Порт-Артур (Том 2) - Александр Степанов

- Много у вас пострадало? - справился Белый, когда она поравнялась с генералами.

- До смерти никого не убило, а придавило в каземате двоих, - кивнула на носилки девушка.

- Отправьте их в Сводный госпиталь к Варе или в Пушкинскую школу, там за ними будет хороший уход.

Разрушения на батарее литеры Б оказались не особенно велики: пробило свод каземата, причем рельсы, заложенные в бетон, выдержали.

Солдаты толпой обступили генералов и внимательно прислушивались к их разговору.

- Видать, теперь Артуру скоро конец, - вздохнул Жиганов. - Супротив таких пушек ничто устоять не сможет.

- На все воля божья, - отозвался Лепехин. - Надо бы молебен отслужить о спасении от новой напасти.

- Хоть с утра до вечера поклоны перед образом бей - все одно ничего не поможет, - вмешался Блохин.

- По-твоему, выходит, что японский бог сильнее нашего? - обиделся Лепехин.

- Генералы да инженеры их башковитее наших, вот тут в чем дело! - ответил Салихин и, оглянувшись на начальство, быстро зажал себе рот.

- Заделать ночью дыру мешками с землей, - распорядился Белый, обращаясь к Гудиме.

С батареи литеры Б генералы отправились на форт номер два, а Борейко с Звонаревым и солдатами - на Залитерную.

- Ну, каковы результаты ваших подсчетов? - на ходу вполголоса справился Кондратенко.

Прапорщик протянул листок с цифрами. Генерал молча взглянул на него и сунул в карман.

- Я дома проверю еще раз, а пока попрошу не разглашать полученных результатов, - предупредил он.

На Залитерную тем временем пришла Варя. Увидев Шуру с носилками, она тотчас же распорядилась поместить солдат в одном из блиндажей и вызвала по телефону из госпиталя рикш для перевозки раненых.

Борейко и Звонарев застали обеих девушек за перевязкой раненых.

- Вы уже успели прилететь сюда на помеле, ведьмочка? - с притворным ужасом говорил Борейко.

- А ну вас! - отмахнулась от него Варя.

Отправив раненых, она зашла в офицерский блиндаж к Звонареву.

- По какому случаю ваш батюшка и Кондратенко сегодня появились у нас в парадной форме? - спросил прапорщик.

- Сегодня же именинница Вера Алексеевна. Они и приехали сюда прямо от Стесселя.

- Вот оно что! День тезоименитства порт-артурской некоронованной царицы!

То-то во всех церквах попы с утра дилимбонили! - захохотал Борейко.

- Вера Алексеевна - первая дама в Артуре, поэтому к ней так все и относятся, - возразила Варя.

- А вы у нас первая амазонка. Надо думать, что в день ваших именин казаки устроят общую джигитовку, а я, так и быть, в вашу честь заставлю солдат целый день ездить друг на друге верхом.

- За что вы меня так не любите, Медведь? - неожиданно спросила Варя.

- А за что мне, собственно, вас любить?

- Но я все же приношу пользу у вас на батарее как сестра и к тому же фельдшер!

- Как фельдшер вы нашему Мельникову в подметки не годитесь.

- Не правда, он уже все позабыл, что знал, а я сдала экзамены на круглые пятерки.

- Еще бы - генеральская дочь и родственница самого Стесселя! Хоть бы вы и рта на экзамене не открыли, все равно пятерки получили бы. Да захоти вы сейчас - наши эскулапы вам и докторский диплом преподнесут, лишь бы угодить начальству и получить какой-нибудь орденок или крестишко.

- Все это не правда. Вы злитесь потому, что сами за всю войну не получили ни одной награды.

- Где уж нам! Я только понять не могу, за какие великие прегрешения господь бог хочет наказать Сережу, наградив такой супругой, как вы.

Варино терпение лопнуло, и, дрожа от негодования, она налетела на поручика.

- Вы бестактный, грубый и противный человек! Но постойте, я на вас найду управу у Оли Селениной! Она зам прочтет хорошую нотацию о правилах вежливости, - не обрадуетесь!

Борейко сначала весело смеялся, но затем нахмурился и вышел.

- Ох, и сердитые вы оба с поручиком! - обернулась Шура к Варе. - Того и гляди, подеретесь - Смотри и учись, как с мужчинами надо обращаться. Им потачки ни на грош давать нельзя. Вы, конечно, проводите меня немного, Сергей Владимирович?

- Боитесь, чтобы вас еще не обидел Медведь?

- С ним я и без вас справлюсь Солнце уже склонялось за Перепелиную гору. Слышалась довольно оживленная ружейная перестрелка. На Орлином Гнезде грохотали пушки. Борейко, собрав вокруг себя солдат, беседовал с ними на различные темы. Заметив Варю, он с нарочитой вежливостью раскланялся с ней.

