Чернокнижник - Андрей Смирнов

— Какую?

— Приблизиться к существу дела.

— По крайней мере, они это декларируют.

— Декларировать можно все, что угодно. В действительности же происходит насаждение тотального единомыслия. И естественно, все, что может этому единомыслию помешать, должно исчезнуть.

— Я это понимаю, — кивнул Эрбаст. — Я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать, Уилар. Хочу заметить, что я нисколько не возражаю против, как вы выразились, «насаждения единомыслия» среди простых, необразованных, людей. У народа должна быть одна религия — простая и всем понятная. Но ведь университет — это совсем другое дело. Если и мы начнем талдычить «Все, что не от Пресветлого Джордайса ересь и ложь», — какой в этом прок? Мы просто потеряем связь с действительностью. И прежде всего от этого пострадает сама джорданитская вера. Каким образом апологет Единого будет вести спор с многобожником из Сармена, если не будет даже знать, во что именно верит этот самый многобожник?

— Очень просто, — ответил Уилар. — Сжечь все капища, разогнать жрецов, построить в каждом крупном поселении храм Джордайсу и запретить под страхом смерти исповедовать какую-либо другую веру. Через пару столетии никто о «вере отцов» уже и не вспомнит.

— Вы преувеличиваете…

— Ничуть. Вот, взгляни на эту девушку. — Уилар кивнул на Эльгу. — Она выросла на юге и, ручаюсь, не понимает даже и самого предмета нашего разговора. В ее голове не укладывается, как вообще можно оспаривать или обсуждать положения джорданитской веры.

— Вы несправедливы…

— Минутку. Я тебя перебью. Я уже давно нигде не преподаю, да и ты давно не студент, а маститый профессор…

— Ну не такой уж и маститый…

— Когда станешь маститым, говорить «Вы» тебе буду я, а не наоборот. А пока давай перейдем от вежливого обращения к простому.

— Согласен. Так вот, Уилар, ты несправедлив к этой юной девушке. Предмет нашего разговора не интересует ее вовсе не потому, что она неспособна его понять. Может быть, ты и не замечаешь, но твоя спутница устала и проголодалась. Что неудивительно — после долгой зимней дороги. На ее месте я бы тоже больше думал о горячем обеде, чем о малозначимой, в общем-то, беседе двух взрослых мужчин.

Эльга покраснела.

— М-да?.. — Уилар скептически посмотрел на Эльгу. — Ты считаешь, если ее накормить, положение изменится в лучшую сторону?

— Нисколько не сомневаюсь. Позвольте мне вас угостить. — Эрбаст щелкнул пальцами и негромко присвистнул, чтобы привлечь внимание трактирщика.

После того как необходимые распоряжения относительно предстоящего обеда были сделаны, Уилар, осведомившись насчет свободных комнат и получив утвердительный ответ, выразил желание снять две из них на месяц.

— Думаешь, это затянется на месяц? — обеспокоено спросил Эрбаст. — Я не могу так долго отсутствовать — мне надо возвращаться в Университет…

— Хмм… Вообще-то я надеялся, что как раз ты просветишь меня по поводу сроков и целей собрания…

— Я мало что знаю. — Эрбаст покачал головой. — Меня никто не приглашал.

— Меня тоже. Но, как я понял со слов Мерхольга, это общий сбор.

— Ты это так говоришь, как будто бы намечается собрание членов какого-то тайного общества или слет всех ведьм Кельриона, — усмехнулся Эрбаст.

— Боишься, что если приглашены только колдуны, тебе, как человеку науки, тут делать нечего? — хмыкнул чернокнижник.

— Напротив, даже и в этом случае, мне, как единственному человеку науки, необходимо будет засвидетельствовать все так называемые «сверхъестественные» феномены, коими, как предполагается, всегда сопровождаются подобные собрания.

— Хочешь измерить температуру, рост и вес тех адских духов, которых мы будем выпускать? — Уилар задал этот вопрос совершенно серьезным тоном; смеялись только его глаза.

Душевидец кивнул.

— Что-то вроде того. О подобного рода сборищах в народе ходят совершенно невероятные слухи. Будто бы колдуны и ведьмы, собираясь, вызывают дьяволов, вызывают зиму посреди лета и наоборот, превращают камни в людей, летают по небу и прочая, и прочая, и прочая… Некоторые еще добавляют, что они пьют кровь младенцев и предаются разнузданным оргиям… Последнее вызывает у меня сильные сомнения, тем более что в данном случае сбор объявил герцог Моарветский объявил совершенно публично, а он — далеко не самое последнее лицо в Шарданиэте. Так что если какие-то невежественные люди и практикуют групповые оргии для каких-то «магических» целей, как то: обеспечение хорошего урожая, установление благоприятной погоды или в качестве «жертвы» неким невидимым духам думаю, все-таки в данном случае мы ни с чем подобным не столкнемся…

— Но к тому, чтобы попить крови младенцев, ты уже готов?

Слуга, в этот момент подносивший к столу жаркое, вздрогнул и едва не уронил поднос.

— Аккуратнее, любезный! — процедил Уилар. — А то вместо младенческой крови мы можем подумать о вашей.

— Это шутка, — поспешно сказал Эрбаст, забирая поднос из рук оробевшего слуги. — Принесите лучше тарелки и хлеб. А также огурчиков, грибов… ну и прочее в том же духе… У вас есть ножи? — спросил он у Эльги и Уилара.

— А как же? — ответил чернокнижник. — Иначе чем же мясо младенцев мы резать-то будем?

— Ты так весь народ перепугаешь… Между прочим, ты напрасно смеешься. Это вовсе не клевета джорданитской церкви, как ты, наверное, полагаешь. Во всяком случае, не всегда клевета. Зафиксировано множество вполне достоверных случаев кровопития… Улыбаешься? Не веришь?

— Верю, — сказал Уилар, доставая из сумки ножи и ложки. — Верю и нисколько в этом не сомневаюсь.

— Естественно, — продолжал Эрбаст. — Суеверные люди, наблюдая или слыша о чем-либо подобном, тут же выдвигают самые дикие, чудовищные объяснения. Но на самом деле — об этом писал еще Мальком Димельт в своей бессмертной «Анатомии духа» — в основе этого явления лежит телесный недуг, называемый… — Тут душевидец произнес какое-то очень длинное, заумное слово, которое разум Эльги попросту отказался запоминать. — В других случаях это связано не столько с телесными, сколько с психическими расстройствами. Наблюдается своего рода обратная связь: люди, не имеющие должного душевного равновесия, слышат о случаях так называемого «вампиризма» и переживают страх, потрясение, которые через какое-то время переплавляются в глубине их души в возбуждение и вожделение к тому, что прежде вызывало страх. Запретное, противоестественное, окруженное вдобавок ореолом баек и небылиц, обладает необыкновенной притягательностью…

В это время слуги принесли глиняные плошки, овощи и хлеб. Эльга подцепила ножом кусочек мяса и, придерживая его пальцем (горячее!), быстро опустила в свою тарелку.