О СТАЛИНЕ И СТАЛИНИЗМЕ - Рой Медведев

Можно полагать, таким образом, что Сталин действительно был обманут, что он попался на удочку гестапо. Но это не так. История гибели Тухачевского гораздо сложнее, и в ней еще не все до конца ясно. Из опубликованной в западной печати информации известно, что о «заговоре» Тухачевского шеф гестапо Р. Гейдрих узнал от русского белоэмигранта генерала Ник. Скоблина. И сам Скоблин, и его жена Надежда Плевицкая были заметными фигурами белой эмиграции. Именно Скоблин организовал похищение генерала А. П. Кутепова, который после смерти Врангеля возглавлял белогвардейский Русский общевоинский союз (РОВС).

Столь желанные для него «достоверные сведения» об «измене» Тухачевского Сталин получил в январе 1937 года, но снял заместителя наркома обороны с его поста не сразу. Даже после ареста Тухачевского переданное из Чехословакии «досье» не было представлено Военному Совету, на заседании которого 1-4 июня 1937 года, ещё до начала судебного разбирательства, рассматривался вопрос об «измене» Тухачевского и других военачальников. Членам Военного Совета Ежов раздал сфабрикованные в НКВД «показания» ранее арестованных военных, из которых следовало, что Тухачевский, Якир, Уборевич и другие изменили Родине и намеревались совершить государственный переворот. Что касается «досье» Тухачевского, то оно было использовано главным образом для обмана западных политических деятелей. Через Бенеша «досье» узнали некоторые французские политики, в том числе лидер социалистов Л. Блюм. В СССР эта фальшивка, инспирированная НКВД, была подшита к делу Тухачевского уже после того, как его расстреляли.

Сталин был до крайности скрытным человеком и ни с кем не делился своими намерениями. В этом смысле – и только в этом – у него никогда не было ни доверенных друзей, ни сообщников. До самых последних дней своей жизни он продолжал утверждать как устно, так и письменно, что все уничтоженные им люди были врагами народа, хотя, несомненно, знал, что ни Блюхер, ни Постышев, ни Чубарь, ни Сванидзе, ни Якир, ни Бухарин, ни Рыков, ни тысячи других видных партийцев, арестованных по его распоряжению, вовсе не были шпионами или изменниками.

Дав санкцию на арест своих недавних соратников и друзей, Сталин внимательно следил за ходом следствия, но никогда не выражал желания увидеть или расспросить кого-либо из них. Он знал, что некоторые из арестованных так и не признали себя виновными или отказались потом от своих показаний, однако давал санкцию на их расстрел. Теперь известно, что Сталину передавали предсмертные письма многих его соратников с просьбами принять и выслушать их. Он не отвечал на эти письма, хотя и хранил некоторые из них в своем сейфе. Одно из таких писем – с ним обратился к Сталину кандидат в члены Политбюро Р. Эйхе – было зачитано на XX съезде КПСС Н. С. Хрущевым. Письмо было оставлено без внимания, и 4 февраля 1940 года Эйхе расстреляли.

Полностью отказался на суде от вынужденных показаний и другой кандидат в члены Политбюро – Я. Рудзутак. В протоколе заседания Военной Коллегии Верховного Суда записано: «…Его единственная просьба к суду – довести до сведения ЦК ВКП(б) о том, что в органах НКВД имеется еще не выкорчеванный гнойник, который искусственно создает дела, принуждая ни в чем не повинных людей признать себя виновными. Методы следствия таковы, что заставляют выдумывать и оговаривать ни в чем не повинных людей, не говоря уже о самом подследственном…»

Сталин, прочитав этот протокол, отложил его в сторону. Рудзутак был расстрелян.

А ведь и Эйхе, и Рудзутак так же, как многие другие, думали, что НКВД обманывает Сталина.

Лион Фейхтвангер писал в своей книге, что Сталин рассказал ему о полученном от Радека длинном письме с заверениями в невиновности. Можно представить себе реакцию Сталина: как сказал он Фейхтвангеру, уже на следующий день после отправки этого письма Радек сознался во всех своих преступлениях.

