История России. Факторный анализ. Том 1. С древнейших времен до Великой Смуты - Сергей Нефедов

Мы помним, что новгородские бояре вслед за польскими панами пытались прикрепить крестьян к земле. Судебник гарантировал право крестьянского перехода, но ограничил его неделей до и неделей после «Юрьева дня», 26 ноября. По мнению Г. В. Вернадского, эта статья не ограничивала, а гарантировала свободу крестьян, сообразуясь с естественными условиями сельской экономики. Она предлагала для перехода самое удобное время: после сбора урожая крестьяне могли рассчитаться со своими долгами и перейти на другое место к началу сельскохозяйственных работ.[1185]

Как отмечает Ю. Г. Алексеев, «основная идея Судебника 1497 года – приоритет общего над частным, государственного интереса над партикулярным… Приоритет общего над частным, который квалифицируется некоторыми исследователями как показатель бесправия, есть на самом деле следствие и необходимое условие функционирования единого государства как целостного организма, призванного фактически обеспечить жизнь, имущество и интерес подданных этой всеземской общины. Не „закрепощение сословий“, а регламентация их прав и обязанностей во имя общего интереса – в этом суть сословной политики Русского государства».[1186]

Таким образом, Судебник Ивана III воспринял основную идею традиционного восточного права – идею защиты справедливости. Но еще глава более удивительно, что Судебник воспринял восточные методы защиты справедливости. «Русская правда» киевских времен не знала столь характерных для Востока жестоких казней и телесных наказаний. В Судебнике Ивана III такие наказания полагаются за многие преступления – специалисты в один голос говорят, что эта практика позаимствована с Востока.[1187] Обычным наказанием за мелкие преступления был кнут – «торговая казнь», осуществляемая в присутствии судьи в людном месте – чаще всего на базаре. Это был восточный обычай; его происхождение отразилось в русском языке выражением «драть как Сидорову козу»; «садар каза» по-арабски – это «приговор судьи» («казия»).[1188]

Османское влияние проявилось и в отношениях между великим князем и его окружением. «Современники заметили, что Иоанн… явился грозным государем на московском великокняжеском престоле… – писал С. М. Соловьев, – он первый получил название Грозного, потому что явился для князей и дружины монархом, требующим беспрекословного повиновения и строго карающим за ослушание…»[1189] После 1485 года Иоанн называет себя «господарем всея Руси», а бояре именуют себя «холопами» великого князя – подобно «рабам дворца» в Турции.[1190] Летописи больше не сообщают о совещаниях царя с боярами, подобных совещанию, которое имело место в 1471 году перед походом на Новгород. На коронации Дмитрия-внука в 1497 году великого князя называют уже не иначе как «самодержцем», а на наследника престола возлагают «шапку Мономаха». Подобно византийскому императору и турецкому султану великий князь стремится выступать в роли самодержавного монарха.

Преобразование России по османскому образцу нанесло страшный удар прежней норманнской традиции – традиции, которая отождествлялась с Великим Новгородом и с его боярским правлением. Теперь бояре были выведены из Новгорода, и их место заняли верные слуги великого князя, новые новгородские дворяне-помещики. Прежняя норманнская традиция отныне сохранялась в основном в верных удельным порядкам княжеских и боярских родах Северо-Восточной Руси. В контексте трехфакторной модели движение к самодержавию означало перераспределение ресурсов между государством и элитой в пользу государства, поэтому оно сопровождалось конфликтом великого князя с боярским окружением. Этот конфликт – который можно трактовать как борьбу диффузионного самодержавия с традиционалистской реакцией – развивался постепенно, начиная с 1480-х годов, и подспудно тлел на протяжении второй половины правления Ивана III. В этот период не было многочисленных казней (был казнен лишь один боярин), но опалы были весьма многочисленны. По-видимому, одной из основных причин конфликта было запрещение боярам переходить на службу к другим князьям (то есть использовать ресурсы своей вотчины вопреки интересам великого князя). Всего за время правления Ивана III опале подверглись не менее восьми боярских родов. Из 19 боярских родов, известных в XIV веке, в 1525 году осталось только шесть, но в то же время боярское сословие было пополнено родственниками великого князя и князьями из Литвы, перешедшими на московскую службу – так что в 1525 году имелось в общей сложности 23 боярских рода.[1191]

Итак, можно прийти к выводу, что в конце XV века в России происходило частичное перенимание османских порядков: перенимались поместная система, переписи, судебные установления. По-видимому, можно сказать, что имел место широкий комплекс реформ, частичная трансформация России по османскому образцу. Эту трансформацию в определенной степени можно сравнить с реформами Петра I – и в том и в другом случае за образец для реформ бралась наиболее могущественная держава того времени. Чтобы ни у кого не было сомнений, кому следует подражать, Петр I приказал носить европейскую одежду – распоряжение с виду совершенно ненужное, но вполне выявляющее суть событий. Среди законов Ивана III есть подобное с виду совершенно ненужное распоряжение – но оно не оставляет сомнений, кому подражал Великий князь. Иван III запретил своим подданным пить вино – за исключением больших праздников.[1192] (Позже в соответствии с мусульманскими обычаями были запрещены так же азартные игры и игра на музыкальных инструментах.[1193]) Всякому становится ясным, что идеалом великого князя была могущественная мусульманская держава – Османская империя.

