Смертники - Евгений Прошкин

Гарин засмеялся:

— Нечто среднее между солнцем и вороной.

— Еще хуже…

— А-а-а! — протянул Олег, догадавшись. — Это и есть цель нашего собеседования? Экзамен, да?

— Не только.

— А зачем это нужно? И главное, кому? Я в ваш цирк на работу не просился.

— Боюсь, у тебя нет выбора.

— Это любимая фраза Михаила, — процедил Гарин. — Не надо мне такое говорить. Никогда.

— Что, допек напарничек? — не без удовольствия поинтересовался Коршун.

— Я таких отморозков еще не встречал. Возможно, их вокруг полно, но в обычных условиях человек сам решает, с кем ему общаться, а кого обходить, как навозную кучу. Хуже всего, когда выбора не остается, и ты вынужден смириться с тем, что есть. Вся моя командировка — это чистая подстава от начала и до конца, — горько произнес Олег. — Но оказывается, что с Михаилом я познакомился еще до того, как впервые его увидел.

— Заочно, что ли? Это как?

— Через бывшего владельца «венца». Столяров с ним работал. В смысле, обрабатывал его на допросах. И весь этот ужас… вся боль, унижение и ожидание новой боли — все перешло ко мне. Я вспоминал это рывками, фрагментами в тяжких кошмарах. И каждый раз Михаил умудрялся использовать это в своих интересах. Хотя, по идее, интересы у нас с ним общие. Но вот методы… Ты знаешь, сколько он народу на моих глазах прикончил? А впрочем, кому я это говорю, — махнул рукой Гарин. — Ты тоже тот еще, блин, пацифист.

— Так, секундочку… — Коршун провел в воздухе ладонью, словно пытаясь отделить информацию от эмоций. — Насчет бывшего владельца «венца». И твоего знакомства с Михаилом через этого… э-э-э…

— Простого сталкера по кличке Дизель, — подсказал Олег.

— Ну да, ну да, — торопливо бросил Коршун. — Как это произошло?

— Дизель умер во время очередного допроса. С «венцом» на голове. И когда я его надел, еще в Институте…

— Зачем? — резко спросил он.

— Не знаю. Безотчетно, как во сне. Зашел, увидел и…

— Понятно. Дальше.

— Это и был мой первый контакт. О котором я вспомнил только в Зоне. И во время этого контакта я получил что-то вроде слепка с памяти Дизеля. Или правильнее сказать — дамп. Там не вся память, а только обрывки, отдельные истории, лица, какие-то знания, полезные и не слишком… В принципе это помогало мне выживать в Зоне. Но с другой стороны, если бы не тот проклятый дамп, я бы здесь и не оказался.

— Выходит, что в «венце», который я получил от Пороха, содержится слепок памяти какого-то сталкера? — недоверчиво проговорил Коршун.

— Это другой «венец». Первый так и остался в Институте, а этот мы с Михаилом добыли уже в Зоне. Ну, как «добыли» и что значит «мы»… Столяров завалил целую банду в районе «Скадовска».

— Банду так банду, земля пухом, — задумчиво пробормотал Коршун. — Это интересно. Это очень интересно, Олег!

— Сколько времени прошло?

— А что такое? Ах да! — Он проверил часы. — Без пяти семь.

— Я полагаю, сейчас тебе нужно выйти на улицу.

— Да? По твоим расчетам, ворона-бомбомет уже близко?

Коршун прищурился и, не сводя глаз с Олега, пошел к двери. Однако на Гарина он смотрел вовсе не как на противника. Это был взгляд человека, с томлением разворачивающего долгожданный подарок.

Он вышел из комнаты, повернул налево и направился по коридору. Гарин беспрепятственно последовал за ним, на всякий случай вынув руки из карманов. «Монолитовец», дежуривший за дверью, пропустил обоих и двинулся за Олегом.

Коршун спустился с крыльца и сразу поднял голову вверх, как будто на полном серьезе ждал ворону. Не найдя никаких птиц, он прошел несколько метров вдоль берега и обернулся.

— Идем к забору, — сказал Гарин.

— При попытке к бегству ты будешь уничтожен, — предупредил его «монолитовец».

— Олег, ты слышал? — спросил Коршун. — Это не шутка.

— Я могу и здесь подождать, ступай один.

— Да ладно уж! — Он зашагал к навесу и жестом позвал Гарина за собой.

Олег прошел мимо ухоженных, как на витрине, елочек и остановился у проволочного ограждения рядом с Коршуном.

— Ну? — сказал тот.

— Вперед смотри. Во-он там. — Гарин показал на уходящий вдаль проспект.

По тротуару двигался человек, едва различимый за кустами и поваленными деревьями.

— Зомби? — скривился Коршун.

— Почти.