Если исходить из предположения, что Сталин был убежден в виновности арестованных по его приказу, то неясно, почему он так заботился о сохранении тайны следствия, о том, чтобы ни один посторонний взгляд, даже взгляд прокурора, не проник в застенки НКВД? Почему в отношении политических заключенных было отменено всякое законное судебное разбирательство? Почему их лишили права на защиту? Почему большинство заключенных приговаривали к длительным срокам даже без всякого судебного разбирательства? Почему всех арестованных коммунистов исключали из партии задолго до окончания следствия? Почему был установлен такой порядок, при котором органы НКВД сами арестовывали, сами проводили следствие, сами выносили приговор и сами приводили его в исполнение?

Не справляясь с огромными «планами» репрессий, в некоторых областях до крайности упростили следствие. Как свидетельствует М. М. Ишов, в Новосибирске следователи сами составляли и сами подписывали протоколы не проведенных ими «допросов». Приговор выносился заочно, и часто это был приговор к высшей мере. Людей не допрашивали, не пытали – просто расстреливали без всяких объяснений.

В Москве и других крупных городах любыми средствами добивались чтобы заключенные собственноручно подписали фальсифицированные показания.

Объясняется это стремлением не только сломить, морально уничтожить подследственного, но и скрыть преступления, придать убийству ни в чем не виновных людей видимость законного основания. Желанием скрыть свои преступления можно объяснить и тот бесчеловечный режим, который по требованию Сталина был установлен в лагерях и приводил к гибели большинства заключенных. Отправляя миллионы людей в лагеря уничтожения, гитлеровцы писали на сопроводительных документах: «Возвращение нежелательно». Сталин и его подручные были лицемернее. На многих делах «врагов народа» значилось: «Использовать только на тяжелых физических работах». На 99 процентов это означало смерть.

Органы НКВД превратились в сборище всякого рода авантюристов и карьеристов, зачастую с темным политическим и уголовным прошлым. Сталин понимал, с кем имеет дело, но именно авантюристы и малограмотные садисты и были нужны ему. Они полностью зависели от него, наделившего их почти неограниченной властью, и, не рассуждая и не мучаясь угрызениями совести, выполняли любое приказание. Сталин не только крепко держал в своих руках контроль над карательными органами, он постоянно менял там людей, уничтожая одних и выдвигая других. Так что примитивная версия «обманутого» Сталина несостоятельна.

Несостоятельна и версия о человеке со слабыми нервами, мнительном и мятущемся, который, оказавшись во главе единственного в мире социалистического государства, начинает повсюду видеть врагов и заговорщиков и в конце концов убивает своих лучших друзей и отдает страну во власть честолюбивых авантюристов, сумевших войти к нему в доверие. Сталин не был таким. Он обладал крепкими нервами, непреклонной волей и большой выдержкой. И действовал он так или иначе не потому, что боялся или был обманут, а вполне сознательно и продуманно. «Не так-то легко вводить в заблуждение товарища Сталина»,- заметил он как-то о себе в одном из писем.

3

Существует версия о тяжелой психической болезни Сталина. В этом были глубоко убеждены, к примеру, Дм. Шостакович и Н. А. Алексеев, член партии с 1897 года, врач по специальности. Эту же версию выдвинул в своем выступлении на партактиве Краснопресненского района Москвы в ноябре 1961 года И. П. Алексахин, вернувшийся домой после 17-летнего заключения. Защищали ее и некоторые зарубежные коммунисты. «…Ужас вызвала причастность Сталина к осуждению на смерть тысяч невинных людей, его безжалостное подавление внутрипартийных разногласий и критики, одобрение им пытки как способа добиться, признания, его патологическая подозрительность и создание им общей атмосферы террора. Эти жестокие нарушения законности не могли быть вызваны и не вызывались исторической необходимостью… Эти преступления вызваны исторической случайностью – паранойей Сталина, фактором, находящимся вне сферы политики и экономики, то есть вне того, что принято называть объективными историческими условиями», – писал американский коммунист Г. Мейер.

Надо сказать, что версия эта не совсем беспочвенна. В поведении и поступках Сталина явны элементы патологии: болезненная подозрительность, усилившаяся с возрастом, нетерпимость к критике, злопамятность и мстительность, переоценка собственной личности, граничащая с манией величия, жестокость, доходящая до садизма. Однако при всем том Сталин был безусловно вменяемым человеком и ясно отдавал себе отчет в своих действиях. И никакой суд, в том числе и суд истории, не может оправдать Сталина, сославшись на его невменяемость.

Показательно, что при всей своей подозрительности Сталин никогда не наносил намеченной им жертве удара без хорошо продуманной предварительной подготовки он осторожно организовывал ее травлю, постепенно опутывал паутиной клеветы.