Шагай, пехота ! - Юрий Науменко

- Где Виноградов? - хрипло спрашивал он. - Где Саша?

Кто-то из бойцов ответил:

- Отходит, наверно... Слышали, как он дал сигнал...

Бойцы еле-еле выбрались из-под огня. И вдруг все поняли... В том месте, откуда они только что отошли, с новой силой вспыхнул бой.

- Там наш взводный!

- Это Виноградов!

И, не раздумывая, разведчики во главе с гвардии старшиной Сероштаном, кроме тех, кто нес Попенко, повернули назад. Всех пронзила одна мысль: "Выручить командира во что бы то ни стало!"

Но не проползли они и полпути, как перед ними вздыбились разрывы вражеских мин, засвистели пули. Бойцы залегли, выжидая удобный момент, чтобы снова двинуться вперед, по на вражеской стороне вдруг все стихло. Предчувствуя недоброе, болью сжалась Сердца разведчиков, но еще теплилась надежда: может быть, Виноградов пробрался к своим в другом месте?

Начинало светать, небо над головой становилось пепельно-серым. Нужно было возвращаться, и воины, хмурые и раздосадованные, молча поползли к своей передовой. Виноградов не вернулся...

Когда мне доложили обо всем этом, я приказал тщательно исследовать нейтральную полосу, но это не дало никаких результатов. Тогда я вызвал командира 1-й стрелковой роты, занимавшей позиции в районе ночного поиска, и приказал ему с наступлением темноты провести разведку боем и захватить "языка". Может быть, это поможет прояснить обстоятельства исчезновения гвардии младшего лейтенанта Виноградова.

Задачу 1-я рота выполнила в таком стремительном темпе, что это сразу обеспечило успех. Было взято несколько пленных, в том числе и тщедушный фельдфебель, которого привели на КП полка. Переводчик допросил его.

- Ваш офицер был ранен в ноги и не мог двигаться, - начал свой рассказ пленный. - Двадцать четыре наших солдата убил, но живым в руки не дался, взорвал себя последней гранатой... Документов у него не было. Его похоронили под лесом, возле большого дуба, отдельно от наших солдат, в отдельной могиле. Наш командир батальона, господин майор заявил: "Вам, солдатам великого рейха, нужно во имя фюрера учиться воевать у этого русского... Ценой своей жизни он спас своих солдат. Это наш противник, но за храбрость он заслуживает почести".

Фельдфебель сказал правду. Другие пленные подтвердили его слова. Они с каким-то тупым удивлением повторяли о том, что действительно состоялись похороны русского героя.

Да, наш Саша Виноградов заслужил, чтобы даже враги восхищались его подвигом.

Окончательно удалось все это проверить через неделю, когда наши батальоны отбросили врага на несколько километров на запад. На могиле гвардии младшего лейтенанта Виноградова (ее указал нам пленный фельдфебель) стоял простой деревянный крест, неведомо кем поставленный.

Останки героя были перенесены в ближайшее польское село. Тяжело было поверить, что больше нет среди нас знаменитого разведчика, чей портрет всего месяц назад был напечатан в газете "Правда". Бессмертныи подвиг комсомольца Александра Виноградова навсегда остался в памяти однополчан как пример бесстрашия, отваги, непоколебимой преданности Родине.

* * *

К середине октября 1944 года стало ясно, что гитлеровское командование из-за понесенных тяжелых потерь в танках и живой силе отказалось от попыток отбить у советских войск завоеванный ими плацдарм на Висле. Резко сократилось количество атак на наши позиции.

Наш 289-й гвардейский полк по-прежнему держал оборону в районе польских селений Корытнице, Пшиймы. Ежедневно проводились занятия по боевой подготовке. Особое внимание уделялось взаимодействию всех подразделений в наступательных боях, взятию штурмом сильно укрепленных позиций противника, форсированию водных-преград, действиям в танковом десанте, наступлению в ночное время.

