Неизвестная революция 1917-1921 - Всеволод Волин

Согласиться на это предложение было целиком и полностью в интересах большевистского правительства — если, разумеется, оно являлось искренним, не желало ничего скрывать, не боялось правды. Благоприятный и одобрительный отчет такой делегации положил бы конец всем недомолвкам. Всякое социалистическое, «рабоче-крестьянское» правительство (если бы таковое существовало на самом деле) должно было бы принять подобную делегацию с распростертыми объятьями. Ему следовало бы даже самому подать такую идею. Свидетельство и одобрение подобной делегации стало бы действительно решающим и неопровержимым.

Но этот дар так и не был принят. «Советское» правительство и ухом не повело.

Пусть читатель задумается над этим. Дело в том, что неодобрение со стороны такой делегации было бы тоже неопровержимым и окончательным. Результаты ее расследования оказались бы сокрушительны для репутации «советского» правительства, его системы и всего его дела.

Но за границей никто не выступил. Могильщики революции могли считать себя в полной безопасности и пренебречь попытками заставить их признать ужасную правду: банкротство Революции в результате их деятельности. Не беспокоились также слепцы и подкупленные всех стран.

Говоря правду, до сих пор неведомую — в этом не приходится сомневаться — почти всем нашим читателям-неанархистам, мы выполняем свой долг. Не только потому, что в один прекрасный день правда должна стать известной, но потому также — и это главное, — что она окажет неоценимую услугу всем, кто хочет знать, кто устал от вечного обмана коварных лжецов, кто, наконец, сильный этой правдой, сможет в будущем действовать с полным сознанием своего дела.

История репрессий в СССР не только показательна и красноречива сама по себе: она прекрасно позволяет понять саму суть, скрытую «изнанку», подлинную природу авторитарного коммунизма.

Мы сожалеем лишь об одном: о том, что не можем посвятить им достаточно подробный рассказ.

Приведем еще один свежий пример. Он прекрасно показывает, как большевики и их прислужники обманывают мир.

Речь идет о работе некого Е. Ярославского, видного большевика, «Анархизм в России», изданной в 1937 году на испанском и французском языках с целью помешать успеху либертарной идеи в Испании и других странах во время известных событий.

Оставим в стороне абсолютно фантастические «сведения» о происхождении анархизма, о Бакунине, об анархизме в России до 1917 года и о поведении анархистов во время первой мировой войны. Ответ на эти сказки появится, быть может, в анархистской печати. Что нас интересует, так это рассуждения автора о либертарном движении во время самой Революции 1917 года.

Ярославский из осторожности не говорит о подлинном анархистском движении. Он много места уделяет движениям, которые не имели ничего общего с анархизмом, а также группам, газетам и деятельности анархистов второго плана. Он старательно подчеркивает слабые места и злобно подмечает недостатки, разжигая собственную ненависть. Долго разбирает несчастные «осколки» движения, которые после ликвидации подлинных либертарных организаций отчаянно и безуспешно боролись за сохранение хотя бы тени своей прежней активности. Действительно, это были жалкие и бессильные остатки удушенного анархистского движения. Они уже не могли создать ничего серьезного и позитивного. Их полуподпольная, затрудненная деятельность под наблюдением ничуть не характеризует либертарное движении в России. Во всех странах и во все эпохи такие осколки уничтоженных государством организаций влачили тягостное и бесплодное существование вплоть до неизбежного полного истощения. Теплившаяся в них жизнь изобиловала уклонами, метаниями, расколами, что, если честно, нельзя ставить им в упрек, ибо они не имели никакой возможности для нормальной деятельности.

И об этих осколках говорит Ярославский, делая вид, что речь идет о подлинном анархистском движении.

«Союз анархо-синдикалистской пропаганды Петрограда» и его газету «Голос Труда» Ярославский упоминает только один раз, походя и лишь потому, что хочет сфальсифицировать факты. Он не говорит ни о Московской федерации, ни о газете «Анархия». А когда посвящает несколько строк украинскому «Набату», то опять-таки с целью исказить истину.

