История Византийской империи. От основания Константинополя до крушения государства - Джон Джулиус Норвич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Избавившись от венгров, Симеон мог снова обратить все внимание на византийцев. Стилиан неосмотрительно отозвал Никифора Фоку в Константинополь, а занявший его место Катакалон не обладал его талантами, и Льву VI пришлось просить мира. После пяти лет переговоров он наконец добился его, обязавшись платить большую ежегодную дань. Оптовый рынок в Фессалониках закрыли, и Константинополь снова стал центром торговли с Болгарией. Симеон показал, что с ним нужно считаться. Он также опасно ослабил мощь империи как раз тогда, когда Византии требовались все ее ресурсы для борьбы с арабами. 1 августа 902 года пала Таормина – последний оплот империи на Сицилии; на востоке осталась без защиты Армения, и войска мусульман начали новое наступление на Киликию. Ситуация в Эгейском море была не лучше. Однако худшее случилось в 904 году, когда грек-мятежник Лев из Триполи провел сарацинский флот по Дарданеллам в Мраморное море. Его в конце концов заставили отступить, и он направился прямиком в Фессалоники. Город сопротивлялся три дня, но 29 июля крепостной вал рухнул, и сарацины хлынули через пролом. Резня и кровопролитие в городе продолжались целую неделю; после этого захватчики погрузили на корабли награбленное добро и более чем 30 000 пленников, оставив от второго по величине города и порта империи дымящиеся руины.
Это была не просто катастрофа; это был позор. Спешно составили план, согласно которому флотоводец Гимерий должен плыть вдоль побережья в Анталью, взять на борт армию под командованием местного военачальника Андроника Дуки, а затем отправиться в Тарсус – порт, почти сравнимый по важности с Фессалониками и который должна была постичь та же участь. Гимерий прибыл в Анталью, как условились, но обнаружил, что Дука поднял мятеж. Флотоводец все же отправился в Тарсус, несмотря на малые силы, уничтожил по дороге посланный перехватить его сарацинский флот и через несколько дней оставил от Тарсуса пепелище. Дука бежал в Багдад, где вскоре умер. Честь Византии была спасена.
Проблемы Льва VI на внутреннем фронте начались с его жены Феофано. Он и в лучшие-то времена ее не любил, но теперь (возможно, чтобы компенсировать полное отсутствие любви с его стороны) она обратилась к религии с таким пылом, что даже по византийским меркам выглядела нелепо. Рассказывают, что по ночам она покидала супружеское ложе и укладывалась на грубый коврик в углу, поднимаясь с него каждый час, чтобы помолиться. Трудно себе представить более неподходящую супругу для здорового молодого императора; кроме того, Лев отчаянно мечтал о сыне. Для него стало большим облегчением, когда жена удалилась в монастырь во Влахернах, где и умерла 10 ноября 897 года. Он устроил ей пышные похороны и немедленно вызвал в Константинополь любимую Зою. Оставалась одна проблема – ее муж; однако, по счастью, он тоже именно тогда взял да умер (некоторые считают, что это выглядело слишком уж большой удачей). Его вдову неподобающе быстро поселили во дворце, и в начале 898 года двое влюбленных наконец поженились. К огромной радости Льва, Зоя вскоре забеременела, и он с нетерпением ждал рождения сына, предсказанного астрологами. Увы, ребенок оказался девочкой, которую назвали Анной. Однако худшее было впереди: в конце 899 года Зоя умерла от какой-то неизвестной болезни. Долгожданная идиллия продлилась менее двух лет.
Лев горевал глубоко и искренне, но по-прежнему очень хотел наследника. Его брат и соправитель Александр быстро спивался, а споры по поводу наследника престола были главным злом, с которого начинались все прочие несчастья – заговоры и интриги, дворцовые перевороты и революции, бессмысленные и путаные перемены в политике. Напрашивался вывод: императору нужно снова жениться и обзавестись сыном. Дозволялось ли подобное? Разумеется, да – ранними отцами западной церкви. Преждевременные смерти от болезней или в родах случались часто, и они считали, что для мужчины простительно взять вторую жену после потери первой и даже третью после второй. На Востоке, впрочем, кодекс был более суровым. Святой Василий[49] неохотно позволял повторные браки, однако третий брак, по его словам, был в лучшем случае «умеренным блудом» и наказывался четырьмя годами отказа от причастия. Что касается тех, кто пытался вступить в брак в четвертый раз, их преступление называли прелюбодеянием и наказывали лишением причастия не менее чем на восемь лет.
Однако император – особый случай, особенно когда речь идет о государственных интересах. Стефана сменил на патриаршем престоле столь же сговорчивый Антоний Кавлея, вполне готовый дать императору особое разрешение на брак. Новой супругой Лев выбрал восхитительную Евдокию Ваяну, и в Пасхальное воскресенье 12 апреля 901 года она подарила ему сына. Увы, в родах она умерла, а новорожденный сын пережил ее всего на несколько дней. Император, впрочем, не желал сдаваться. В конце концов, ему было всего 35 лет. Однако он понимал, что добиться разрешения на четвертый брак будет сложнее, чем на третий, и даже если ему это удастся, то несомненно, это окажется последний шанс. Ему нужна была твердая почва под ногами. Сначала он сделал своей любовницей поразительной красоты племянницу флотоводца Гимерия Зою Карбонопсину («Угольноокую»). Он не делал тайны из этого союза, которому церковь хоть и не попустительствовала открыто, но все же предпочитала его четвертому браку. Первой Зоя родила девочку, но в сентябре 905 года у нее появился сын. Император был вне себя от радости, но в затруднительном положении оказался патриарх. Он не мог дать императору разрешение на четвертый брак; столь же ясно, что Лев и его любовница не могли вечно жить во грехе. В конце концов было достигнуто соглашение: Зоя покинет дворец, после чего патриарх согласится крестить императорского сына в храме Святой Софии. Так и поступили. На Благовещение, 6 января 906 года, состоялись крестины, и ребенку дали имя Константин.
Всего через три дня Зоя вернулась во дворец, где Лев уже обдумывал следующий шаг. Его сын по-прежнему был незаконнорожденным и не мог в этом статусе претендовать на трон. Его рождение следовало каким-то образом узаконить, и Лев поступил единственно разумным образом: тихо, почти тайно, в личной дворцовой часовне их с Зоей поженил простой приходской священник. Только после окончания службы император сообщил о своем шаге и провозгласил жену императрицей. Буря собиралась в течение восьми лет и наконец разразилась. Церковь пришла в ярость, не желая и слышать о признании церемонии – ведь Лев был среди тех, кто подписал гражданский кодекс, гласивший: «Если кто осмелится вступить в четвертый брак, который не есть брак, то все рожденные в нем дети считаются незаконнорожденными,
