Душа дракона - Тамара Воронина

Голова шла кругом. Как легко было не думать, а просто отмерять шаги от привала до привала, от упражнений к выступлениям, как просто было крутить обратное сальто или флик-фляк, не считать кульбиты и задумываться только о порядке каскадов. Как легко было не жалеть себя и все время помнить Аури. Как хочется обратно в свое одиночество, когда не нужно было защищать даже себя. Плыть по течению, лететь по ветру.

Быть опавшим листом.

Шуршать под ногами прохожих.

Высыхать под солнцем и гнить под дождем.

Никогда этого больше не будет. Даже если вдруг миссия закончится для него благополучно, он уже не сможет стать прежним.

Опавшие листья не умеют убивать. И даже подставлять под боевой топор орка. И даже подставляться под чужой арбалетный болт. И даже размышлять о судьбах мира. Опавшие листья пусты. У них даже души бродяги нет.

А у тебя – есть?

* * *

Против ожиданий, Франк не заставил их трогаться в путь, выждал еще несколько дней, всякий вечер проверяя самочувствие Диля. Плечо здорово болело, Диль с ужасом представлял себе момент, когда придется влезать на лошадь… но не пришлось. Его снова погрузили в карету, укутали в одеяло и велели не рыпаться. Вот уж чего он не умел никогда.

Лири не составила ему компании, и даже Илем предпочитал свежий ветер. Диль смотрел в окно и пытался вернуться к прежнему состоянию, но никак не получалось. Утешать себя Диль не привык. Не умел. Никогда. Даже в детстве. Может, потому что ему всегда старались объяснить – и его вину, и его детские несчастья, и причины неудач или наказаний. Мама, конечно, могла его и по голове погладить, и несколько ласковых слов сказать, но в поощрение, а не в утешение. Тогда он обижался, потом забыл, а сейчас понял, что его на свой лад учили быть сильным. Уроки впрок не пошли, сильным он не стал, зато и утешений не искал.

Может, именно потому он так хорошо чувствовал себя рядом с Аури. Понимающим, любящим и способным не только поддержать, но и утешить.

Странно было сравнивать свою вину и вину Лири. Одного никчемного акробата и двадцать тысяч невинных жертв. Наверное, это кощунство. Становится ли больше вина, если посиневших лиц не одно, а многие тысячи? Насколько больше? Насколько тяжелее? Можно ли ее вынести, если каждое лицо увеличивает груз и боль?

Вот и получается, что сравнивать – можно.

А кому-то, наверное, все равно. Кто-то оставляет за спиной чужую смерть и не вспоминает об этом. Идет по жизни с чистой совестью.

Даже Илем не смог. Ведь и убивал же и забывал – а Силли помнит.

– Гоните! – крикнул Франк. Сандурен. Белый орден. Не дать нам добраться до цели. Позволить погибнуть…

Карету основательно тряхнуло, но Диль даже не заорал, не то что прошлый раз. На всякий случай он вцепился в поручень и остро ощутил себя бесполезным. В каретах его катают. Где он защищен от стрел. А Лири – там, снаружи.

Бешеная скачка кончилась быстро. Похоже, их загнали в засаду. Дико заржали впряженные в карету лошади. Потерянные боги, почему вы так немилосердны, почему заставляете убивать… Или это тоже кара за смерть Аури?

Диль осторожно открыл дверцу и выкатился наружу. Франк, мрачнее мрачного, стоял выпрямившись и не мигая смотрел назад, слилась с землей Лири, выцеливая невидимых врагов.

– Не злите меня, – рявкнул вдруг Франк так, что вздрогнул даже невозмутимый Кай. – Все на сегодня! Но если кто-то готов познакомиться с огнем дракона – милости прошу!

Желающих не обнаружилось. Франк постоял еще несколько минут, присматриваясь и принюхиваясь, а потом махнул рукой своему воинству. Они углубились в лес, ведя лошадей в поводу, и Диль в том числе. И ничего. Боль, конечно, постукивала в плечо, но терпеть это было можно. Запрыгнуть в седло при необходимости и должной тренировке можно и без помощи рук. Исцелен. Так странно. Сказки порой приходят в жизнь, но лучше бы они этого не делали, потому что в реальности они никогда не имеют счастливого конца.

Уже осень. Уже год в пути. Скоро снова зима, снова снег, и снова Франк будет непонятным способом нагревать воздух, чтобы его спутники не замерзли насмерть в горах. В тех горах, что высятся на горизонте и кажутся непреодолимыми даже издали. Франк не выглядит обеспокоенным, так что там, наверное… или наверняка есть перевал, ну а если и трудно, то разве ж привыкать…

Лири все время держалась рядом. Иногда держалась за его руку, как маленькая девочка, и не обращала внимания на смешки Илема. Это правильно. Если не можешь что-то изменить, делай вид, что этого не существует. Если не реагировать на издевочки вора, ему и самому надоест, и всем станет спокойнее. Почему его никогда не останавливает благородный Кай, почему редко обрывает Франк? Они считают, что так и надо, что принцесса заслужила такое обращение? Чем? Наивностью своей девичьей? Как бы ни воспитывали ее во дворце, она вряд ли могла даже вообразить, что ее нежелание выходить замуж приведет к войне. Ведь по-настоящему не она в этом виновата, а король, пославший собственных подданных убивать… и умирать. Да будь она проклята, дурацкая королевская гордыня. Как здорово сказал Илем: они не своей кровью смывают оскорбление, а исключительно чужой. Вот к кому следовало обратиться Сандурену. Он бы согласился с идеей улучшения породы… Что ему чужие трагедии!

Неужели люди действительно не задумываются, когда начинают войны? Неужели им действительно наплевать, что погибнут тысячи, и ради чего – ради их понимания о чести, ради их гордости… да даже ради лишних земель! Земли, по которым прокатилась война, еще долго приходят в себя. Нужно отстраивать разрушенное, нужно искать на это силы, да и огороды лучше поливать водой, а не кровью…

Диль встряхнулся. Нашел о чем размышлять. Тоже… философ. Никто не сможет быть королем или полководцем, если не готов проливать кровь. Чужую.

Илем приставал к Франку, а тот отвечал с обреченным видом. Диль прислушался. О магии. Ну и зачем? Среди них нет магов, они не могут противостоять магу, пусть даже и несерьезному… а Сандурен несерьезным не показался.

Это нечестная игра – магия против обычных людей.

А Франк не особенно тревожился, все уверял, что, если преследователи не нарушат правил, они сумеют выкрутиться, ну а если нарушат, то и говорить не о чем, придется начинать миссию заново, а если Илем не заткнется немедленно, то он точно до конца не дойдет. Ори весело засмеялся. Не поверил и правильно сделал. Илем хмыкнул, но отстал.

– Так увлекательно читать книги о приключениях, – тихонько сказала Лири, – о героях, о подвигах. Просто влюбляешься в рыцаря, борющегося со злом. И не думаешь о том, что под меч этого рыцаря попадают и случайные жертвы, обманутые, одурманенные… – Она хихикнула. – И уж точно не думаешь, что этот рыцарь неделями не моется, он него несет, как от последнего смерда, его белые одежды забрызганы чужой кровью, грязью…