Если бы Ярославский был честен, он должен был бы основное внимание уделить этим трем организациям и процитировать их прессу. Но ему прекрасно понятно, что подобная беспристрастность разрушила бы все его домыслы, то есть не соответствовала бы самой цели предпринятого им «труда». И отрицает все, что неопровержимо доказывает серьезные основы, позитивное значение и влияние анархистского и анархо-синдикалистского движения в России во время Революции 1917 года.

Тем более ни слова не говорит Ярославский о гонениях, репрессиях, насильственном подавлении движения. Ибо, сказав правду, он опроверг бы собственные лживые тезисы.

По его мнению, анархисты в 1917 году «были против социалистической и пролетарской Революции». Он считает, что либертарное движение угасло само собой, из-за собственной непопулярности и бессилия.

Читатель знает, что верно как раз обратное. Именно потому, что либертарное движение быстро развивалось и росло, завоевывая симпатии и успех, большевики поспешили подавить его в зародыше при помощи самого банального насилия: грубого использования военной и полицейской силы.

Но если бы Ярославский признал эту истину, она обрушила бы всю его конструкцию! И он лжет, уверенный в невежестве своих читателей и в том, что некому будет ему возразить.

Если я позволил себе задержаться на этом примере, то лишь потому, что такая манера изложения является типичной. Все большевистские работы об анархизме следуют той же модели и похожи как две капли воды. Указание идет сверху. Большевистским «историкам» и «писателям» остается только следовать ему. Для уничтожения либертарной идеи все средства хороши. Работа такая делается по заказу и хорошо оплачивается. Она не имеет ничего общего с исторической истиной, которую мы стремимся установить.

Глава X

Большевистское «правосудие»

Нам остается вкратце рассмотреть административные и судебные методы большевиков в ту эпоху.

Впрочем, по сути своей с тех пор эти методы почти не изменились. Сейчас они, возможно, используются не столь часто. Но совсем недавно подобные меры применялись к «троцкистам», старым большевикам-антисталинцам, чиновникам, попавшим в немилость: полицейским, военным и другим.

Как мы говорили, в России существует политическая полиция, которая действует тайно: имеет право тайно арестовывать людей безо всяких процедур, тайно «судить» их без свидетелей и защиты, тайно «приговаривать» к разного рода наказаниям, включая смертную казнь, продлевать заключение или ссылку, как ей угодно.

В этом вся суть. Ужасный режим в тюрьмах и ссылке — на чем мы настаиваем вопреки всем заявлениям обманутых или подкупленных иностранных «делегаций» — лишь усугубляет положение. Даже если бы режим в русских тюрьмах носил гуманный характер, как то утверждают официальные лица и их подголоски, нельзя, тем не менее, отрицать, что честные труженики могут быть произвольно вырваны из своей среды, брошены в тюрьму и лишены права бороться за свое дело, ибо так решила кучка функционеров.

В описываемую нами эпоху эта всемогущая полиция называлась ЧК — Чрезвычайная Комиссия.

ЧК была создана в конце 1917 года по инициативе Ленина. В нее входили коммунисты, зарекомендовавшие себя в борьбе против царизма и пользовавшиеся безграничным доверием Центрального Комитета Российской Коммунистической партии.

В то время коммунисты оправдывали существование этого института и особенности его деятельности необходимостью эффективно противостоять многочисленным заговорам, угрожавшим Революции. Позднее этот аргумент утратил смысл. Но ЧК сохранилась. Теперь речь шла о защите Власти от Революции!

В 1923 году смена названия на ГПУ (Главное Политическое управление) немногое изменило в практике этого учреждения. С тех пор не менялось ничего, только начальники. Имена Дзержинского, создателя и вдохновителя ЧК, скоропостижно скончавшегося или, как утверждали некоторые, убитого по приказу Сталина на своем посту; Ягоды, казненного после одного из пресловутых «процессов»; сменившего его и загадочно исчезнувшего Ежова и др. достаточно известны за рубежом.

ЧК никогда не предоставляла отчетов о своей работе — ни трудящимся, ни их «избранникам». Ее деятельность всегда была окружена величайшей тайной. На нее работала широкая сеть тайных агентов, значительная часть которых пришла из бывшей царской полиции. Кроме того, ЧК использовала доносы, которые вменялись в обязанность каждому коммунисту.