- Надеюсь, мадемуазель, до нескорого свидания?

Девушка в ответ свирепо погрозила ему кулаком. Солдаты громко захохотали.

Вернувшись после объезда позиций в штаб Стесселя, Белый и Кондратенко подробно доложили обо всем виденном.

- Значит, все пустяки! - неожиданно резюмировал генерал-адъютант.

- Мы беззащитны против таких крупных снарядов, в этом вся трагедия, заметил удивленный Кондратенко.

- Василий Федорович мне всегда говорил, что орудия крупных калибров очень недолговечны. Сделают сто выстрелов и приходят в негодность. Выпустят японцы сотню-другую снарядов и успокоятся.

- Одиннадцатидюймовая батарея Золотой горы сделала уже по несколько сот выстрелов из каждого орудия и все же продолжает стрелять, - проговорил Белый.

- Но как? Большая часть ее снарядов попадает на город и наши позиции.

Если японцы начнут так же бомбардировать нас, им же будет хуже! Пойдемте-ка к столу и выпьем за здоровье именинницы, которую даже японцы почтили салютом из своих новых пушек.

Вернувшись за полночь в свою квартиру, Кондратенко снял с себя парадный мундир и, вынув бумажку с расчетами Звонарева, внимательно проверил их. Все оказалось правильным. Встав из-за стола, генерал в задумчивости заходил по кабинету. Полученные на днях сведения о поражении русских под Ляоянэм и отходе Куропаткина к Мукдену настроили его на мрачные размышления. Надежда на скорую деблокаду крепости со стороны суши становилась с каждым днем все более призрачной. Балтийская эскадра продолжала находиться в России и, следовательно, могла прибыть в Артур не раньше января. Появление тяжелых осадных мортир предрешало падение крепости в течение ближайших двух-трех месяцев и неминуемо влекло за собой гибель всей эскадры. Даже своевременное прибытие эскадры Рожественского не могло спасти Артур. Плачевный исход войны казался Роману Исидоровичу неизбежным. Жгучий стыд за опозоренную родину сменялся вспышками гнева на бездарное правительство, приведшее к такому позорному концу.

Невольно ему вспоминалась собственная жизнь. Сын старого кавказского солдата, после полувековой службы получившего прапорщичий чин, он учился на медные деньги. Трудовая жизнь началась для него рано. Мальчиком он на тифлисских базарах продавал искусственные цветы и другие мелкие безделушки, которые делали его сестра и мать-белошвейка. С третьего класса маленький Рома уже дает уроки своим более состоятельным товарищам и этим не только содержит себя, но и помогает родным. Наконец счастье улыбнулось - ему удалось поступить в военно-инженерное училище, а затем в академию, которые он окончил блестяще. Молодой инженер направляется на родной Кавказ, на строительство Батумской-Михайловской, как она тогда называлась, - крепости.

И тут лицом к лицу сталкивается с продажностью и казнокрадством инженеров и подрядчиков. Он попытался бороться с этим. Очень быстро произошел конфликт на предложенную ему взятку он ответил пощечиной. Начался длинный судебный процесс, в котором он явился подсудимым. В результате Роман Исидорович навсегда решил бросить инженерную деятельность.

Не желая расставаться с любимым и родным ему военным делом, он поступил в Академию генерального штаба, которую также окончил с отличием. Дальше началась служба в строю, которая раскрыла перед ним картину полной неподготовленности русской армии к войне, где боевое обучение подменялось шагистикой и парадами. Невежество, некультурность и казнокрадство офицеров делали невозможным освоение современной техники войны. После нескольких выступлений на эту тему за Кондратенко прочно установилась репутация беспокойного, неуживчивого командира От него поспешили избавиться, сплавив его на Дальний Восток.

Сюда он попал к моменту возвращения русских войск из китайского похода.

Трезво оценивая состояние частей, он пришел к выводу, что этот поход "только понизил боеспособность и развратил их, приучив к легким победам над почти безоружным противником".

В Артуре его встретили недружелюбно. Фок откровенно завидовал его карьере, Стессель смотрел свысока на "слишком ученого" генерала. Но Роман Исидорович прекрасно знал, что, кроме генералов, еще существует русский народ, одетый в серые солдатские шинели, из которого вышел он сам и кровную связь с которым он постоянно чувствовал. Не раз он видел, как каверзы и прямое предательство завистливых генералов разбивались о солдатскую преданность родине.

Перед его мысленным взором одна за другой проходили картины мрачного будущего, ожидающего Артур. Он ясно сознавал, что дальнейшая оборона крепости повлечет огромные, ненужные жертвы среди гарнизона и особенно среди солдат. Спасти их от напрасной гибели, избавить родину от позора могло лишь быстрейшее окончание войны. Но трудно было рассчитывать, чтобы в Петербурге вняли голосу благоразумия и поспешили с заключением мира.