История нравов. Эпоха Ренессанса - Эдуард Фукс

то, что там, где отсутствует производительный, доставляющий удовольствие труд, половой инстинкт получает свое крайнее искусственное развитие. Так как ни физические, ни психические силы человека не расходуются в борьбе за существование, то они находятся в беспрепятственном распоряжении чувственных наслаждений, и прежде всего наслаждений половых. Удовольствие, которого ищут у Вакха и Цереры, не атрофирует желание и силу, а, напротив, подкрепляет их, постоянно создавая эротические мысли, представления и воздействия. Все чувства и мысли сосредоточиваются, таким образом, на эротике, все сводится к половому наслаждению.

У культурного человека любовь не только проявление инстинкта размножения, но и стремление к более интенсивной личной жизни, к индивидуальному психическому обогащению, к более успешному саморазвитию. И в самом деле, ничто так душевно не обогащает человека, как интимные отношения его с представителем другого пола. Каждая из сторон получает, так сказать, две души, каждая дополняет другую, что позволяет им стать цельными и совершенными. Этой дивной тайной жизнью разврат часто позлащал свою грязь, а Дон Жуан в мужском и женском обличье претендовал на человеческое совершенство. Однако это не более как декорация, способная ослепить глупцов, ибо каждое явление имеет свои собственные законы. В любви не царит тот закон, в силу которого, как в экономике и политике, количество при известных условиях превращается в качество.

Человек по своему существу моногамен, поэтому он может и должен удваиваться, чтобы обогатить свою индивидуальность и достигнуть полной внутренней гармонии, но он лишен возможности таким же образом умножать себя и обогащаться до бесконечности. Человек не в состоянии любить одновременно нескольких представителей противоположного пола. Он разве способен воспроизвести во множественном числе животную видимую форму любви, распространить на многие индивидуумы технический акт. Но в таком случае любовь сведется к простому удовольствию. Везде там, где совершается эта подстановка, результатом ее как для отдельного индивидуума, так и для всего общества является уже не внутреннее обогащение, а оскудение. Из источника индивидуального и социального совершенствования любовь превращается в проблему простого наслаждения.

Там, где любовь сведена к удовольствию – это происходит в систематическом виде и как массовое явление везде, где чувственное удовольствие есть результат роскоши, – на первом плане стоит принцип разнообразия. Это разнообразие достигается одновременным половым общением с несколькими мужчинами или несколькими женщинами. Тенденция эта главным образом выражается в возникновении института постоянной любовницы или постоянного любовника. Муж имеет кроме жены еще одну или несколько метресс, порой тут же в своем доме. Гейлер из Кайзерсберга пишет: «Есть и такие мужчины, которые содержат в своем доме рядом с женой еще публичную женщину». Жена часто не только супруга, но и метресса другого, порой третьего и т. д. Большинство психологов ошибочно называют это «прирожденной склонностью женщины к проституции», потому что исходят из отдельных индивидуальных случаев. На самом деле это социальное и потому заурядное явление, обусловленное вышеприведенными экономическими причинами. Уже в романе о Розе говорится поэтому, правда грубовато, но не без основания: «Они есть и были, на деле или по собственному желанию, гулящими».

Бесчисленное множество мужчин в таких классах и в такие эпохи находят совершенно естественным, что их жены имеют любовников или являются метрессами других. Надо, впрочем, заметить, что чаще всего здесь сказывается рафинированность мужей, а не их снисходительность или справедливость, предоставляющая другим те же права, какие они сами присвоили себе. Мужчина находит у проститутки больше наслаждения – ибо она утонченнее решает проблему любви, сведенной к простому удовольствию, – и потому превращает в проститутку свою собственную жену. Молчаливым соглашением является при этом требование, чтобы жена, сходясь с любовником, избегала беременности. Только беременность дискредитирует, потому что компрометирует не самый факт, а только неловкость, неумение соблюдать правила любви, ибо любовь не более как игра.

Женская неверность ограничена, таким образом, исключительно неудобными последствиями. Вместе с тем в таком классе совершенно видоизменяются и понятия о «приличии». Приличным считается муж, уважающий права любовника и умеющий так устроить дело, что ни любовник, ни жена не попадают перед ним в неловкое положение. В нужный момент он покинет комнату или квартиру, никогда он не появится на сцене в неурочный час – если бы он поступил иначе, он нарушил бы правила приличия.

Воплощением добродетели считается в такие эпохи женщина, отдающаяся другим только в период беременности, виновником которой является ее муж, так как последний уже не рискует в таком случае воспитать детей, принадлежащих не ему. «Беременная женщина не может быть неверной», – гласила распространенная поговорка.

Под влиянием этого меняется и жизненная мудрость женщины. Один современник говорит: «Как только женщина забеременеет, она уже считает, что не может оскорбить мужа и сделать его рогоносцем, и ни в чем не отказывает своим друзьям». Последствия этой философии обрисовывает поговорка: «Беременные женщины отдаются тем охотнее». Однако жена не всегда становится матерью от мужа, вместе с тем она желает избежать последствий и от связи с любовником, не отказываясь, однако, от радостей незаконной любви. Как быть в таком случае? Очень просто. Не следует ограничиться одним любовником, надо их иметь несколько. «Кто живет одновременно со многими мужчинами, не может забеременеть», – гласит поговорка.

Материал, по которому мы могли бы судить об извращенности, царившей среди крупного бюргерства в эпоху Ренессанса, чрезвычайно богат, и мы можем здесь сослаться на те цитаты, которые приведены нами в других местах. В своей истории города Любека Бекер сообщает о том, как жаждавшие любви патрицианские жены, которым обстоятельства не позволяли держать официального любовника, вознаграждали себя за потерю любовных наслаждений: «В 1476 году жены патрициев Любека отправлялись вечером под густой вуалью в винные погребки, чтобы в этих очагах проституции удовлетворять свои желания, оставаясь неузнанными».

Как видно, те же методы, как в императорском Риме. И в этом нет ничего удивительного: экономическая ситуация культурных наций в эпоху Ренессанса походила на экономическое положение Рима.

Институт любовников и метресс получил наиболее ясно выраженное официальное значение при дворах и среди придворной аристократии. Каждый князь содержал фавориток, т. е. при каждом дворе существовала целая свита обворожительных проституток. Большинство из них принадлежало к придворной аристократии, но и бюргерство поставляло очень часто метресс для княжеского ложа. Генрих VIII, король Англии, по очереди пригласил двух хорошеньких дочек пекарей, Людовик XI Французский имел несколько метресс из горожанок, бранденбургский курфюрст Иоахим I жил с развратной вдовой литейщика, красавицей Сидовин. Можно было бы привести сотню имен. Придворные дамы часто составляли не что иное, как официальный гарем князя. Приобщение к чину придворной дамы значило часто не более как то, что данная дама удостоилась чести украсить ложе короля или