она поставила перед Максом тарелку густо залитых соусом макарон.
— Ох, нет, что-то не лезет ничего, — он встал из за стола.
— Жри, тебе говорят, не собаке же выкидывать! — крикнула Алена в спину уходящему Максу.
Он вернулся в комнату и обессиленно рухнул на софу. Разминувшиеся мышцы ныли уже не с такой большой силой. Закрыв глаза и положив руки под голову, Макс отходил от тяготившего его похмелья.