Место явки - стальная комната - Даль Орлов

Водитель мотоцикла включил двигатель. Тяжелая машина рванулась вслед артистам. Когда она поравнялась с ними, сидевший в коляске, не целясь, выпустил из автомата короткую очередь. На тротуар рухнули два человека. Мотоцикл резко прибавил скорость, стало видно, что задний номер его прикрыт куском брезента, и скрылся за углом. На мгновение все оцепенели. Потом бросились к упавшим.

Стен и Карл тоже услышали выстрелы и побежали обратно.

Мишель и Камилла лежали на тротуаре в нелепых позах.

Человек с фотосумкой неторопливо подошел к начавшей собираться толпе, достал аппарат и стал снимать — мелькала вспышка.

Стен недовольно посмотрел на него и приказал Карлу:

— Звони в полицию! Вызови «скорую»!

Женщина, которая недавно входила в подъезд театра с девочкой в красном платьице, повисла на муже-актере и твердила, заглядывая в его посеревшее лицо:

— Я же говорила, я же говорила…

Карл ворвался в вестибюль театра, задыхаясь, подбежал к телефону, набрал номер:

— Полицейское управление? На улице Тегнера, у театра «Под горой», двое убитых, — сообщил он в трубку.

Аксель Хольм, старший инспектор по уголовным делам городского полицейского управления, ужинал у себя дома вместе со своей дочерью Карин. В глазах Карин стояли слезы.

— Можешь поздравить, я снова безработная. У нас обнаружились творческие разногласия. Хозяйка считает, что Григ несовременен.

— Ее можно понять. Она боится.

— Немцы спокойно едут через нашу территорию, чтобы душить норвежцев, — продолжала Карин. — Это нейтралитет?

— Это политика…

— Стыдно.

— Благодари судьбу, — Хольм прошелся по комнате. — Мы здесь пьем кофе, а в эту минуту людей загоняют в крематории… В Польше, в Бельгии, в Германии… Миллионы людей — в пепел…

Карин закрыла лицо руками:

— Как выглядела моя мать? Почему у нас нет ее фотографий?

— Она выглядела прекрасно. Но не любила фотографироваться… Ты похожа на нее.

— Где она сейчас?

— Не знаю… Не будем об этом.

— Ты ее не любил?

Аксель Хольм не ответил. Зазвонил телефон. Карин взяла трубку.

— Из управления… Они отдохнуть тебе дадут?

— Хольм слушает, — сказал инспектор в трубку. Некоторое время он молча слушал, потом коротко сказал: — Еду.

Карин вопросительно посмотрела на него.

— На Тегнера два трупа. Надо посмотреть.

Он направился в прихожую. Карин осталась одна, тоскливо осмотрелась. Часы пробили восемь долгих ударов.

Карин вышла в прихожую. Отец уже был в пальто и в шляпе.

— Я с тобой.

Отец пожал плечами:

— Тебе мало на сегодня впечатлений?..

Мощная «Вольво» мчится по улицам города. За рулем — Аксель Хольм, рядом Карин…

На улице Тегнера, у театра «Под горой», волнуется толпа. Уже прибыли полицейские машины, карета «скорой помощи». Вспыхивают блицы полицейских фотографов; тянут рулетку от двух трупов к тому месту, откуда стрелял мотоциклист; пожилой человек в гражданском, держа перед собой планшет, зарисовывает схему происшествия.

Театральный скрипач старичок Бруно Мильес с инструментов у груди вжался в стенку, со страхом смотрит по сторонам. Костюмерша лет сорока стоит неподалеку и, покачиваясь, беззвучно плачет.

Женщина с дочкой в красном платьице твердит мужу:

— Клаус, уйдем, ты нас погубишь…

Но Клаус не двигается, словно окаменел. Тут же стоит, оцепенев от страха, Сюзи — молодая красивая актриса.

Аксель Хольм остановил машину рядом с толпой. Хлопнул тяжелой дверцей, уверенно пошел вперед, раздвигая любопытных. Он склонился над трупами, потом жестом разрешил их прикрыть.

Карин осталась в машине. Она не видела, что молодой человек с кофром на плече издали ее сфотографировал, а потом внимательно посмотрел на номер машины, в которой она сидела.

Публика напирала. Молодой человек с кофром и с фотоаппаратом в руках пытался протиснуться вперед, но тут шляпа с него слетела и подкатилась к ногам инспектора. Хольм поднял ее, протянул хозяину и успел глянуть в лицо человеку, который недавно скучал на углу.

— Спасибо, — буркнул тот.

Костюмерша повернула к Хольму заплаканное лицо:

— Они недавно поженились, — голос ее срывался.

Карл Монсон, успокаивая, обнял женщину за плечи.

— Это наши актеры, — объяснил Хольму Стен Экман. — Закончилась репетиция, вышли…

— Свидетелей прошу не расходиться, — сказал Аксель Хольм.