Стержнем реформ было перенимание османской военной системы – и прежде всего, создание поместной конницы. «Создание дворянской конницы открывало путь к немыслимым доселе военным предприятиям», – подчеркивает Н. С. Борисов.[1194] Почувствовав свою мощь, Иван III начал борьбу за отвоевание захваченных Литвой южнорусских земель. Русь выставила на поле боя невиданные до тех пор силы: две конные армии, одна из которых насчитывала 40 тысяч воинов, а другая, вероятно, была не меньшей. 14 июля 1500 года русские войска с помощью тактики «мангэдэй» одержали победу в большой битве при Ведроши; литовская армия была окружена и почти полностью уничтожена. Литва была вынуждена согласиться на перемирие, отдав Москве 19 городов и 70 волостей.[1195]

Характерно, что разгром при Ведроши вызвал военные реформы в Великом княжестве Литовском. Сейм 1502 года установил обязательные нормы выставления воинов со всех шляхетских поместий: один всадник в доспехе с 10 крестьянских дворов. Сейм 1507 года обязал всех шляхтичей переписать своих людей и списки отдать князю под присягою, что ничего не утаил.[1196] Таким образом, вслед за Россией и Литва отчасти перенимает турецкие принципы организации военной службы – османская диффузионная волна продолжает движение по Восточной Европе.

Военная модернизация не ограничивалась организацией службы воинов-всадников. Османская армия прославилась своей регулярной пехотой и артиллерией; после взятия Константинополя многие государи Европы последовали примеру турок и стали спешно создавать свою артиллерию. Как отмечалось выше, турецкие литейщики учились у итальянцев, итальянская техника была самой передовой в то время – и в 1475 году Иван III отправил за мастерами в Венецию посольство Семена Толбузина. Толбузину удалось за огромные по тем временам деньги – 10 рублей в месяц – нанять известного архитектора и инженера Аристотеля Фиоравенти. Фиоравенти был мастер на все руки; он построил большие мастерские по литью пушек – «Пушечный двор». Уже в 1480 году во время боев на Угре русские стреляли в татар из пушек и пищалей – а те могли отвечать лишь стрелами; в 1485 году Фиоравенти лично командовал артиллерией при взятии Твери. Число итальянских мастеров в России быстро увеличивалось; среди них упоминаются Павлин Дебосис, который в 1488 году «слил пушку большую», пушечные мастера Петр и Яков. Итальянские мастера не только отливали пушки, они строили укрепления Кремля и соборы; их деятельность способствовала расцвету каменного строительства. В 1479–1505 годах в Москве было построено 25 каменных церквей, в 2,5 раза больше, чем в 1438–1463 годах; при этом в строительстве применялся прочный кирпич итальянского образца. В декоративной отделке кремлевских соборов явственно прослеживаются итальянские черты, а некоторые иконы были скопированы с рисунков итальянских художников эпохи Возрождения.[1197]

Для пушек требовалась медь, а на Руси в те времена не было медной руды; это стало главной проблемой для русских оружейников и для правительства. Паоло Джовио со слов московских послов писал, что в России нет никаких металлов, кроме железа.[1198] Медь (и, если удастся, пушки) доставляли из Германии через Новгород. Эта торговля была сопряжена с большими трудностями: еще в 1422 году Ливонский орден запретил вывоз металлов в Россию, и ревельские купцы вели торговлю контрабандой, отправляя оружие в бочках из-под сельди.[1199] Чтобы облегчить торговлю с Западом, великий князь в 1492 году распорядился построить в устье Нарвы каменную крепость Ивангород; на Балтийском море появились первые московские корабли. Однако в 1496 году шведы овладели Ивангородом и разрушили его; затем началась война с Ливонией, и в битве под Изборском русские потерпели поражение от вооруженной пищалями орденской пехоты. Это поражение побудило Василия III в 1506 году создать свои отряды пищальников – правда, эти отряды набирались, как и турецкие азебы, с определенного числа дворов и лишь на время похода.[1200] Для нового войска не хватало оружия; это особенно проявилось во время войны с Литвой, когда русские войска терпели постоянные неудачи при осаде крепостей. Император Максимилиан, который был союзником России в этой войне, отправил на помощь отряд пехоты и пушки; в 1514 году под Смоленском у русских было уже 140 пушек; крепостная стена была разрушена осадной артиллерией и город пал.[1201]