Сталкер шел медленно и неровно, подергиваясь, как кукла на веревках. Ноги он ставил так аккуратно, точно передвигался по трещавшему льду, но тело его не слушалось и исполняло какой-то собственный танец, в котором сам человек будто бы и не участвовал. Или, может, ему просто не хотелось идти, но что-то упорно влекло его вперед, а сил сопротивляться не было.

— Он так до утра не доползет, — сказал Коршун.

— Доползет. У него нет выбора. Коршун безразлично хмыкнул, посмотрел на собеседника, потом опять на проспект и, вдруг догадавшись, оцепенело повернулся к Олегу:

— Это Столяров? Это он?!

— Нет, это ворона! — с нескрываемым удовольствием ответил Гарин.

Человек продолжал брести по тротуару, нехотя огибая препятствия. Какой бы вялой ни была его походка, расстояние сокращалось, и через несколько минут мужчина вышел к перекрестку напротив кафе. Теперь уже не оставалось сомнений, что это был Михаил.

Вид у Столярова был такой, словно в течение последнего месяца он только и делал, что дегустировал худшие сорта водки. Лицо его стало бледным, глаза и щеки ввалились, а болезненно сухие губы что-то непрерывно нашептывали.

Коршун торопливо переместился вдоль забора влево, к воротам.

— Откройте! — крикнул он наряду «монолитовцев».

— Он похож на зомби, — с сомнением произнес один из бойцов.

— Открывай, сказал!

Столяров, продолжая аритмично вздрагивать, вошел на территорию порта.

— Стоять! — приказал ему Гарин. — Ну что, годится? — спросил он у Коршуна. — Или надо было все-таки ворону загипнотизировать?

— Годится… — завороженно протянул тот. — И что дальше? Зачем он тут нужен?

Олег пожал плечами.

— Ладно, отведите его к пруду, и в расход, — распорядился Коршун.

Михаил, не дожидаясь тычка в спину, безропотно поплелся к воде.

— А может, не надо? — засомневался Гарин. — Да. Погодите его стрелять, парни. Он еще сгодится.

— На хрена? — обронил Коршун. — Это же зомби.

— Во-первых, он не зомби, а всего лишь сильно загруженный человек. А во-вторых… мне не хотелось бы, чтобы он ушел так легко. Покойный Дизель мне этого не простит, да и за себя обидно не меньше. Я найду ему применение, оставьте.

Коршун в сомнениях сложил губы трубочкой и исподлобья взглянул на Олега.

— Не нравится мне это… Ну-ка раздевайся! — велел он Михаилу. — А вы щупайте шмотки, — сказал он бойцам.

— Сам только что хотел предложить, — заявил Гарин. — Снимай все! Полностью!

Столяров принялся меланхолично стаскивать с себя вещи. К речному порту он явился без оружия и почти без снаряжения, в одном грязном комбинезоне. Под комбезом оказалась застиранная стариковская рубашка. Пуговицы расстегивались с трудом, потому что пальцы Михаила не слушались. В итоге большая часть была просто оторвана. Столяров кидал вещи на асфальт, а двое «монолитовцев» педантично мяли их в руках. Наконец он добавил в кучу трусы и, ссутулившись, замер. На нем остались лишь три бинтовые повязки: одна на лбу и две на левой ноге — на голени и под самым пахом.

Коршун критически осмотрел гостя. Тот факт, что Михаил пришел безоружным, его не успокоил, а наоборот, смутил.

— Почему у тебя голова замотана, я помню. Деревья в Зоне не мягче, чем на Большой Земле. Но что-то многовато у тебя там накручено, нет? — Коршун потянулся к повязке, чтобы ее потрогать, однако передумал и, отступив на шаг, распорядился: — Разматывай свой кочан.

Столяров нащупал конец полотна и начал разбинтовывать лоб. Последние слои, пропитанные запекшейся кровью, оторвались с таким треском, что Гарин поморщился. Из потревоженной раны пошла кровь, но Михаил не обращал на это внимания. Коршун тронул ботинком упавшую на землю тряпку и снова воззрился на Столярова.

— А здесь что? — спросил он, показывая на ногу.

— Пси-собаки покусали, — ответил за Столярова Олег. — Я сам видел. Это еще в книжном случилось.

— Собаки? В двух местах?

— Странно, что только в двух. Собак-то много было. — Увидев, что Коршун продолжает сомневаться, Гарин вздохнул и сказал: — С ноги тоже отдирай.

Михаил беспрекословно нагнулся к голени и, оттянув повязку, сорвал ее одним движением. В глубокой ране тотчас набежала кровь и струйкой устремилась вниз по ноге. — Прекрати это, — попросил Олег. — Так ты мне вкус к мести отобьешь. — Он обернулся к Коршуну. — Мне его уже почти жалко. Лучше я его тушканам скормлю, чем на этот смрад любоваться. — Он с отвращением пнул кучу несвежей одежды.