12 октября политотделом и штабом 32-го гвардейского корпуса проводился слет воинов, отличившихся в боях. Достойно представил на этом слете наш полк гвардии старший сержант И. Бездорожный.

14 октября в полку стало известно об ответном приветственном письме воинам 97-й гвардейской дивизии наших земляков - тружеников Ставропольского края, его опубликовала дивизионная газета "Героический поход".

А через два дня мне был вручен орден Суворова III степени за бои на Сандомирском плацдарме. Должен признаться, что когда я получил приказание явиться в штаб дивизии для получения награды, то, конечно, не ожидал, что меня удостоят этой самой почетной для офицера награды. Ведь, как правило, ею награждали командиров рангом повыше, чем командир полка. Об этом я откровенно и сказал генералу Анциферову, принимая из его рук красную коробочку с орденом.

- Заслужил, значит, - улыбнулся Иван Иванович. - Рад за тебя, Юрий Андреевич.

В полк я возвратился в приподнятом настроении. Меня тепло поздравили Полторак, Такмовцев, Борозенец, Коробко, Коваленко, другие мои боевые товарищи. А комсорг полка гвардии старший лейтенант Горин напомнил:

- Не забыли, товарищ гвардии подполковник, что завтра полковое комсомольское собрание?

- Не забыл, - отвечаю. - и к докладу подготовился.

Повестка дня этого собрания была не совсем обычной: "Боевое Знамя святыня полка". Ее предложил нам комсорг на заседании комитета ВЛКСМ, и с ним согласились. Приурочено было собрание к третьей годовщине боевого крещения полка. А доклад Горин попросил сделать меня.

- Вы не просто командир полка, но и его ветеран, служите в части со дня ее основания, - убежденно говорил он.

В моем личном архиве сохранилась копия протокола этого собрания, состоявшегося 17 октября 1944 года. К этому времени в полку было 146 членов ВЛКСМ - 83 солдата, 58 сержантов и 5 офицеров. Из них 110 человек уже были награждены орденами и медалями. На собрании присутствовало 86 комсомольцев. Остальные находились на передовой - нельзя было оголять нашу оборону. Фронт есть фронт.

Начал я свой доклад с рассказа о том, как полк принял боевое крещение 17 октября 1941 года на шоссе Таганрог - Ростов, возле станции Синявка, как полку вручали 7 ноября 1942 года под Сталинградом Боевое Знамя, а гвардейское Знамя - перед Курской битвой.

Назвал фамилии героев-комсомольцев, отличившихся в боях за три года войны, призвал молодых воинов равняться на них. Предложил минутой молчания почтить память комсомольцев, павших в боях за Родину... Вот пишу эти строки и, как сейчас, вижу стоящих с непокрытыми головами молодых ребят, которым просто больше повезло к тому времени, но чьи жизни тоже не были застрахованы, хотя тогда и виден уже был конец войны: до границ Германии рукой подать...

Говорил я минут двадцать, а мне показалось, что целый час длился доклад: нелегко ворошить фронтовое прошлое...

На собрании выступило восемь человек: командир стрелкового взвода гвардии лейтенант Ф. Швойка, командир минометного расчета гвардии старший сержант В. Афанасьев, кавалер ордена Славы III и II степени, помкомвзвода гвардии старшина И. Галкин, награжденный за подвиги, совершенные на Сандомирском плацдарме, орденом Славы III степени и медалью "За отвагу", молодые комсомольцы Д. Парашенко и Т. Цуркин, еще не участвовавшие в боях. Слово было предоставлено и ветеранам полка - парторгу гвардии капитану Г. Борозенцу и помначштаба гвардии старшему лейтенанту П. Коваленко. С особым интересом слушали комсомольцы начальника артмастерской гвардии старшего техника-лейтенанта Б. Болтяновского, члена большевистской партии с 1919 года, участника гражданской войны, который по возрасту, пожалуй, в отцы годился молодым воинам.