Карин наблюдала из машины. Видела высокую спину отца, могучего Карла Монссона, Стена Экмана, который что-то объяснял инспектору.

Стен Экман на мгновение оглянулся, будто почувствовал, что на него смотрят, и встретился взглядом с Карин. Они смотрели друг на друга долго, настороженно, с интересом.

Мотоцикл с коляской быстро бежал по узкой хорошо ухоженной загородной дороге. Номер был по-прежнему прикрыт куском брезента. Седок в коляске оглянулся, чтобы убедиться в отсутствии преследователей, удовлетворенно махнул рукой… Водитель поднял прексигласовый козырек, ветер ударил ему в лицо.

Вдали показалась одинокая ферма: дом, хозяйственные постройки, обнесенные высоким забором. Мотоцикл остановился перед воротами. Один из приехавших несколько раз нажал на еле заметную в темноте кнопку.

Маленький сухой старичок возился внутри свинарника. Он увидел, что лампочка на столбе, подпирающем перекрытие, несколько раз вспыхнула. Старик поплелся к воротам.

Актеры, подавленные случившимся, сидели в зрительном зале своего театра. Лицом к ним, спиной к пустой сцене, за маленьким режиссерским столиком в проходе расположились Аксель Хольм и Стен Экман. В полумраке отдельно от всех сидела Карин — смотрела, слушала.

— Кто мог желать их смерти? — спрашивал Аксель Хольм. — Кому они могли мешать? Может быть, у кого-то есть предположения?

Стен, пытаясь разглядеть в дальней темноте Карин, пожал плечами.

— Совершенно никаких, — сказал он. — Месяц назад Мишель отработал трудовую повинность, был на лесоповале. Приехал счастливый. На прошлой неделе была свадьба. Все мы были там…

Эрна всхлипнула и полезла в сумочку за носовым платком.

— У них не было врагов, — чуть слышно сказала костюмерша Астрид.

— Кто сегодня друг, кто враг… — задумчиво произнес Карл Монсон.

В дверях зала появилась женщина, еще недавно уговаривавшая мужа идти домой. К ней жалась девочка в красном платьице. Женщина горько посмотрела на инспектора, на актеров, отыскала среди них своего Клауса и дальше смотрела только на него.

— Может быть, это дело и не для криминальной полиции, — сказал Аксель Хольм. — Здесь, возможно, политика…

Один из актеров приподнялся со своего места:

— Да-да, мне показалось, что они стреляли, не целясь. Им все равнео было в кого попасть.

— Стрелять в артистов! — нервно подхватила Астрид. — Как в детей стрелять! Звери!..

Клаус, будто загипнотизированный взглядом жены, медленно поднялся и пошел к ней. Она взяла его за руку, и вместе с девочкой они удалились.

Тут же между кресел проскочил еще один человек, виновато посмотрел на товарищей, приложил, как бы извиняясь, руку к груди и исчез за портьерами.

За ними поднялась Сюзи.

— Сюзи, и ты? — потрясенно спросил Стен Экман.

— Я боюсь, — ответила она.

— Останься, — попросил Экман.

Сюзи покачала головой и пошла к выходу.

— Ну вот, мы остались без Наташи, — сказала Грета Креппель. — Это конец.

Актеры посмотрели вслед ушедшим — кто осуждающе, кто с любопытством, а кто и с завистью.

— Не надо их осуждать. — Стен Экман встал. — Сказано: не суди слабого, пожалей его… Может быть, нас этим предупредили? Жестоко, но совершенно недвусмысленно предупредили? Оставаться здесь или нет — личное дело каждого с Богом. Продолжить то, что мы начали, или остановиться.

Он помолчал. Все смотрели на него. Ждали его решения.

— Что я буду делать? Я буду продолжать, — твердо сказал Стен.

— Карл! — крикнула красавица Эрна. — А ты?

— Остаюсь с нашим режиссером, — ответил Карл Монсон.

— Ну и ладно, — беспечно подхватила Эрна, — значит, еще погуляем на премьере!..

— Я займусь этим делом, — глухо сказал Аксель Хольм.

В дальнем помещении фермы, служившем одновременно и столовой, и кухней, знакомые нам мотоциклисты поглощали пиво и отрывали крепкими зубами жирное мясо от розовых свиных ножек.

В комнату вошел толстый и сильный человек — Зандерс.

— Аппетит хороший, — констатировал он вместо приветствия.

— Двоих уложили. Сами ушли чисто, — отрапортовал водитель мотоцикла.

— Идем, — велел Зандерс.

Втроем они покинули комнату, двинулись по внутренним переходам дома, спускаясь по лестнице все глубже и глубже вниз — в подвальное помещение. Толкнули обитую железом дверь. За дверью обнаружилось просторное помещение без окон. Оно напоминало химическую лабораторию: реторты, колбы, пробирки на штативах, аптекарские весы и другие приборы и приспособления. Но в углу была развернута военная рация, лежали большие наушники, шифровки.